Кристен Каллихен - Френдзона
Его массивная фигура откидывает тень в свете фонаря, и затем он с громким звуком ударяется о тротуар, падая плашмя. Я встаю возле него, сжимая зубы. Дрожь поглощает мои внутренности.
- Убирайся на хрен отсюда, или я тебя прикончу.
Он смотрит на меня широко открытыми глазами, с отвисшей челюстью. Кровь капает с его нижней губы, а костяшки моих пальцев пульсируют. Когда это я его ударил? Я даже не помню этого. Но он сплевывает кровь, перекатываясь на бок, так что, должно быть, я все-таки врезал ему. Медленно Джонас поднимается на ноги.
Мы смотрим друг на друга в течение минуты. И когда я заговариваю, конец наших с ним отношений ощущается как осколки, скребущие изнутри мое горло.
- Даже не думай в будущем искать со мной встречи.
Он просто качает головой.
- Мама потратила свое время не на того сына.
И затем он оставляет меня там, сломленного и полного бесполезной ярости.
Начинается дождь. Он стучит по металлической крыше грузовика Грея и стекает ручейками по запотевшим стеклам. Внутри тепло, и старый обогреватель выдувает струйки горячего воздуха, пока мы молча сидим.
Мы припарковались перед моим домом, слушая Nine Inch Nail песню Right Where it Belongs по радио и продолжая молчать. Грей не двигается, и я сомневаюсь, стоит ли издавать хоть звук. Прямо сейчас он явно погряз в собственных мыслях, его профиль замер и неподвижен, словно камень, пока парень смотрит перед собой.
Каждый изгиб его тела напряжен, как будто если Грей пошевелится, то может сломаться, и мне ненавистно это. Я видела, как ярость и страх затуманили взгляд Грея, когда брат его дразнил. Я видела его боль и позор. Грей мучается, и это невозможно вынести.
Моя рука медленно скользит по кожаному сидению. Его пальцы сжаты в кулак, но как только я прикасаюсь к ним, Грей открывает ладонь, поворачивая руку и сжимая мою собственную. И только сейчас, ощущая тепло его прикосновения, я понимаю, как сильно нуждалась в этом.
Мы по-прежнему не говорим. Рука Грея просто сжимает мою. Какое-то время я просто сижу и впитываю это незначительное соприкосновение наших тел. Странно, но от этого я чувствую себя лучше. Почти что автоматически Грей выводит узоры на тыльной стороне моей ладони, вдоль чувствительных мест между моими пальцами и на костяшках. Удовольствие распространяется по моей коже.
Я тоже начинаю поглаживать его длинный указательный палец кончиком моего большого, скольжу вдоль его ладони. Я люблю руки Грея. Теплую и огрубевшую кожу. Длинные пальцы и широкие ладони, силу в его руках. Он мог бы с легкостью раздавить мою ладонь, но при этом держит ее так, словно она сделана из сахара. Нежность разбивает мое сердце.
- Эй, - шепчу я. - Какую обувь носят шпионы?
Сперва кажется, что он меня не слышал, но потом губы Грея изгибаются.
- Не знаю.
- Кроссовки.
- Хах, - в уголках его глаз появляются морщинки, когда его улыбка становится шире. Он по-прежнему смотрит в окно.
Я легонько сжимаю его руку.
- Что ты получишь от встречи с вампиром и снежным человеком?
- Что?
- Обморожение.
Грей фыркает. И затем его глаза встречаются с моими. Они все еще затуманены, но также в его взгляде появился намек на веселье.
- Что зеленое и пахнет, как свинина?
Мне приходится прикусить губу, чтобы не улыбнуться.
- И что же?
- Палец Кермита.(Kermit’s finger - вымышленный персонаж - лягушка. По разным причинам принято считать, что ее средний палец пахнет беконом)
- Фу, - я смеюсь, шлепая его по руке. - Это подло.
Его широкие плечи вздрагивают, когда Грей разражается смехом. Его смех так прекрасен, рокочущий и заразный. И прямо сейчас это лучший звук во всем мире.
Я все еще смеюсь, когда задаю ему следующий вопрос.
- Что сказала утка охотнику?
Грей подавляет смех и затем спрашивает:
- Что?
- Я не знаю, - я пожимаю плечами. – Меня там не было.
И он снова смеется, а его выражение лица становится открытым и счастливым.
- Это самый странный из всех твоих вопросов, Мак.
- Знаю. Эй, - когда он ожидающе смотрит на меня, я тяну его за руку. - Что случилось между тобой и братом?
Выражение лица Грея искажается, словно крышка захлопывается, и чувство вины пронзает меня. Это давление, и с моей стороны было нехорошо так поступать с ним. Но есть разница между тем, чтобы просто наложить повязку на рану и тем, чтобы попытаться ее исцелить. Я не могу исцелить всю боль Грея, однако, хочу попытаться.
- Ты не обязан мне рассказывать, - говорю я, когда он снова становится молчалив.
Грей откидывается на сидении и проводит рукой по волосам, отводя взгляд.
- Я не хочу об этом говорить.
Это не должно меня ранить. Он имеет право на личное пространство. Но несмотря на понимание этого, ком встает поперек горла. И мне приходится приложить усилия, чтобы кивнуть. Хотя он и не смотрит в мою сторону, чтобы заметить.
Порыв ветра врезается в грузовик, и тот вздрагивает. Мне следует пригласить Грея в дом, утешить его, перестать пытаться разговорить.
Он вздыхает и поворачивается ко мне. Тревога в его взгляде причиняет боль.
- Грей...
- Все в порядке, Айви, - он снова берет меня за руку и просто держит. Его пальцы стали холодными. Свободной рукой парень трет глаза так, будто пытается унять головную боль. Как в тумане Грей смотрит на свою руку, и шире расставляет пальцы. Красные ссадины покрывают его костяшки. И это как будто ранит его, потому он сжимает руку в кулак и опускает на сидение. - Я ненавижу насилие. Поверь, я улавливаю иронию этого заявления, учитывая то, что играю в футбол. Но это не одно и тоже. На поле, наша сила и агрессия под контролем. Ну, в основном. И мы соревнуемся на равных. Но вне поля? - он качает головой. - Только трус использует свои кулаки, когда может просто взять и уйти.
Я делаю вдох, ощущая себя сейчас полностью трезвой.
- Мне жаль, что я спровоцировала твоего брата и вынудила с ним драться.
Брови Грея поднимаются от удивления, а затем хмурятся.
- Никогда не сожалей, что была самой собой. Я всегда буду защищать тебя, Айви, я буду следить в оба, - он снова смотрит на свою руку. - Я хотел выбить из него все дерьмо лишь за разговор с тобой. Это... тревожит меня. Я не хочу быть похожим на них.
- На них? - спрашиваю я.
- У меня три брата. Джонас - старший. На двенадцать лет старше меня. Есть еще Лейф, он на десять лет старше, а Аксель - на три. Я младший. Аксель нормальный парень, но мы не близки с ним. Джонас и Лейф - полные мудаки.
Он бросает на меня хмурый взгляд, его брови сходятся на переносице.
- Ты и правда ни разу ни гуглила меня? - в его тоне не слышится обвинение, лишь немного удивления.
- Нет, - признаюсь я тихо. - По правде? Я хотела, чтобы наша дружба была лишь по тому, что ты Грей, а я Айви. А не из-за того, что о тебе думает весь остальной мир.
Какое-то время он просто смотрит на меня, и его выражение не говорит мне ничего. А затем свободной рукой Грей тянется и проводит кончиками пальцев вдоль моей щеки.
- То же могу сказать и о себе, Айви Мак, - он убирает руку, а его голос становится резче. – Что ж, предполагаю, ты не узнала Джонаса?
- А должна была?
Он смеется, но невесело.
- Думаю нет. Хотя он, вероятно, слетел бы с катушек, услышав это, - Грей пожимает плечами. - Джонас Грейсон - лайнмен-суперзвезда, двукратный победитель Супер Кубка...
- Святое дерьмо, - перебиваю я его, когда понимание накатывает на меня волной. - Джонас и Лейф Грейсоны. Лейф - защитник. А Джонас... - я пытаюсь вспомнить все, что знаю о них, и меня пронизывает ужас. - Четыре года назад его жена подала на него в суд за то, что он ее избивал. Это было шумное дело.
- Ага, - отвращение искажает лицо Грея. - Очевидно, он избивал ее в течение нескольких лет, и она наконец-то пресытилась этим. Он отыскал юриста-слизняка и увернулся от наказания.
Мой желудок сводит. Джонас избивал женщину. А я драконнила его. Если бы Грей не вступился за меня... Дрожь пробирает мое тело.
- К сожалению для него, - говорит Грей, - его контракт как раз заканчивался, и команда отказалась его продлять. Никто не хотел иметь с ним дела. Не помогло и то, что в течение последних двух сезонов брат играл откровенно дерьмово.
- Это положило его конец, - бормочу я.
- А Лейфа, - добавляет Грей, его отвращение нарастает, - просто отстранили за вождение в пьяном виде. Однако могу сказать из своего личного опыта, что грешил он не только этим.
- Так твой отец - Джим Грейсон, - один из лучших и самых любимых тренеров за все время существования NFL. - Я идиотка. Ты - часть футбольной династии. Как я раньше не замечала этой связи?
Грей пожимает плечами.
- Ты не искала обо мне информации. А я не разговариваю об этом ни с кем. Ребята в моей команде знают, что мне не нравится об этом говорить. Однако спортивные комментаторы любят упоминать мою семью во время каждой игры, в которой я принимаю участие, - он потирает кулаком по своему бедру. - Мой папа... Он верит в физическую силу. Сколько себя помню, он выгонял меня во двор для тренировки, чтобы мои братья, так сказать, "укрепили меня". Не было никаких запретных приемов.
