Брендон Сандерсон - Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей
Но конечно, он не мог носить обычную одежду, как остальные. Адолину приходилось быть в мундире, даже на охоте. Военные Заповеди алети требовали этого. Какая разница, что никто уже много веков не следовал Заповедям. По крайней мере, никто, кроме Далинара Холина и, соответственно, его сыновей.
Адолин миновал пару праздных светлоглазых, Вартиана и Ломарда, лишь недавно ставших постоянными спутниками Садеаса. Они переговаривались достаточно громко, чтобы Адолин услышал. Вероятно, с умыслом.
— Опять гонится за королем. — Вартиан покачал головой. — Прям как рубигончая, которая семенит следом за пятками хозяина.
— Какой позор, — отозвался Ломард. — Как давно Далинар выигрывал светсердце? Он их получает, только когда король позволяет охотиться без соревнования.
Адолин стиснул зубы и поехал дальше. Он не мог вызывать кого-нибудь на дуэль, пока находится при исполнении или командует отрядом, — так интерпретировал Заповеди отец. Сын роптал из-за ненужных ограничений, но мнение Далинара было мнением вышестоящего офицера. Это означало, что спорить нельзя. Нужно придумать способ вызывать двух льстивых идиотов на дуэль при каких-то иных обстоятельствах. К несчастью, он не мог драться с каждым, кто задевал его отца.
Проблема в том, что они правы. Алетийские княжества сами по себе словно королевства со значительной автономией, несмотря на то что они признали Гавилара королем. Элокар унаследовал трон, и Далинар по праву вступил во владение княжеством Холин.
Тем не менее большинство великих князей лишь символически принимали верховную власть короля. Это означало, что Элокар остался без страны, которую мог бы назвать своей собственной. Временами он вел себя как правитель княжества Холин, проявляя интерес к каждодневным проблемам. Вследствие этого Далинар, хоть и должен был править самостоятельно, склонялся перед капризами Элокара и тратил силы на защиту племянника. С точки зрения окружающих, это было проявлением слабости — ведь великий князь Холин превратился в обычного телохранителя, пусть даже обладающего славной репутацией.
Раньше, когда Далинара боялись, люди и шептаться не смели о подобных вещах. А что теперь? Он все реже и реже принимал участие в вылазках на плато, и его войско отставало по числу добытых светсердец. В то время как другие сражались и побеждали, Далинар и его сыновья тратили время на бюрократию.
Адолин хотел сражаться и убивать паршенди. Какой толк следовать Военным Заповедям, если так редко удается воевать по-настоящему? «Во всем виноваты эти видения». Далинар не был слабым, и он точно не был трусом, что бы там ни болтали люди. Отец просто все время тревожился.
Капитаны арьергарда еще не прибыли, и Адолин решил отчитаться перед королем. Он рысью подъехал к Элокару — и повстречался с Садеасом, который сделал то же самое. Садеас предсказуемо нахмурился, увидев его. Великий князь гневался из-за того, что у Адолина был осколочный клинок, а у него — нет; он страстно желал получить такое оружие вот уже много лет.
Адолин посмотрел великому князю в глаза и улыбнулся. «Садеас, в любой момент, когда захочешь вызвать меня на дуэль ради клинка, я в твоем распоряжении». Адолин был готов на все, чтобы выманить этого угря в человеческом обличье на дуэльный ринг.
Когда подъехали Далинар и король, Адолин тотчас же заговорил, не дав Садеасу и рта раскрыть:
— Ваше величество, получены донесения разведчиков.
Король вздохнул:
— Опять какая-нибудь чепуха, скорее всего. Дядя, нам в самом деле требуется донесение по каждому пустяку?
— Ваше величество, мы на войне, — сказал Далинар.
Элокар страдальчески вздохнул.
«Странный ты человек, кузен», — подумал Адолин. Элокар видел убийц в каждой тени, но нередко пренебрегал угрозой со стороны паршенди. Он мог метнуться куда-нибудь, как сегодня, без личной гвардии и прыгнуть с сорокафутовой скалы. Но по ночам не спал, опасаясь, что его прикончат.
— Сын, рапортуй, — велел Далинар.
Адолин помедлил — теперь он чувствовал себя глупо из-за того, что в донесении не было особого смысла.
— Разведчики не видели признаков паршенди. Они встретили старшего егеря. Две роты обеспечивают безопасность следующего плато, и еще восьми требуется время, чтобы пересечь расщелину. Но мы уже близко.
— Да, мы видели сверху, — ответил Элокар. — Возможно, кто-то мог бы поскакать туда...
— Ваше величество, — вмешался Далинар, — если вы отправитесь вперед самостоятельно, это некоторым образом сделает бессмысленным то, что я взял с собой войско.
Элокар закатил глаза. Великий князь не поддался, выражение его лица оставалось таким же суровым, как окружающие скалы. Увидев отца крепким, не пасующим перед вызовом, Адолин с гордостью улыбнулся. Ну почему он не мог так себя вести все время? Почему столь часто отвечал молчанием на оскорбления или провокации?
— Очень хорошо, — сказал король. — Сделаем перерыв и подождем, пока все войско не перейдет через расщелину.
Королевская свита не заставила себя ждать — мужчины спешились, женщины приказали носильщикам опустить паланкины. Адолин отправился за донесением арьергарда. К моменту, когда он вернулся, Элокар уже был в центре всеобщего внимания. Слуги установили небольшой навес, чтобы устроить для него тень, а другие подавали вино, охлажденное при помощи одного из новых фабриалей, который мог делать вещи холодными.
Адолин снял шлем и вытер лоб тряпкой, вновь подумав о том, как хорошо было бы присоединиться к остальным и немного выпить. Вместо этого он спешился и принялся искать отца. Далинар стоял позади навеса, сцепив за спиной руки в латных перчатках, и смотрел на восток, в сторону Изначалья — дальнего, невидимого места, где начинались Великие бури. Рядом с ним стоял Ренарин и тоже вглядывался в даль, словно пытаясь понять, что же такого интересного там увидел отец.
Адолин положил руку брату на плечо, и Ренарин ему улыбнулся. Адолин знал, что его брат, которому уже исполнилось девятнадцать, был не таким, как все. Он носил на поясе меч, но едва ли знал, как им пользоваться. Таившаяся в крови болезнь не позволяла ему тратить на тренировки столько времени, сколько требовалось.
— Отец, — заговорил Адолин, — возможно, король прав. Может быть, нам следует поскорей отправиться дальше. Я вообще хотел бы побыстрей завершить эту охоту.
Далинар посмотрел на него:
— Когда я был в твоем возрасте, то с нетерпением ждал такой охоты. Убив большепанцирника, молодой человек мог бы похваляться этим целый год.
«Только не начинай опять», — подумал Адолин. Ну почему всех так возмущало, что он не любит охотиться?
— Отец, это же просто чулл-переросток.
— Эти «чуллы-переростки» достигают пятидесяти футов в высоту и могут сокрушить даже человека в осколочном доспехе.
— Да, и потому мы будем выманивать его часами, жарясь на палящем солнце. Если он решит показаться, мы утыкаем его стрелами, а приблизимся только после того, как он достаточно ослабеет, и до смерти изрубим осколочными клинками. Очень честная схватка.
— Это не дуэль, — заметил Далинар, — это охота. Великая традиция.
Адолин в ответ вскинул бровь.
— И да, — признал отец, — она может быть утомительной. Но король настаивал.
— Адолин, ты просто страдаешь из-за проблем с Риллой, — вмешался Ренарин. — Неделю назад ты был воодушевлен. Тебе и в самом деле стоило пригласить Йаналу.
— Йанала ненавидит охоту. Считает ее варварством.
Далинар нахмурился:
— Йанала? Какая еще Йанала?
— Дочь светлорда Люстоу, — пояснил Адолин.
— И ты за ней ухаживаешь?
— Еще нет, но прилагаю большие усилия.
— Что случилось с другой девушкой? Той низенькой, что любила серебряные ленты для волос?
— Дили? — уточнил Адолин. — Отец, мы расстались больше двух месяцев назад!
— В самом деле?
— Ну да.
Далинар потер подбородок.
— Между нею и Йаналой были еще две, отец, — заметил Адолин. — Тебе бы стоило быть повнимательней.
— Да поможет Всемогущий тому, кто попытается разобраться в твоих запутанных связях, сын.
— Рилла была последней, — сказал Ренарин.
Далинар нахмурился:
— И вы двое...
— Повздорили вчера. — Адолин кашлянул, намереваясь сменить тему. — Как бы то ни было, тебе не кажется странным, что король настоял на собственном участии в охоте?
— Не особенно. Не так уж часто сюда выбирается по-настоящему большой зверь, а мой племянник редко участвует в вылазках на плато. Он не может сражаться по-другому.
— Но ведь он повсюду видит убийц! С чего вдруг ему вздумалось отправиться на Равнины на охоту, тем самым подставляясь под удар?
Далинар посмотрел в сторону королевского навеса:
— Я знаю, что это кажется странным, сын. Но Элокар куда сложнее, чем принято считать. И переживает из-за того, что подданные видят в нем труса, поскольку он так сильно боится убийц, и ищет другие способы показать свою храбрость. Иногда это глупые способы... но Элокар не первый, которого я знаю, выходящий на битву без страха, но съеживающийся от ужаса при мысли о ножах среди теней. Напускная храбрость — признак неуверенности в себе. Король учится править. Ему нужно охотиться. Ему нужно доказать самому себе и остальным, что он по-прежнему достаточно силен, чтобы руководить воюющим королевством. Поэтому я поддержал его. Успешная охота в контролируемых обстоятельствах может улучшить его репутацию и уверенность в своих силах.
