Unknown - Перерыв на жизнь (СЛР, 18+) :: Дамский Клуб LADY
И маленькую девочку, что смотрела на него с восторгом в больших глазах, любил. Той своей детской любовью одинокого
мальчишки. И как только увидел ее взрослую той ночью, в свете фар, сразу влюбился. В те же самые горящие зеленые
глаза. Влюбился в нее страстную и чувственную. Для него она всегда такая. Никого красивее в жизни не видел и знал, что
никогда не увидит. Да, это так забавно, что сквозь боль и усталость одиночества, почувствовав, наконец, заветное чувство
любви, осознаешь одновременно, как оно на самом деле бессмысленно. Для него точно. Он слишком много в жизни потерял,
чтобы разрешить себе просто верить. Верить: что-то еще будет, что-то впереди его ждет...
Гера ставит на стол нетронутый кофе, наливает вторую кружку и взбегает по лестнице. Идет за Радой. К ней. Не для того,
чтобы еще раз сказать, что она может уйти, уже перегорел этими эмоциями, пережил тот удушающий всплеск. Не отпустит он
ее. Сейчас не отпустит. Потому что у него нет другой жизни, чтобы надеяться: все когда-нибудь еще повторится. Потому что
она, Рада, сейчас — вся его жизнь. Она — воздух, которым хочется дышать и задыхаться. Хочется жадно хватать его
отрытым ртом, чтобы кружилась голова. Она — скальпель. Который вскрывает ему грудную клетку, безжалостно
препарируя, казалось, мертвое сердце.
Рада уже не собирает вещи. Они небрежно рассованы по полкам и ящикам. Беспорядочно, совсем не в ее стиле, но сейчас
точно не до порядка. Она сидит на полу, прижав колени к груди, и вытирает мокрое лицо какой-то цветной футболкой.
Наверное, что было под рукой, тем и вытирает. Гера смотрит на нее, плачущую, и не знает, что говорить. Он никогда не делал
этого — не извинялся. Ни перед кем не извинялся. А сказать что-то нужно, он же обидел ее. Ни за что. Обидел свою девочку.
Свою Раду.
Она, увидев его, обнимает колени и опускает голову на руки — прячет лицо. Артём садится перед ней на корточки. У нее
закрыты глаза, но она, кажется, по шороху одежды может различить его позу. Легко представляет расслабленно свисающие
с колен ладони и напряженное лицо; сосредоточенный, как обычно, исподлобья взгляд; чуть ссутуленные плечи, когда он
пригибается к ней. Она чувствует его тепло.
— Прости. Не плачь, — с тяжелым вздохом говорит Гергердт.
Но после его слов Рада начинает плакать сильнее. Почему-то никак не может остановиться. Кому-то другому тяжело было
бы ее обидеть, но Гере это легко. Любимый мужчина всегда заденет за живое. А Гера самый любимый. Гера, наверное,
единственный. Такого она никогда ни к кому не чувствовала. И никогда ни к кому не почувствует. Гера особенный. И именно
он может легко растоптать ее, если захочет. Если Гергердт захочет, он может стереть ее в порошок, ведь она перед ним как
на ладони, у нее от него нет никаких секретов.
Рада вдруг с пугающей ясностью понимает, почему мать всю жизнь так люто ненавидит Гергердта. И не только его, а
вообще — таких, как он. Скрывает и ненавидит. Потому что Гера не только смеет поступать, как ему вздумается, он еще и
разрешает себе чувствовать — как ему хочется. Он ненавидит, презирает, не скрывая своего отношения, не прячась за
интеллигентной маской, любит... Любит ли? Ее он любит? Она поднимает заплаканные глаза, теряется в его темном взгляде.
Что-то скрыто в нем, ей неведомое. А плевать: любит или нет. Главное — хочет.
Да, настоящая свобода, когда позволяешь себе чувствовать, как чувствуешь. Уйти от него сейчас — потерять все. Она
только научилась быть свободной, научилась чувствовать, научилась любить. Пусть лучше так… Может, временами через
боль и страдания. К ним она привыкшая. Больнее, чем когда-то было, уже не будет. Пусть лучше так, зато с ним. Даже если
через пять месяцев для нее наступит конец света.
— А что потом, Артём? Сейчас я не стала собирать вещи, а что потом? Когда подойдет время, ты мне сам их соберешь и
укажешь на дверь? — шепчет она и затаив дыхание ждет ответа.
Он качает головой.
— Ты сама уйдешь.
— А если не уйду? Не захочу уходить? — бросает громче.
— Уйдешь, — мягко, но убежденно кивает он, чувствуя собственный пульс под тугим воротником рубашки.
Она прерывисто вздыхает. Воздух колко проходит в легкие.
— Иди умойся и пойдем пить кофе. Там чем-то вкусным пахнет, сладким.
Слабая улыбка трогает ее губы. Рада хмурит брови, пытаясь сохранить серьезный неприступный вид.
— Обойдешься.
— Пойдем, а то остынет. Я уже налил.
— А-а, так ты уже побеспокоился.
— Конечно. Я весь в тревоге, что ты сейчас возьмешь и свалишь от меня.
— Почему это я должна свалить? Ты мне полгода должен.
— Почему полгода?
Рада поднимается, опираясь на его руку. Одергивает рубашку, торопливо шагает в ванную.
— Потому что штраф тебе! Плюс один месяц! За то, что наобижал меня ни за что! — кричит, включая воду. Не видит его
усталой усмешки.
fima 16.06.2015 17:43 » Глава 19
Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.
«Собачье сердце»
— Оля, — сонно шепчет Рада, потягиваясь на кровати, — мне интересно, как ты с голоду не померла до моего появления?
Кошка снова кусает ее за ногу. И в этот раз острые зубки впиваются в кожу чуть сильнее — она настойчивее выражает свое
нетерпение. Голодная.
Рада выбирается из постели. Олька выбегает из спальни и садится на пороге в ванной, уже знает каждое движение новой
хозяйки. Рада тоже знает все привычки домашнего питомца Геры и приглушенно смеется, получая лапой по ноге. Подгоняет.
— Не наглей. Не хочешь ждать, буди хозяина. Только я сомневаюсь, что он побежит на кухню по первому твоему зову.
Рада умывается, чистит зубы. Как только вода в кране перестает шуметь, Оля бежит к лестнице, теперь карауля кормилицу
на первой ступеньке. Дружинина берет кошку на руки, и та щурится от резкого запаха зубной пасты, когда ей дуют на носик.
На кухне Рада открывает консерву с мясным кормом, наполняет им пустую кошачью миску, себе заваривает чай. Почему-то
совсем не хочется кофе. А утро сегодня безоблачное и ясное. Она наливает чай, вспоминает вчерашний инцидент. Книгу.
Взгляд Артёма. Сейчас понимает: не злость то была, а безграничная боль. О боли Рада знает больше, чем кто бы то ни
было, и может без труда ее распознать. Есть раны, которые не заживают никогда. Наверное, эта книга много значит для
Артёма. Она старая, в потертой обложке, с изломленным корешком и пожелтевшими страницами. Это не та книга, которую
ставят на полку для красоты. Когда читала, на полях видела какие-то пометки, несколько раз встречала «Тёма», может,
потому и назвала Геру так. Само вырвалось.
На этой мысли Рада бросает свой чай, соскакивает со стула и быстрым шагом направляется в кабинет, туда, где вчера
случилась их первая... что? Ссора? Тому, что случилось, нет точного названия, но это столкновение доставило им обоим
большое неудобство и душевный дискомфорт.
Она открывает шкаф, хочет вернуть книгу на место. С волнением берет ее снова, аккуратно распрямляет измятые листки.
— Тебя теперь как магнитом сюда?
Слышит голос за спиной и резко оборачивается. Невольно замирает, снова ожидая взрыва.
— Я не собиралась ее читать, — говорит на выдохе.
— Можешь читать.
— Я хочу вернуть ее на место. И больше брать не буду. — Раздвигает книги, закладывает Булгакова во второй ряд.
— Можешь брать. — Гера снова вытаскивает злополучную книжку и сует ей в руки.
— Не буду, — упрямо говорит Рада, не зная, что дальше делать с этой книгой. Она, кажется, теперь жжет руки.
— Уже взяла. В моем доме ты можешь брать все, что тебе нужно.
Он выходит из комнаты, Рада вздыхает и смотрит на книгу. Почему-то прятать ее обратно в шкаф не хочется. Идет за
Артёмом, а он стоит на кухне у стола, ерошит пальцами волосы и задумчиво смотрит на недопитый Радкин чай.
— Я кофе хочу. Оля, ты вообще обнаглела. В моей кровати спишь, за моим столом ешь.
— Кто в кабинете живет — тот и главный, — смеется Рада. — Может, кашу тебе сварить. Правда, не гарантирую, что в этот
раз она будет приличная.
— Если ты будешь разгуливать в таком виде весь день, я тебе сам буду по утрам кашу варить. Нормальную, без комочков,
— ухмыляется он.
Раду снова одолевает смех. И другое приятное чувство, которое рождают руки Геры, касающиеся голых ягодиц. Ее ночная
сорочка совсем тоненькая и полностью прозрачная.
— Можешь начинать. Варить кашу.
— Вот не знаю, откуда у тебя столько сложностей. — Он достает молоко из холодильника, выливает в кастрюлю нужное
количество, ставит на плиту. Насыпает манную крупу в холодное молоко.
— Куда ты! — вскрикивает Рада.
