Unknown - i 77d6616899b694e2
Тсукиѐми вырывался из него, его крики напоминали вопли инугами или они, японских
демонов. Я хотела зажать руками уши. Я хотела, чтобы все кончилось.
Я крепче хватила рукоять Кусанаги.
Он опустил руки, открывая грудь, чтобы я могла ударить.
- Я люблю тебя, - тихо сказала я, поднимая меч.
Он ждал, что меч пронзит его, вырежет из него жизнь, заберет надежду.
- Знаю, - задыхался от боли он.
Рука дрожала, меч был тяжелым, он помнил. Он знал метку, он знал, куда ударять.
Я подняла меч в воздух, слезы текли по щекам, я всхлипывала.
Он зажмурился, стиснув зубы от боли.
Ветер и чернила окружали нас.
«Теперь, - сказала Аматэрасу,- наберись смелости и спаси его».
Я глубоко вдохнула.
- Прости, - всхлипнула я.
Чернила ударили меня по лицу, стекая с волос и по щекам. А я выронила меч. Он со
звоном упал на землю.
- Что ты творишь? – завопил Джун.
- Грин! – крикнул Ишикава.
«Подними меч, - резко прошептала Аматэрасу. – Мир расколется надвое».
- Кэти, нет! – кричал Томо. Чернильная буря окружала его, он пытался добраться до
меня. – Подними Кусанаги! Прошу!
Я покачала головой, рыдая. Я не могла этого принять. Должен быть другой выход.
- Кэти! – завопил Томо. Чернила вспыхнули золотом, и Магатама на его шее
разбился на раскаленные добела осколки, которые подхватил бушующий ветер, закружив.
Он кричал так страшно, как я еще не слышала.
Тсукиѐми разрывал его тело. Страх заполнял меня, пока я смотрела, как он кричит. Я
ошиблась. Я склонилась к мечу в траве. Почему я так эгоистична и слаба? Я не могла
потерять его, предать его. Я пожертвовала миром из-за эгоистичного желания.
Я едва коснулась меча, а Ишикава уже крепко схватился за рукоять. Он забрал у
меня меч и с оглушительным киай побежал к Томо. По лицу его текли слезы, он был
сломлен и душераздирающе кричал. И я поняла, похолодев.
Ишикава кричал от боли. Его сердце разбивалось, когда он вонзал Кусанаги в сердце
Томо.
- Томо! – взвизгнула я, чернила вырывались водопадом. Томо выгнулся, чернила
лились из его рта. Я оттолкнула Ишикаву и обхватила руками Томо, опуская его на землю.
Я придерживала его тяжелое тело, как это было и в кошмаре. Осколки Магатамы
впивались в руки, кровавые цветы распускались на порезах. Я вытерла руки о джинсы и
провела пальцами по лицу Томо. Он был умиротворенным, глаза его закрылись, боль
прошла. – Нет, - прошептала я. – Не оставляй меня. Так не честно.
Я слышала, как звякнул Кусанаги, упав на землю, и, обернувшись, увидела, что меч
был покрыт темной кровью и чернилами. Кровью Томо. Я бросилась на Ишикаву, молотя
кулаками по его груди.
- Сволочь, - вопила я. – Идиот! – он не отбивался, задыхаясь от слез, пока я била его.
– Какой же из тебя лучший друг? – кричала я. Сердце разбилось, словно Магатама. Мир
медленно уходил, словно я была во сне, словно все это было понарошку.
Ишикава упал на колени рядом с Томо. Он убрал медные пряди с его глаз и,
склонившись, прижался губами к его лбу.
Я оттолкнула его.
- Уйди от него! – кричала я, всхлипывая. – Ты убил его!
- Я должен был, - он плакал. – Он умирал, Грин. Я не мог смотреть на его страдания.
Я рухнула, и слезы текли бесконечным потоком. Теплая рука Ишикавы обхватила
меня, и я позволила ему держаться за меня, пока мы вместе плакали.
«В конце лишь смерть», - прошептал голос в моем сердце.
«В конце остается жизнь».
Мое тело согревалось гудящим жаром, пылал каждый нерв. Земля задрожала вместе
с моим пульсом.
Ишикава отклонился, глаза его расширились.
- Что происходит?
Мир был словно покрыт жидким золотом, словно я видела сквозь него все, даже
нити, что сплетали этот мир. Чернила были податливыми здесь. Я могла сделать с ними
все, что захочу.
Я коснулась рукой груди Томо, и чернила во мне пылали, вливая тепло в него.
Аматэрасу предала Тсукиѐми, потому что любила его, предательство изводило его
сердце, цикл повторялся снова и снова, повторялся с Тайрой, Токугавой, пока не добрался
до Томо. Но, чувствуя, как жар перетекает в Томо, я кое-что поняла.
Ишикава остановил Тсукиѐми. Аматэрасу не предала его в этот раз.
«Цикл нарушен, - прошептала Аматэрасу. – Тсукиѐми свободен от своего гнева».
Томо с кашлем задышал, отплевываясь чернилами.
Ишикава замер, глаза его расширились.
- Юуто, - прошептал он.
- Томо, - сказала я, сжимая его руку. Он слабо пожал мою ладонь в ответ, и я знала,
что он набирает силы. Рана в его груди сверкала золотым светом.
Он закрыл глаза, стиснул зубы, забирая себе мою силу. Чернила наполняли его
жизнью, а я ощутила пустоту в сердце, стульчик в углу был пустым, шепот Аматэрасу
растаял на ветру.
У меня не должно было оказаться чернил, они чуть не убили меня в начале. Но в
конце они дали мне нужную силу спасти все, что мне дорого.
Свет угасал, и вскоре остались лишь мы впятером на поляне, облака на небе и
опускавшееся за горизонт солнце.
Снег падал, словно лепестки вишни, нежно укрывая чернильный мир белым слоем.
Снег попал на ресницы Томо, на пряди его волос, и он посмотрел на небо.
Я услышала рыдания Джуна и оглянулась. Он обхватывал руками холодные пальцы
Икеды, и сияние лилового цвета окружило их. В моем сердце затрепетала надежда.
Икеда… она… ожила?
Она сморгнула снег с ресниц, и Джун радостно расплакался, склонившись к ней,
пока лиловый свет угасал. Он тоже смог поделиться силой чернил, попасть в золотой мир
и вернуть ее к жизни.
Ишикава провел рукой по белоснежным волосам, стряхивая снежинки. Снега было
все больше, он накрывал Томо белым одеялом.
Он кашлял, повернув голову и крепко держась за мою руку.
- Кэти, - пробормотал он. Я издала не то сдавленный смешок, не то всхлип, сердце
пылало.
- Я здесь.
- Сато.
Глаза Ишикавы вспыхнули, он стряхнул снежинки с медных волос Томо.
- Я здесь, друг. Всегда рядом.
- Ты… - Томо закашлялся.
Ишикава склонился ближе.
- Что?
- Ты… пронзил мое сердце, балбес.
Ишикава смеялся так сильно, что слезы выступили на глазах.
- Я твой лучший друг, балда, - сказал он в перерывах между придушенным смехом. –
Конечно, я это сделал.
- Прости, - сказала я. – Прости, что я не смогла.
Томо покачал головой.
- Тогда я бы уже умер, - сказал он. – Ты отказалась принять нашу судьбу. Ты
боролась с ней до моего последнего вдоха. Аригато.
Я склонилась и поцеловала его, снег на его губах таял.
А вокруг нас снег медленно падал, обновляя мир белым вихрем.
Снег скрипел под ногами, я шла по парку Сунпу. Замок возвышался в стороне, его
изогнутая крыша была присыпана белым. Я направилась через двор к станции, проведя
пальцами по большим деревянным дверям, открытым и готовым впустить посетителей.
Было сложно представить, что когда-то здесь впервые сражались Томо и Джун, что
именно здесь все завертелось. Во дворе было тихо, мои шаги эхом разносились по
крошечному мосту, проходящему надо рвом.
- Кэти! – я взглянула на улицу и увидела Юки с Танакой, шею ее обвивал шарф
бледно-розового цвета, а самодельный красный шарф был на Танаке. – Тренировка только
закончилась?
Я кивнула.
- Заннен на, - протянул Танака, опуская очки на кончик носа. – Не повезло Томо-куну.
Такое у Сунтабы будет впервые на таком важном турнире.
Юки ударила его по руке, ее кружевные митенки идеально сочетались с ее шарфом.
- Шоу га най йо, - сказала она. – Ничего не поделать. Думай, о ком ты говоришь, нэ?
Его щеки порозовели.
- Прости, Кэти-чан.
- Ничего страшного, - сказала я. – Есть и другой год, - вот только Томо и Ишикавы в
Сунтабе уже не будет. – Каменаши станет, наверное, следующим капитаном команды, но
я тоже буду стараться.
- А мы идем в кофейню в Огуро, - сказала Юки. – Хочешь?
Я улыбнулась.
- Спасибо, но я несу Томо задания. Он все еще приходит в себя после… несчастного
случая с кендо, - пришлось придумать такую отмазку.
Танака кивнул.
- Передашь ему наши лучшие пожелания? И скажи, что сенсей похвалил мою
каллиграфию. Это ведь он мне помог.
- Хорошо, - улыбнулась я и помахала им.
Юки махнула с улыбкой на лице, и они ушли. Рука Юки обхватывала локоть Танаки.
Я спустилась по лестнице в туннель, что вел на станцию Шизуоки. На следующей
неделе начнется декабрь, я уже почти целый год прожила в Японии. Все изменилось по
сравнению с тем временем, когда мы с мамой жили в крошечном домике в Олбани. Я
