Слепые души - Алана Инош
Меня встретил дождь, и я подставила ему лицо, чтобы он как следует меня умыл. Сквозь тучи проглянуло солнце, и над городом встала высокая и яркая радуга. Я нажала на рукоятке меча кнопку, и он раскрылся над моей головой зонтиком.
*
Подплан 1
Копьё вонзается Кувеяшу в глаз и выходит из его затылка. С диким высоким криком он валится кверху брюхом на горячие камни и корчится, а потом его голова лопается и рассыпается светящимися брызгами, следом обугливается всё его тело, превращаясь в скелет, который тоже недолго держится и распадается прахом. Стоя на берегу реки из кипящей лавы, я думаю: уничтожить-то я его уничтожила, но как мне теперь выбраться на поверхность? Дышать всё труднее и труднее, голова плывёт, и мне кажется, что даже моя кровь вскипает. Но на помощь мне приходят крылья: они ловят луч света, непонятно как и откуда проникающий в эту адскую глубину, и по этому лучу, как на лифте, не шевельнув и пальцем, я поднимаюсь вверх. Волосы плащом реют за плечами, а в моей руке зажато копьё.
Глава 24. Видеть сердцем
Когда я прихожу в себя, надо мной снова сияет чистое небо, а дышу я прекрасным и свежим, нектарно-сладким воздухом. Подо мной ковёр из мягкой травы, шелковисто скользящей между моих пальцев, а сверху звучит ласковый голос:
– Поднимайся, Анастасия, и посмотри на свою победу. Ты должна увидеть тех, ради кого совершила этот подвиг.
Я поднимаюсь и вижу рядом с собой подростка лет тринадцати, кудрявого, ясноглазого, в длинной белой одежде. Мы находимся у подножья горы, на которой происходила моя битва с Кувеяшем, в нескольких шагах от тропы, уходящей в залитую солнечным светом долину – зелёную, пестреющую цветами в высокой колышущейся траве. Далеко в долине, почти на самом горизонте, белеет прекрасный город, древний и вечно молодой, светлый и безмятежный. По тропе вереницей спускаются и уходят в долину люди – мужчины, женщины, дети, босые и счастливые. Некоторые из них смеются, а иные плачут от радости, и ни на одном лице нет горя или страха. Их много – так много, что я сбиваюсь со счёта, а вереница всё не заканчивается.
– Сколько же их, – бормочу я потрясённо. – Когда он успел захватить столько народу?
– Это продолжалось веками, – отвечает кудрявый отрок. – Теперь они все свободны и идут в Долину, где они воссоединятся с ангелами-хранителями, когда-то потерявшими их. – Мальчик с улыбкой кивает головой. – Радостная это будет встреча! А потом они пойдут в Город.
Обратив на меня взгляд своих ясных глаз, он улыбается, и от его взгляда и улыбки у меня ёкает сердце. Он снова устремляет взгляд на нескончаемый поток освобождённых пленников, и я тоже смотрю на них, а внутри у меня всё сжимается и дрожит. Я ищу взглядом дорогих мне людей, но не вижу, не узнаю их, и меня охватывает печаль.
– Здесь ли они? – спрашиваю я мальчика. – Может быть, я просмотрела их?
– Смотри сердцем, – загадочно улыбается он.
Я смотрю и – о чудо! – вижу обоих моих родителей, но они не такие, какими я их привыкла видеть, а молодые – наверно, моего возраста. Они идут среди прочих, также босиком по тёплой земле, взявшись за руки и не сводя друг с друга взгляда, как счастливые влюблённые, и мне хочется закричать и побежать к ним, но рука мальчика мягко ложится мне на плечо.
– Нельзя нарушать их покой. Увидев тебя, они будут тосковать и печалиться в разлуке с тобой, и покоя им не будет.
Я знаю это… Асахель в своё время объясняла это много раз, приходя во сне к опечаленным утратой людям и утешая их: она была не только ангелом-воином, но и в промежутках между битвами служила проводником и защитником душ, переходящих с одного плана бытия на другой. Как Асахель я всё понимаю, но как Насте Головиной мне грустно. В горле встаёт ком, в глазах плывёт солёная дымка, а рука мальчика прижимает мне плечо крепче.
– Не плачь. Этим ты их только растревожишь, а их следует отпустить. Разве тебе не радостно видеть их счастливыми и упокоенными?
– Да… радостно, – шепчу я. – Но я очень, очень по ним скучаю.
– Успокойся и отпусти их с миром, – говорит мальчик. – Им хорошо, они больше не будут страдать.
Да, да, всё это Асахель сама говорила много раз и почти такими же словами, но моя душа рвётся на части, из груди вырывается рыдание. Мама с беспокойством оглядывается, ищет кого-то глазами, но мальчик поднимает руку – а может, крыло? – и скрывает меня от её взгляда. Так и не увидев меня, мама отворачивается и идёт дальше, держась за руку отца. Я провожаю родителей туманящимся от слёз взглядом и не двигаюсь с места, повинуясь лёгкой и мягкой, но крепко держащей меня руке отрока. Я ищу взглядом Альбину, но не вижу её ни в каком знакомом мне облике.
– А Аля? – спрашиваю я. – Её я увижу?
– Твой любимый человек здесь, – отвечает мальчик. – Но в привычном тебе облике ты его не найдёшь, если не подключишь для зрения к глазам ещё и сердце. Смотри внимательнее, и ты убедишься, что мало глаз, чтобы видеть. Только сердце видит правду.
Я растерянно перевожу взгляд с одного лица на другое, но никого не узнаю – ни глазами, ни сердцем и, отчаявшись, плачу.
– Анастасия! Отчего ты растерялась? – Мальчик обнимает меня за плечи и показывает рукой на нескончаемый поток людей. – Смотри, смотри внимательнее! – говорит он мне ласково, как плачущему ребёнку. – Ты его обязательно увидишь.
Я снова смотрю. До сих пор я обращала внимание только на женщин, но то ли это сказанное мальчиком слово – «он», то ли что-то ещё подсказывает мне, что нужно присматриваться и к мужчинам. И тут я замечаю ЕГО.
Высокий, худощавый, с коротким ёжиком волос, ОН идёт с поднятым подбородком, задумчиво глядя вдаль. Хотя глаза ЕГО, несомненно, видят, но в походке есть что-то от слепого – особенно в манере держать голову. Лицо не красиво и не уродливо, но оно прекрасно своим спокойствием и внутренним светом.
– Вижу, ты узнала его, – улыбается мальчик. – У тебя зрячее сердце, и потому ты смогла полюбить его в облике слепой изуродованной женщины. Для него это было счастьем и наградой, а для тебя – испытанием, которое ты выдержала.
Я уже не могу ничего с собой поделать, я плачу навзрыд и, упав на колени, умоляю мальчика:
– Пожалуйста… Пожалуйста, можно мне сказать ЕМУ хоть пару слов? Я знаю, нельзя нарушать ЕГО покой, но мне нужно… Очень нужно! Пожалуйста…
– Хорошо, будь по-твоему, – мягко отвечает он. – Ты можешь позвать его.
Но каким именем? – вдруг встаёт вопрос. Альбиной как будто уже не годится: у души много имён, я сама сменила их немало. Мальчик улыбается:
– Тем именем, на которое он точно откликнется, независимо от того, мужчина он или женщина.
Удивительный мальчик, столько печальной мудрости в его недетских глазах! И я зову:
– Утёнок…
ОН замедляет шаг и оглядывается. О, невозможно описать, что я испытываю, встретившись с ЕГО взглядом! Моя родная душа поворачивается ко мне и, не сводя с меня глаз, больших, странных и страшных, выходит из людского потока, а я уже бегу навстречу.
Я глажу дорогое лицо, и незнакомое, и знакомое одновременно, смеюсь и плачу, а его обладатель, заглядывая мне в глаза, спрашивает тихо, робко и недоуменно:
– Настя?.. Настенька, ты?.. Ты – здесь?..
– Я, мой утёночек, я, – шепчу я, улыбаясь сквозь слёзы и гладя тёмный ёжик. – Я здесь, я с тобой. Я люблю тебя.
Моя любовь, всё так же напряжённо всматриваясь мне в глаза, горестно спрашивает:
– Настя, когда?.. Почему?
Я понимаю смысл вопроса: моя половинка хочет знать, когда и почему я умерла.
– Я жива, утёночек, – отвечаю я. – Я прогнала Якушева. Я отправила его в пекло!
ОН улыбается.
– Так это ты сделала?..
Я прикладываю палец к любимым губам.
– Не стоит об этом трубить, утёнок. Я только хотела сказать… Я хотела сказать, как сильно я тебя люблю!
Я помню, что нельзя плакать, но удержаться не могу. Родные пальцы вытирают мне слёзы, а губы шевелятся рядом с моими:
– Любимая. Настя.
Поцелуй лёгок, как прикосновение ветерка. Я тянусь к НЕМУ губами, и ОН целует меня снова, и ещё раз, и ещё. Поцеловав меня в последний раз, ОН заглядывает мне в глаза с грустной нежностью.
– Тебе нужно туда? – Я показываю взглядом в сторону долины, куда все уходят.
Мой родной человек с грустной улыбкой кивает.
– А тебе со мной нельзя.
Я оборачиваюсь: мальчик в подтверждение этих слов качает головой. ЕГО рука, лёгкая, будто сотканная из воздуха, гладит меня по волосам.
– Не грусти… Я всегда буду с тобой. И ты со мной.
Я слышу голос мальчика:
– Анастасия!
Я понимаю: нужно отпустить моего любимого человека и отойти, но я не могу. Мне кажется, если я ЕГО отпущу, моё сердце уйдёт с НИМ. Мальчик снова зовёт меня мягко и ласково:
– Анастасия…
Самая родная на свете рука выскальзывает из моей, ОН отдаляется от меня и снова присоединяется к идущим, а я смотрю вслед. Тот, кого я люблю, оборачивается, и я стараюсь улыбаться, а ОН улыбается мне в ответ, но уходит – всё дальше и дальше, растворяется в веренице идущих. Вот ЕГО уже не видно, а я всё смотрю…
