Наталия Сухинина - Куда пропали снегири?
Через 63 года после изъятия они вновь возвратились в Верхотурье. Но не было рядом с ними верного послушника Василия, пока не было. Пути Господни водили его в Дивеево, в Москву, наконец, приехал он помолиться в Верхотурье. И остался. Здесь, у раки, принял постриг с именем Далмат.
Уже пятый год инок Далмат стоит у раки. Тысячи людей проходят перед ним, и он, как никто другой, видит силу молитв перед мощами и чудеса исцелений. Сам он был исцелён праведным Симеоном дважды. Заметили, что особенно помогает праведный больным глазами, а ещё при немощи рук и ног.
Святого Симеона Верхотурского хорошо знают на Урале и в Сибири. Едут в Свято-Николаевский монастырь паломники из Челябинской области, из Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Тобольска. Но Россия большая, а святыня эта не только уральская, а общероссийская. В монастыре готовы встретить паломников из самых разных уголков, дать кров, пищу, встретить у мощей Симеона Верхотурского с братским расположением и христианской любовью. После того, как монастырь посетил Патриарх, количество паломников резко увеличилось, о Верхотурье узнало много православных.
Запомните, Симеон имя ему, Симеоном его зовите...
ТРИ КРАСНЫХ РОЗЫ В ТОНКОМ ХРУСТАЛЕ
Давно уже, года три назад, не меньше, я увидела эту женщину впервые, выхватила взглядом из группы прихожан ближайшего к моему дому храма. Она выделялась среди них: высокая, с прямой спиной, в строгом чёрном платье. Напоминала то ли дрессировщицу, то ли оперную певицу. Женщина стояла, как натянутая струна, устремив взор к алтарю. Старушки поблизости тоже стали на неё посматривать.
Я не сразу заметила в руках у женщины большой пластиковый пакет в чёрно-золотую полоску. Пакет был, видимо, тяжёлый, и женщина поставила его у ног.
К концу службы она стала тихонько, стараясь не шуршать бумагой, вытаскивать из пакета какой-то предмет. Заметив мой взгляд, попросила:
- Помогите, пожалуйста. Никак не справлюсь.
Она сказала это, будто извиняясь, сердечно, просто. Мы стали вместе разворачивать бумагу. В ней оказалась ваза. Да, да, большая, тонкого хрусталя ваза, вся какая-то воздушная, искрящаяся.
- Я хочу подарить её храму, - шепнула она. - Но не официально, а незаметно. Посоветуйте, как...
- Поставьте, и всё, куда вам хочется. Кому какое дело.
- Я тогда к этой иконе поставлю, «Споручница грешных». Я её давно искала, мне подсказали, что есть она в этом храме.
- Жаль, цветов нет, - вздохнула я, - без цветов у иконы...
- Я принесу, я куплю. Хотела сразу, да тяжёлая сумка, неудобно. А вы, может, пока водички нальёте?
Конечно, я сходила за водой. Налила в вазу два больших ковшика. А тут и она вернулась с тремя прекрасными розами на высоких крепких ножках. Розы были красные. Женщина бережно поставила их в воду, чуть-чуть отступила, посмотрела, будто оценивая работу, и только потом подняла глаза к иконе, перекрестилась.
- Вот так, хорошо, - сказала тихо. Вышли из храма вместе.
- Вам в какую сторону? - спросила она.
- Недалеко, за рощу.
- Жаль, мне в другую.
- Я могу проводить вас. Как раз сегодня никуда не спешу.
- Проводите. И, правда, грех домой торопиться, такой чудесный, такой несуетный вечер.
Несуетный вечер. Мне очень понравились её слова. Их мало, несуетных вечеров, в нашей жизни. Как правило, вечера оказываются без вины виноватыми в наших абы как прожитых днях. Мы накапливаем к вечеру безалаберность своих и чужих поступков, огрехи дня, усталость, раздражительность, неоплаченные ближними счета и превращаем вечера в судорожное латание дыр, в торопливую подготовку к марафону дня грядущего. Но бывают, бывают особые вечера. Они запоминаются, потому что их немного. Они как особой раскраски камушки в ожерелье. Куда-то уходит многозаботливость, остро обнажается смысл нашей маленькой жизни, которую мы живём взахлёб, торопим и подгоняем. Время величественно опускается над нами и дарит нам великодушно мудрость. Ненадолго, всего-то на один вечер, но как он хорош именно этим!
Тот вечер таким и был. Я не спешила, душа мгновенно настроилась на редкую, высокую ноту, на мелодию чужой жизни. Обычно так: до себя бы. Сегодня: как интересны, как удивительны люди. Мне показалось, что и женщина переживала нечто подобное. Не торопилась и пила по глотку эту неспешность, радовалась каждому медленному шагу по притихшей к вечеру небольшой роще у старой церкви.
- Меня зовут Анфиса. Бабушка настояла, чтобы родители назвали меня именно так в память о её сестре, уехавшей из России в Аргентину. Всю жизнь рвалась обратно - не пускали, так и умерла на чужбине.
- Анфиса — это ведь с греческого «цветущая». Бабушка будто знала, что Господь наградит вас красотой.
Анфиса улыбнулась. Так улыбаются люди, привыкшие слышать в свой адрес похвалу. Жизнь её мужа, наверное, спокойной не назовёшь. Я сказала ей об этом, она вскинула на меня свои печальные глаза:
- Я живу одна и никогда не была замужем...
Удивительно. Она не производила впечатления одинокой женщины. Таинственной - да, но только не одинокой. Видимо, моё удивление не осталось незамеченным. Анфиса, она и отчество назвала - Сергеевна, ещё раз грустно улыбнулась:
- Сегодня у меня особый день. Единственный раз в году, когда я позволяю себе говорить о человеке, которого люблю. Вернее, думать о нём с утра до вечера: говорить-то особенно не с кем. А сегодня... Можно я вам про него расскажу?
- Расскажите. Я буду слушать и попробую понять.
Анфиса Сергеевна долго молчала. Мы медленно брели по роще, думая о своём.
- Когда я была молодая, то переживала, что у меня нет детей. Теперь вот смотрю на современных мам и не перестаю ими восхищаться - сколько терпения, сил, здоровья надо, чтобы вырастить ребёнка. А ведь у многих не по одному. Как непросто, - Анфиса вздохнула. Она будто раздумывала, не решалась начать разговор о главном. И вдруг сказала тихо, почти буднично:
- А у меня тоже есть ребёнок. Его зовут Георг, он латыш, но говорит по-русски свободно. - И заторопилась, - он очень славный, глаза голубые, весёлый и очень умненький. Уже в пятом классе.
Она стала говорить быстро, будто села на любимого конька. Впрочем, каждая мать всегда с удовольствием рассказывает о своём ребёнке. Вот и Анфиса, наверное, родила поздно, да ещё без мужа, ведь сказала же, что замужем не была.
- Он не мой. Это сын человека, которого я люблю.
Теперь уже мы заговорили о главном.
Как-то раз - ей было тогда восемнадцать лет - родители, оба врачи, пригласили на семейное торжество коллег. Среди них был молодой хирург, только после института. Он увидел Анфису и уже через неделю просил её руки. Родители были не против, но сказали, что решать она должна сама, не маленькая. Анфисе Олег нравился: умён, начитан, хорошо воспитан и старше её на десять лет. Анфису закружила первая любовь. Но скоро Олег уехал на год в загранкомандировку - заработать денег для будущей семейной жизни, а Анфиса через неделю уже успокоилась. «Я не люблю его, я, оказывается, его не люблю...» Да, она ждала любви необыкновенной, знала, бывает так: без любимого человека задыхаются, жизнь скучна, если его нет рядом, а она - она ходила в бассейн, ездила на пикники с приятелями, а ещё сидела за учебниками, готовилась поступать в иняз.
Экзамены в институт Анфиса сдала блестяще. А когда Олег позвонил, поздравил, назвал «моя умница», сказал, что скучает, она решила: пора ему узнать правду:
- Я не буду твоей женой. Я не люблю тебя, Олег.
Кто не ждёт любви в юности? И она ждала. Ждала и прекрасно понимала, что не останется одна, много ещё «Олегов» предложат ей руку и сердце, и она выберет своего, единственного... На курсе Анфиса считалась самой красивой девушкой. Её расположения добивались многие, она ещё со школы привыкла ловить восторженные взгляды молодых людей.
Со временем, пережив период свадеб своих подруг, она вступила в пору их разводов, так и не создав собственной семьи. Особенно горевали родители: их единственная дочь, красавица, умница и - одна. А нескладные, невзрачные и недалёкие её подруги -все при мужьях, катают коляски в скверах. Анфиса не страдала, понимала, что проблемы, как таковой, не существует, стоит ей только захотеть... Но вот - не хотела. Вернее, хотела. Любви. Той самой, необыкновенной, о которой мечтала девочкой в старших классах.
А годы, они бегут себе под горочку и бегут. И Анфисины бежали. Сначала умер отец, так и не дождавшись внуков, потом угасла не перенесшая утраты мама. Одиночество навалилось сразу. И тогда Анфиса решилась. Она уже работала в большом проектном институте переводчицей французского, много ездила. «У вас прекрасные внешние данные...» - любил повторять ей начальник и охотно отправлял в самые ответственные поездки. Она сопровождала иностранные делегации, переводила на деловых встречах, шеф несколько раз брал её с собой во Францию, но ни разу, надо отдать ему должное, не претендовал на близость - был стар и мудр, понимал, что роль карманной переводчицы не для Анфисы. Но зато остальные... Она хорошо изучила сценарий каждой своей командировки. Когда она переводила, то невольно наталкивалась на особый, «специфический», мужской взгляд. Было в нём откровенное рассматривание красивой женщины, приценивание к ней. Потом, как водится, незатейливый комплимент. Звонок в номер. Сейчас он пригласит её в театр, потом в ресторан поужинать.
