Александр Горохов - Предназначение. Сын своего отца
-Значит долой герцога! -отрезал пьяный голос.
-Мудрое решение. Но нам после этого точно не жить! Люди - не дураки, против
своего благодетеля и законного правителя не попрут.
-Верно, не попрут. Но если вдруг о его тѐмных делишках народ узнает, то никто и
не пикнет, когда он вверх тормашками полетит. Хорд, рассказал бы ты им всем о
прегрешениях нашего Старого Красавца перед безутешным Кронским Вдовцом! Если ты
не будешь дураком, то первый пойдѐшь его скидывать, а мы - вслед за тобой. Тогда мы
под твоей командой живо со всеми столичными прихвостнями расправимся. И никто, слышишь, слова не скажет против, все за нами пойдут. Ты вместо Расса нами будешь
командовать, у тебя это здорово получится. Да и народ тебя любит больше, чем Расса!
-Эй, Таран! Ты отдаѐшь себе отчѐт в том, что мелешь? Да за такие разговоры мы
все можем стать на голову короче. И я - в первую очередь!
Компания немного притихла, озираясь по сторонам, а Хорд, улыбаясь, продолжал:
-Мне приятно, что вы в меня верите. Я даже соглашусь быть вашим знаменем, если
это всѐ не пьяная болтовня. Да, у меня есть доказательства, при помощи которых мы
скинем герцога. У меня есть силы избавить вас от кронских прихвостней, и я знаю, как это
сделать. Мне тоже хочется быть свободным! Вы мне поможете, потому что я в вас верю.
Он обвѐл глазами сидящих в комнате людей и зловеще прищурил глаза.
-Но я хочу предупредить тех, кто задумает предать меня: до моей казни он не
доживѐт. Если не я, то те, кто не хочет оказаться на плахе вместе со мной, не дадут ему
110
этого. Те же, кто пойдѐт за мной до конца, могут рассчитывать на любую власть. Кроме
высшей, конечно.
В тишине было слышно, как икает от волнения помощник лорда-казначея Цзян
Кирлоу.
Взору столпившихся у причала кронского Старого порта представилась необычная
картина. Только что бросивший якорь военный корабль со следами недавней схватки
спустил шлюпку и отсигналил флагами: «Сообщение чрезвычайной важности лично
Лорду-адмиралу».
Пока зеваки разглядывали обрывки парусов, всѐ ещѐ болтавшихся на перебитых
реях, да обугленные мачты, шлюпка благополучно добралась до причала и высадила на
берег стройного молодого человека в лѐгких доспехах с рукой на перевязи.
-Помощник капитана брига «Ветерок» Нгуен де Торро, -отрекомендовался он
представителю портового начальства. -Имею срочное сообщение чрезвычайной важности
лично Лорду-адмиралу.
Портовый чин, тучноватый пожилой мужчина кивнул и, отдуваясь, пропыхтел:
-Мы приготовили для Вас коня, господин де Торро. Вы сможете ехать верхом?
Помощник капитана презрительно фыркнул:
-Несомненно!
Сопровождаемый толстячком, он решительно зашагал к крыльцу портовой службы,
где его поджидали пара рыцарей городской стражи и свободный конь.
Моряк упорно отмалчивался в ответ на многочисленные вопросы сбежавшегося
люда, то ли не желая раньше времени выдавать секреты, то ли показывая нередкое среди
флотских пренебрежение к сухопутными.
Но, не успел он ещѐ взобраться на коня, что, не смотря на браваду, далось ему с
одной рукой не так-то просто, как по толпе, едва не валившейся в шлюпку, уже неслись
самые достоверные сведения, которыми охотно делились гребцы.
-Эти нордийские пираты - всѐ равно, что звери. Да мы бы умяли их разом, если бы
на ихнем корабле рыцарей не оказалось. Ну, и вооружились они: о-го-го! Как вдарили по
нам из катапульт! Тут мы и расчухали, что в этот раз туго придѐтся. Хоть и смели их
десятка два из арбалетов, да только они нам пару горшков с горючей смесью зашвырнули.
Видели, какие борта у нас опалѐнные?
-Ну, мы, правда, им тоже в борт хорошо вбухали! Парочку пробоин наковыряли. А
когда на абордаж сунулись, они, гады, тут рыцарей и выставили... Сам ты треплешь!
Самых настоящих, с нордийскими гербами на щитах. Мы с одного доспехи везѐм...
-...Посмотрел бы я на вас, когда навстречу такая толпа железных болванов вывалит.
Ага, а за спиной - пожар! Вот и пришлось уматывать. Что делать, если в команде восемь
покойников и четырнадцать раненых?
-...Да проследили, проследили! На свой Каменный, куда же они ещѐ могут удрать?
Вот капитан-то наш и заволновался: с чего это пираты с нордийскими вояками
снюхались?
Как на грех, седельная сума с документами оказалась зажатой между бьющейся
искалеченными ногами лошадью и здоровенным гранитным валуном. Эрг и так, и сяк
пытался дотянуться мечѐм до ремней, но обезумевшее раненое животное ничего не видело
вокруг себя, пытаясь обрести равновесие. Ноги коня были направлены вверх по склону, а
спина упиралась в валун, попав в естественную выемку.
Наводящий тоску вой топтуна послышался уже ближе, и лошадь принялась
брыкаться ещѐ ожесточѐннее. Еѐ слезящиеся лиловые глаза выражали ужас. Ужас и
безумное желание вырваться из каменноѐ ловушки.
-Прости, но больше я ничем тебе не могу помочь, -выдавил из себя юноша. Он
нехотя прицелился и, зажмурившись, ударил коня по горлу.
111
Эрг дождался, пока стихнут конвульсии. Напрягшись так, что потемнело в глазах, сдвинул неподъѐмную тушу на несколько сантиметров. Поклажа наконец-то
высвободилась, но приходилось спешить: крик топтуна говорил, что хищник
приготовился к атаке. Его розовое тело стремительно мелькало между камней, опередив
остальных сородичей на пару сотен метров.
Десятник выложился весь, одолевая с грузом каменистый подъѐм. А хищник уже
добежал до мѐртвого коня. Его ноздри с шумом втянули запах свежей крови, и он не
утерпел впиться капканоподобными челюстями в рассечѐнную шею лошади. Жадно
пережѐвывая вырванный кусок мяса, животное злобно заурчало: жертва не подавала
признаков жизни.
Топтун смотрел на Эрга налитыми кровью глазами. В этих жадных глазках парень, скорее всего, виделся лишь куском ещѐ шевелящегося мяса, который суетится вокруг
другого куска мяса, едва удерживаемого от попыток убежать. И монстр расских лесов был
уверен в своих силах: никто не способен уйти от клыков и когтей настоящего хозяина
здешних гор. Разве что те, кого этот хозяин сам не захочет съесть. Но сейчас топтун был
голоден. А голодный топтун будет убивать, отхватывать куски тѐплой плоти у каждой
жертвы, пока те не перестанут попадаться ему на глаза. Только утолив жажду крови
можно будет остановиться и спокойно сожрать часть заготовленного мяса.
Топтун пригнулся к земле, и его тело, могучее и подвижное, розовым комком
заскользило вверх по склону.
Эрг, глядя на хищника сверху, едва успел выхватить меч. Отвязывать от камня
своего коня было уже некогда: зверь бросился в атаку.
Народ всѐ шѐл и шѐл на восточную окраину города, где на лугу у подножия холма
ещѐ дед нынешнего правителя устроил ристалище.
Конечно, с вершины холма трудно было разглядеть подробности снаряжения или
мелкие движения, но те, кто пришѐл пораньше и устроился на склоне, могли
налюбоваться вдоволь, различая не только фигуры любимых бойцов, но и детали их
оружия. Конечно, лучше всего было бы усесться на удобных скамьях возле ограждения, да позволено было их занять лишь почѐтной публике. Чтобы попасть туда, нужно было
иметь хотя бы рыцарское звание или ранг старосты деревни, городского квартала или цеха
ремесленников. Остальные довольствовались старой дерюжкой на горке, но именно там, на склоне, бушевали главные страсти, именно там находили самую горячую поддержку
наиболее доблестные и умелые поединщики.
Конечно, накал страстей нередко разряжался небольшими потасовками
сторонников и противников того или иного бойца, но большинство зрителей старались их
избегать: какой смысл доказывать чьѐ-то превосходство, если это уже доказано на поле?
Обычно дело заканчивалось тем, что под общий хохот кто-то кричал: «Эй, стража! Тут
ещѐ двое на ристалище просятся. Доспехов не одолжите?» Понятно, что никто не захочет
становиться всеобщим посмешищем, чтобы ещѐ несколько лет при встречах нет-нет, да и
ухмыльнулись, припомнив «схватку» на турнире.
Едва ли не главным событием дня, не считая самих боѐв и обязательного бала в
замке, считался выезд герцогского двора. Не очень-то избалованные зрелищами жители
окрестных деревень, наверное, только в день турнира могли увидеть близко хозяина
здешних краѐв. И в этом Рассы никогда не разочаровывали своих подданных.
Кажется, кличка «Красавчик» переходила в их семье от отца к сыну. Все они
действительно отличались огромным обаянием, от которого млели практически любые
женщины, попадавшиеся на пути мужчин этого семейства. Ко всему прочему, правители
предпочитали одеваться не просто пышно, а шикарно. После открытия Гнилого Тупика к
