Маргерит Юрсенар - Северные архивы. Роман. С фр.
отталкивает бродяжку: «Nein, nein». Толстые крас
ные морды свешиваются вниз, громко хохочут.
Мальчик петляет между скрежещущими подъем
ными кранами, ловко увертывается от колес товар
ной платформы, движущейся со страшным шумом.
Эти гигантские упряжки и тонкие дрожащие мач
ты — единственные красивые предметы в грязно-
серых декорациях. Масса лошадиной плоти
скользит на мостовой, падает. Возчик поднимает
ее, осыпая градом ударов кнута. Мишель дает волю
чувствам, разразившись ругательствами на фран
цузском: «Мерзавец, я тебе морду набью!» Но в
портовом кабачке, где он утоляет голод хлебом с
ветчиной, он не решается протестовать, когда слу
жанка, давая сдачу, обсчитывает его.
В желтом тумане у ж е зажигаются газовые
рожки. Перед витриной табачной лавки хорошо
одетый господин обнимает его за шею, бормоча
на ухо предложения, которые кажутся подростку
не такими уж непристойными, хотя и безумными.
Он вырывается из лап антверпенского сатира, бе-
245
гом пересекает шоссе, отделяющее его от набе
режной, задыхаясь останавливается за сложенны
ми бочонками. Страх и грубость повсюду. Может,
спрятаться на ночь под брезентом? Он знает, что
иным хитрецам удается порой подняться на борт
отплывающего корабля, и обнаруживают их толь
ко в открытом море. Но черные молчаливые суда,
привязанные к причалу простой веревкой, кото
рая то натягивается, то ослабевает, кажутся недо
ступными. И что случится в море, когда голод
заставит его выбраться из тайника? Он продолжа
ет брести наугад, стараясь избегать как полицей
ских, так и бродяг, и доходит до более узкой
части порта, где выстроились буксиры и баржи.
Женщина на палубе маленького каботажника сни
мает забытые на веревке полотенца. Мишель ок
ликает ее: можно ли ему за плату переночевать на
борту? С фонарем выходит муж.
Его просьба вызывает у них взрыв смеха: их
судно не гостиница, завтра на рассвете они отплы
вают в Остенде. Это пустяки: Мишель выкладыва
ет им наспех сочиненную историю. Он из Ипра
(он не осмеливается признаться, что прибыл с
другой стороны границы), они с отцом провели
день в городе и потерялись в толпе, он безуспеш
но искал отца целый день. Теперь ему придется
идти пешком, потому что у него почти нет денег,
но расстояние между Остенде и Ипром не так ве
лико. Добрые люди верят ему, он ужинает вместе
с ними. Когда муж и жена удаляются в маленькую
кабину, где все сверкает медью, он засыпает на
куче мешков, среди тюков.
246
Следующий день был одним из самых прекрас
ных дней кончающегося детства. Проснувшись се
рым мартовским утром на передней палубе, он
наслаждается мощным течением реки. Навстречу
попадаются баржи, на которых вдоль бортовых
сеток бегают дети; флаги на корме стелются над
пеной. Ветерок разгоняет дым, и на палубу падают
мелкие угольки. Чайки с жадностью хватают пи
щевые отбросы. Мимо проплывают большие ко
рабли, от которых они словно чудом вовремя
увертываются. Мишелю открывается вся радость
жизни на воде. В устье реки они встречают рыбо
ловную флотилию. Море неспокойно. Мальчик ге
роически сражается с приступами тошноты. В
Остенде, где они швартуются глубокой ночью, он
спрыгивает на землю, не слишком рассыпаясь в
благодарностях своим хозяевам. Кто знает, вдруг
по доброте сердечной они решат сдать его в по
лицию? В кармане брюк он сжимает оставшуюся
монету в пять франков, этого довольно еще на не
сколько дней приключений.
Но Остенде в мертвый сезон — для него город
незнакомый. Большие гостиницы стоят словно пу
стые забаррикадированные казармы. Прохожие,
от которых пахнет пивом, водкой и рыбой, стал
киваются в узких улочках. Он находит самый
жалкий бар-ресторан, где сдаются комнаты. В ма
ленькой зале под шум механического органа мо
ряки танцуют враскачку с девицами. Хозяйка
устраивает малыша (так она его называет) в ком
нате за кухней. Она приятная, с длинными бело
курыми волосами, на розовых щеках играет
247
румянец. Мишель удивился бы, если б ему сказа
ли, что ей столько же лет, сколько его матери.
Она едва говорит по-французски, а он плохо по
нимает остендский фламандский. Она подает ему
еду и снова наполняет опустевшую тарелку. Она
показывает ему пальцем на дверь комнаты, нахо
дящейся на верху лестницы. Он ложится, сражен
ный сном, даже не заметив под стулом женские
ботинки и юбку, висящую на гвозде.
Будит его скрип половиц. Прекрасная хозяй
ка снимает корсет, при свете свечи он видит,
как она в рубашке подходит к нему, длинные
светлые пряди рассыпались по пышной груди.
Она смеется, она лепечет слова, понятные на
всех языках. Она как раз в том возрасте, когда
совсем молоденькие юноши умиляют и манят, и
она умеет взяться за дело. Впервые Мишель по
знает ж а р и глубину женского тела и прелесть
сна после разделенного наслаждения. В конце
концов им удается даже объясниться, сливая
разноязычные слова подобно тому, как сливают
ся воедино их тела. Утром за чашкой кофе с
молоком она дает ему добрый совет:
— Твой отец, должно быть, волнуется. Ты дол
ж е н послать ему телеграмму. Дать тебе денег?
Ему не нужны деньги. Отправляя телеграмму
из почтового отделения на улице Белых монахинь,
он чувствует, что запирает дверь, ведущую к при
ключениям: не завтра попадет он в Африку или
Австралию. Но представятся другие возможности.
В ожидании их он прожил несколько насыщенных
событиями дней, он почувствовал, что существует.
248
Теперь он знает, что скрывается под женской
одеждой, теперь ему известно, чего ждут от него
девушки, встреченные на улице, и что он может
им дать. Как равный, он обменивается с ними сме
лыми взглядами. И по крайней мере сегодняшний
день еще весь принадлежит ему.
В это время на пляже у ж е нет фургонов. Он
растягивается за холмиком, защищенным от вет
ра, пересыпает песок из ладони в ладонь, лепит и
разрушает песочные куличи. Он набивает карма
ны ракушками, выбрасывает их потом в большую
лужу, через которую переходит босиком. В пол
день он завтракает мидиями, заправленными уксу
сом. Остенде станет для него одним из тех
своеобразных мест, куда, в сущности, нет ника
ких причин приезжать, которые не так уж и нра
вятся, но куда попадают, словно фишка на клетку
во время игры «в гуся». Ему придется еще пере
жить здесь зловещий октябрь, затем пасхальную
неделю, чуть нежную, чуть романтическую и ка
пельку бесстыдную. Будет еще знойный и траги
ческий августовский день. Но то, что будет, —
ничто в сравнении с тем, что было.
До вечера юноша бродит в дюнах, где теряется
всякое представление о расстоянии. Он смотрит,
как рыбаки, укрывшись от ветра за бортом барка
сов, чинят разложенные на песке сети. Возвраща
ясь в свой нынешний дом, он мечтает, что, быть
может, будет еще одна ночь, и тогда он поведет се
бя увереннее, чем в первый раз. А если отец не от
ветит? Он мог бы попробовать наняться на
рыбачью лодку. Но мечты длятся недолго: впервые
249
он понимает, что мгновения свободы редки и ко
ротки.
Мишель Шарль не промедлил. Юноша почти
с облегчением видит в зале отца в добротном
дорожном пальто, он делает вид, что пьет пиво,
и вежливо беседует с хозяйкой. Умный отец
мгновенно все понял. Но замешанная в деле
особа, кажется, ничего себе: все могло обер
нуться гораздо хуже. При других обстоятельст
вах, как знать, может, он и сам попытал бы
счастья с симпатичной хозяйкой. Но теперь не
до пустяков. Он платит за Мишеля, которого
прекрасная хозяйка называет теперь «юный гос
подин», и уводит сына ночевать в город, в одну
из гостиниц, открытых в мертвый сезон. На сле
дующий день в поезде, везущем их в Лилль, он
произносит речь об опасности случайных встреч.
Он краток, за что сын ему благодарен. По мол
чаливому уговору между ними Ноэми ничего не
узнает об уроке любви в Остенде. Но Мишель
говорит отцу не все: он скрывает от него, что
мечтал никогда не возвращаться домой.
* * *
Вторая империя до самого конца оставалась для
Мишеля Шарля прекрасной мечтой. «Император
был третейским судьей в Европе. Сельское хозяй
ство, промышленность, торговля процветали, денег
в обращении было в избытке: их легко зарабатыва
ли и так же легко тратили, от мала до велика все ка
