Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава
Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
Юби-ди-и, юби-юби-ди!
Обыкновенная песня о небогатой, но любимой невесте. Но мотив! Но ментальные ассоциации! Серёга вон даже сквозь весёлую ухмылку ухитряется скорчить зверскую рожу, да и Володя от него не отстаёт - у обоих ведь мотив и припев ассоциируются с шагающими по нашей земле наглыми крепенькими мордоворотами-фрицами - ага, в лихо сдвинутых на затылок "рогатых" касках, со "шмайссерами", с расстёгнутыми воротниками и с закатанными по локоть рукавами!
Крепок ты, лесной орех,
Крепок, как и я, совсем как я!
Быть такою же, как я
Должна жена моя!
Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха!
Юби-ди-и, юби-юби-ди, ах-ха-ха,
Юби-ди-и, юби-юби-ди!
В чём была главная ошибка советской кинопропаганды? Не на тот типаж героя ставила! Отрицательные герои, вражины - хоть фрицы, хоть белогвардейцы, хоть просто буржуины-империалисты - сплошь альфы, высокоранговые самцы, доминанты. Весь их вид, все их ухватки - именно таковы. Именно таким любит подражать детвора, именно от таких без ума и бабы. А положительные герои - сплошь омеги, низкоранговые задроты, шестёрки, то бишь в реале - заведомые неудачники. Ну и кому охота подражать такому? Кто такого любить станет? Да с такой "своей", мать её за ногу, пропагандой, млять, никакой "вражьей" не надо! Именно этот ментальный посыл - мы поём песню крутых высокоранговых самцов - и выдали ребята наилучшим образом. Ну, и я сам, конечно же, горланил основные куплеты весело, всем своим видом давая понять, что они совсем не о гнетущем задроченного служивого воинском долге! Ну и эфирку, само собой, не забывал надувать - зря, что ли, биоэнергетикой занимался? Не понимая по-русски, именно эту невербальную составляющую и уловила деваха в самом чистом виде. Да и сам мотив - бодрящий, умеют фрицы песни для маршей подбирать. Наши сослуживцы-иберы, тоже не понимавшие ни слова, втянулись в ритм и зашагали энергичнее, пружинистее, быстрее. Да что сослуживцы, вояки как-никак! Упрямые и ленивые мулы - и те стали пошустрее переставлять копыта! Вот бы так всё время - быстро добрались бы до Кордубы! Кажется, эту мысль я проговорил вслух...
- Ооо, Кордуба! - подхватил Хренио - с теми же ассоциациями, судя по масляным глазам.
- Кордуба! - предвкушающее заревели иберы, и снова колонна задвигалась ощутимо быстрее. Видимо, не у одного только меня "не безоговорочно", гы-гы!
Весь оставшийся путь до вечернего привала Велия меня уже не дразнила и выглядела задумчивой. Опять не слава богу! Думающая баба - не столь уж частое явление в нашем грубом земном мире, а если она при этом ещё и смазлива... Даже не стремясь раздраконить меня, она всё-же ухитрялась это сделать! За ужином тоже не выпендривалась, хотя глазками постреливала, когда ей казалось, что я не вижу. Ага, теперь мы решили поиграть в скромненькую наивную простоту! Ну, ну!
Мы как раз, насытившись, травили анекдоты.
- Так, господа, позднесовдеповские экспериментальные спички помните? - начал я вступление к очередному анекдоту, - Те, у которых чиркало на коробке было не сплошное, а маленькими квадратиками в шахматном порядке?
- Ага, помню, - подтвердил Володя, - Пару-тройку спичек ещё зажжёшь, а дальше - хрен! Звиздец чиркалу! А в нормальных коробках - хрен где найдёшь, только такие везде и есть! Вот тогда-то у нас и начали все переходить на зажигалки!
- А, теперь и я вспомнил! - оживился Серёга, - Да, были такие - редкостная хрень!
- Вот именно. Тогда слухайте сюды - анекдот про эти спички! Выползает, значится, из кустов партизан к железнодорожному полотну, роет яму между шпалами, закладывает под рельс связку толовых шашек, вытягивает бикфордов шнур и достаёт спички. Чирк первую - хрен там! Чирк снова - сломалась! Чирк вторую - хрен там! Чирк опять - сломалась! Чирк третью - хрен там! Ну, поняли, короче. Вдоль полотна звиздует часовой-эсэсовец, видит эту картину маслом, тихонько подкрадывается сзади, заглядывает из-за плеча, въезжает в ситуёвину и ржёт. Партизан оглядывается - немая сцена.
- Ти есть руссиш партИзан?
- Ну, партизан, - отпираться-то без толку, ясно же всё и козе.
- Ти есть делляйт мина?
- Ну, делаю...
Фриц забирает у него спички, разглядывает:
- Ооо, Балябанёво-эксперименталь! Ну, тафай, тафай! - я показал жестом возвращение партизану спичек обратно.
- Гы-гы-гы-гы-гы! - заржали наши, включая и Васькина.
- Эй, друзья! Вы веселитесь, а мы нет - разве это хорошо? - обратился к нам один из иберов, - Расскажите что-нибудь весёлое и нам - мы тоже хотим посмеяться!
Вот это озадачили иберийские камрады! Им же, аборигенам античным, надо что-нибудь попроще, без скрытого смысла! Разве только чего-нибудь из ходжи Насреддина для них переделать? Помнится, из позднесоветского опыта, один и тот же анекдот смешнее, если он про человека важного, известного, перед которым трепетать положено. Так, кажется, придумал!
- Ладно, слушайте. Про карфагенского суффета Ганнона слыхали? Ну, тот, который в ихнем "совете ста четырёх" против Баркидов всегда выступал. Вот, пригласил этот Ганнон к себе на обед богатого работорговца - о выгодной сделке договориться. Ну, люди важные, солидные, сразу о деле говорить - не по достоинству. Поели, вина выпили, весело им, шутят. Тут Ганнон спрашивает купца:
- Если бы я попал в плен, а оттуда на рабский рынок, за сколько бы меня купили?
Купец его внимательно рассматривает и отвечает:
- Триста шекелей! - уверенно говорит, без колебаний.
- Да ты с ума сошёл! Триста шекелей стоит один только вот этот мой перстень, который не снимается с пальца!
- Да я, почтеннейший, только его, собственно, и оценивал!
- Гы-гы-гы-гы-гы! - заржали и иберы, и наши. И похоже, за кострами улыбнулась и захихикала в кулачок Велия. Или показалось?
- Давай ещё чего-нибудь! - попросил тот же ибер. Вот ведь, ненасытный! Впрочем, я это предвидел - спасибо ходже Насреддину, про которого придумано столько анекдотов...
- Мелкий торговец с навьюченным мулом входит в город. Лето, жара, весь вспотел, пить хочется. Снял тунику, повесил на мула поверх вьюка, сам к водоносу - воды попить. Попил, возвращается - нет туники, воры уволокли. Он мулу:
- Ах ты ж, скотина, тунику мою проморгал! - снимает с мула вьюк, взваливает себе на плечи:
- Иди и ищи мою тунику! Пока обратно мне её не принесёшь - своего вьюка назад не получишь!
- Гы-гы-гы-гы-гы! Давай ещё!
Ага, давай им! У меня уже мозги плавятся! Мне ж не только вспомнить и переделать для них анекдот - мне ж его ещё и с русского на иберийский для них перевести надо! Но за кострами уже без всяких "кажется" хохочет и Велия, и надо держать марку. Наверное, не спас бы меня уже и знаменитый среднеазиатский ходжа - ну где тут напастись подходящих простеньких анекдотов на такую толпу? Но выручил отец-командир, приказав мне заступить в караул по биваку. Спасибо хоть - в первую смену, так что успею ещё и более-менее выспаться...
Вроде, затихает народ, умаялись всё-таки за день. Нирул - молодец всё-таки парень - принёс мне трубку и кисет с ивовыми листьями. Отпустив парня спать - ему-то зачем клевать носом - набил трубку, убедился, что никто не видит, достал зажигалку и трут. Газа в зажигалке, конечно, давно уже нет, но она удобнее туземных кремня с огнивом. Прикурил, с удовольствием затянулся, спрятал зажигалку - от греха подальше.
Решивший проверить посты Тордул шагал тихо, но не на того напал. Это нюх у меня слабый, как у всех курильщиков, а на слух я не жалуюсь - особенно, когда ожидаю нечто подобное. Не застав меня врасплох, командир принюхался к моему дыму - не конопля. Я показал ему содержимое кисета, и он молча кивнул - дыми, раз нравится. Курение в античном Старом Свете не очень-то распространено, и запретить его часовому на посту никто ещё пока не додумался.
- Взведи свою аркобаллисту! - приказал он мне напоследок, - Мы уже у спуска в долину, а там неспокойно!
- Даже возле Кордубы, почтенный?
- Мятежники приближаются к городу. Пока, хвала богам, не нападают, но накапливают силы. Всякое может быть...
Я молча взвёл тетиву "козьей ногой" и расстегнул колчан с болтами, после чего опёр взведённый арбалет на сгиб левого локтя. Начальник одобрительно кивнул и удалился почивать - ему ещё не раз придётся вставать этой ночью. Не теряли зря времени и многие из наших товарищей по оружию, заворачиваясь в плащи и укладываясь поудобнее на подстилке из ветвей кустарника. Настоящий солдат никогда не упустит случая поспать, а спать он умеет практически в любом положении своего организма и практически при любых обстоятельствах. Мне уже доводилось видеть, как дремлют на посту часовые-копейщики - стоя и опираясь на копьё. Пока не подойдёшь вплотную - хрен заметишь, что этот прохвост дрыхнет! И, если не придираться к формалистике, в первые ночные смены это простительно - нападают обычно ближе к утру, когда сон особенно крепок. Вот в это время, если обстановка реально опасна, опытный служака спать на посту и сам не станет, и другим хрен позволит...
