Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия
– А, так вы все‑таки турки…
Воины зло прищурились, а Керим, не особо размахиваясь, тут же закатил Лешке смачную пощечину, от которой парень едва не упал.
– Спасибо за ласку, братец!
– Никогда не называй нас турками, – невозмутимо улыбнулся Керим. – Это бранное слово.
Лешка не скрывал удивления:
– Турки – бранное слово? Вот уж не знал. А как же тогда вас называть?
– Османлы – народ Великого Османа!
– Ах, вот оно, значит, как… Запомню.
Вообще‑то, Лешка никак не мог себе представить, что вот эти воины – турки. Ну, не так они должны были выглядеть! А примерно так, как кочевники в мультиках про Змея Горыныча и Добрыню Никитича – вонючие, немытые, косоглазые, на низкорослых коньках. А тут… И кони были – чистые красавцы, а уж воины… Блестящие доспехи, как у рыцарей, шлемы – как у того же Добрыни…
– Даже не знаю, что нам с вами делать? – еще раз взглянув на Лешку, честно заявил Керим. – У моих людей есть свое задание, а вы – лишь помеха.
– Тогда чего захватывали? – резонно поинтересовался Георгий.
Турок, как показалось Лешке, даже чуть смущенно развел руками:
– Алчность.
Его воины тут же захохотали. Улыбнулись и пленники.
– Наверное, все‑таки придется вас всех убить, – прервал веселье Керим. – Жаль… Нет, правда – жаль. Просто не нужно было вам здесь сегодня идти. Тогда бы не напоролись на нас…
– А, может быть, просто отпустите? – предложил Владос.
– Нет, – Керим покачал головой. – Поймите – я не имею права рисковать. К тому же вы христиане…
– Ну да…
– Вот видите…
– Острый кинжал в сердце, – грустно улыбнулся каракулчи. – Это ведь почти безболезненно. И все же, жаль…
Он и в самом деле вытащил из ножен кинжал!
– Как твое имя?
– Алексей…
– Красивое… Я сам тебя убью, – и поинтересовался: – Есть ли какие просьбы? Ну, там, что‑нибудь кому‑нибудь передать? Говорите, мы выполним, если, конечно, сможете…
– А, может быть, мы поклянемся, что…
– Мы не верим клятвам неверных… Вот, если б вы были мусульмане… И все равно, и тогда тоже, наверное, пришлось бы вас убить.
– Ну, здрасьте, пожалуйста! – вдруг разозлился Лешка. – Шли мы себе, шли, никого не трогали… Нам, между прочим, в Константинополь срочно попасть надобно. А все местные разборки нас вообще не трогают! Вместо того чтоб убивать, лучше бы помогли нам сесть на какой‑нибудь корабль.
– Наверное, помогли бы… – неожиданно кивнул Керим. – Но – у нас совершенно нет времени. Молитесь же и помните – мы не хотели вам зла, просто так получилось.
На фоне голубого, уже очистившегося от туч и облаков неба молнией сверкнул кинжал…
– Постойте! – вдруг что‑то вспомнив, завопил Лешка. – Слышь, ты, Керим! У тебя ведь когда‑то была девушка из местных, так?
– Что?! – стиснув губы, турок придержал кинжал. – Что ты сказал, о неверный?
– Ее звали Анна, не так ли?
– Да… да! Да! – Керим вдруг закричал, тоскливо и страшно, словно бросался словами в горы. – Да! Была! И вы ее убили! Обесчестили и убили, потому что она любила меня! О горе вам…
– Анна жива, Керим! Еще вчера мы с ней разговаривали.
– Не лгите, о недостойнейшие!
– Волосы у Анны светлые, лицо чуть смугловатое, глаза серо‑зеленые… и немножко карие, если смотреть сбоку… короче, как у тебя… или у меня… Ресницы длинные, черные, загнутые… Да, над верхней губой – еле заметный такой золотистый пушок… Ее обижают в селении, обзывают Турчанкой…
– Что ты сказал?! – Керим в волнении облизал губы и вдруг, отойдя в сторону, бросился на колени, прямо в дорожную пыль.
– О Аллах, Всемогущий и Всемилостивейший! Неужели, неужели ты сохранил ей жизнь? Или этот гяур врет? Но что толку ему врать… Нет, не врет – уж слишком точно он ее описал: и волосы, и глаза, и золотистый пушок над верхней губой…
– Эй, смотрите‑ка! – взволнованно крикнул Владос. – Там, за горами…
За горами, как раз со стороны селения, валил густой черный дым.
– Видать, деревню жгут… – поджал губы Лешка. – Или… или это поджаривают на костре твою любимую! Эй, Керим. Что ж ты не скачешь на выручку? Спецзадание не позволяет? Впрочем, вы все равно уже не успеете.
– Успеем! – схватив коня под уздцы, молодой турок о чем‑то взволнованно заговорил со своими. Те закивали, ухмыльнулись…
– Пойдете с нами, – оглянувшись на пленников, приказал Керим. – Здесь, по дну реки, есть короткий путь…
Путь – это было сильно сказано. Очень уж сильно для вздувшейся после дождей речки. Ну, если плыть на лодке, это, конечно, путь. А вот, если идти по пояс, а то и по грудь в холодной воде – совсем другое дело. Ну, надо же – путь!
Быстрое течение сбивало путников с ног, и турки хватались за стремена и седла. Могли. А вот пленники не могли – идти‑то пришлось связанными. Вот и захлебывались, вот и падали, вот и ругались самыми гнусными словами. Хоть одно радовало – их все‑таки не убили.
Они вышли к деревне, крадучись, почти со стороны моря. Ага, кажется, именно здесь и конопатили лодки. Вон – еще дымящийся костерок, вон – опрокинутый чан с остатками смолы, а вон и они – лодки. Лежат на песке кверху килем, словно выброшенные морем китеныши. А рядом, на песке – кровь! Даже еще и не совсем запеклась. А в селении раздавались жуткие крики. Конское ржание, глумливый хохот, истошный женский визг. Или – то была свинья? Нет, похоже, все‑таки женщина.
Приказав пленникам оставаться на берегу – «Это в ваших же интересах!» – небольшой отряд Керима вскочил на коней и наметом поскакал по дороге к деревне.
– Ну, а мы что? – пленники переглянулись. – Неужто так и будем стоять?
Они развязались – с трудом, но развязались, похоже, не очень‑то их и связывали – и быстро пошли в ту же сторону, куда только что ускакали турки. Остро пахло дымом и кровью.
Не доходя до обложенного хворостом сарая в чьем‑то крайнем дворе, друзья нырнули в кусты, увидев, как навстречу им, со стороны горящей церкви, несколько всадников в грязных тюрбанах гонят стенающую толпу женщин, стариков и детей. Лешка присмотрелся – вот эти‑то всадники как раз и напоминали турок – грязные, вонючие, одетые в какую‑то рвань. Хотя нет, все же пара человек была одета в длинные зеленые кафтаны с золочеными пуговицами – те ехали важно, поигрывая саблями. А уж остальная рвань старалась – только плетки мелькали!
– Где же, интересно, Керим с воинами? – прошептал Лешка. – А, наверное, поскакал к башне.
Между тем турки загнали людей в сарай, подперли бревном дверь, заложили хворостом… Вспыхнули зажженные факелы…
– Это что ж это они, людей живьем сжечь хотят? – злобно осклабился Лешка. – Ну, фашисты поганые!
Выскочив из кустов, он ударил ногой в живот опешившего от неожиданности турка и, подхватив выпавший факел, ткнул им в лицо второго:
– Получай, гад!
«Гад» от неожиданности попятился, но быстро пришел в себя и выхватил саблю! Вжик!
Юноша едва успел пригнуться, как над головой сверкающей молнией просвистел клинок. Хорошо, рядом, на земле валялся шест, из тех, что ворошили снопы. Лешка быстро схватил его в обе руки, поднял, закрывая голову от удара… О, чудо! Клинок не только не перерубил крепкое дерево, но даже отскочил с рассерженным звоном! Ну, конечно, откуда у этого оборванца тяжелая боевая сабля, стоившая немалых денег? Впрочем, рассуждать на тему турецкого оружия сейчас было не время – действовать, только действовать, и – как можно скорей!
Отбив клинок, Лешка ударил концом шеста в скулу турка… И тут же, крутнув шест, добавил другим, противоположным, концом. Враг – маленький и плюгавый – заверещал, но сабли, собака, не выронил, наоборот, стал пытаться достать ею соперника, нанося уже не рубящие, а колющие удары. Их отбивать было уже затруднительно, и Лешка чувствовал, что долго не протянет… а потому нужно было постараться поскорее вывести из игры турка. Вот только как это сделать? Ух, гад, как он сверкает белками глаз, как злобно щерится, словно сам сатана! И как от него воняет – чесноком, потом, еще какой‑то непонятной хренью… Оп! Ну‑ка – так!
Лешка резко дернул шестом, сбив грязный тюрбан с головы турка. Тот – не тюрбан, турок – снова заверещал, завращал глазами – вот чучело, – забрызжал слюной, заругался… И уж так замахал саблей, настолько рассерженно, настолько бестолково закрутил ее над головой, что этим просто грех было не воспользоваться!
Раз!
Юноша перехватил поудобнее шест…
Два!!
Навалился на него всем телом!
Три!!!
Ткнул концом шеста в грязное пузо турка!
Оп!
Так тебе, собака!
Заверещав, турок выронил саблю, и, согнувшись, упал в песок.
Тем временем Владос с Георгием тоже не сидели без дела – дав отпор туркам, отворили дверь сарая:
– Бегите, люди добрые! Даст Бог, кто и спасется.
Запертые в сарае люди, несомненно, догадывавшиеся об уготованной им участи, не заставили себя долго упрашивать. Выскочив, бросились в разные стороны, кто куда, и турки почти ничего не смогли с этим поделать – не так‑то и много их было.
