Виктор Дандре - Моя жена – Анна Павлова
Анна Павловна обратилась с воззванием к «Camp fire girls», в котором объясняла, что русские девушки ее приюта хотя и обучаются во Франции, но, воспитываясь в атмосфере русского очага, остаются в душе русскими и будут самыми полезными пионерами нового движения в будущей России. Они станут проводить в России благородные задачи и идеалы своих американских сестер. Ответом на этот призыв был чек на один миллион долларов, собранных между десятками тысяч девушек – каждая жертвовала по несколько центов.
Надежда на отклик американцев рухнула, и надо было серьезно подумать, как поддержать начатое дело устройством спектаклей, а в случае нехватки – своими собственными средствами.
После Америки наше следующее турне было по Востоку. Устраивать благотворительные спектакли в пользу русских детей в Японии и Китае, конечно, было нельзя, но уже в Индии, где наша публика была исключительно английской, мы начали устраивать, где было возможно, «five o’clock teas»[45], на которых выступала Анна Павловна, а кроме того, и спектакли. Это хотя и давало результат, но в общем очень незначительный, между тем жизнь в Париже делалась все дороже и приют требовал значительных затрат. В конце концов пришлось решить так: ежегодные ассигновки должны быть гарантированы личными средствами Анны Павловны, случайные же поступления от благотворительных спектаклей или пожертвований будут соответственным образом уменьшать общую сумму.
Пришла и другая беда: в России начался голод. Мы были в это время опять в турне по Америке, и все доходившие из России письма говорили о русском ужасе. Организованная американцами помощь оказалась на высоте своей задачи. Ее работники проявили горячую самоотверженность и благодаря своей энергии и настойчивости спасли десятки, если не сотни тысяч людей и голодных детей. Анна Павловна помогала и этой организации, но всего этого было мало. Особенно печалила и озабочивала Анну Павловну ужасная нужда учащихся в Петербургской и Московской театральных школах. Анна Павловна решила дать спектакль в «Метрополитен Опера» и весь доход обратить в пользу двух театральных училищ, послав туда пищевые посылки. Чтоб придать больший интерес и уверить публику в том, что деньги пойдут по назначению, Анна Павловна просила Гувера, стоявшего во главе Американского комитета помощи, быть нашим почетным председателем. Он охотно согласился. Чистый сбор составил около пяти миллионов долларов, и пятьсот посылок были распределены между петербургским и московским училищами и нуждающимися писателями. С этого времени Анна Павловна решила систематически посылать в Россию деньги для раздачи наиболее нуждающимся артистам петербургской и московской труппы. Она поручила это дело артистам, которых она сама знала и которым всецело доверяла. Они взяли к себе в помощь своих друзей и сообща решали, где и в какой мере является нужда наиболее неотложной. Иной раз помощь оказывали и бывшим артистам, из которых многие, оставшись без пенсии, находились в полной нищете. К Анне Павловне приходило много трогательных писем от получивших пособие, а затем обе балетные труппы прислали ей благодарственный адрес; так продолжалось семь или восемь лет.
Приезжая каждый год в Париж, Анна Павловна с удовольствием убеждалась, что ее приют в Сен-Клу процветает, что дело ведется в полном порядке, что девочки здоровы, веселы и чувствуют себя прекрасно. С самого начала устройства своего приюта Анна Павловна была озабочена тем, чтоб девочки не только жили бы в приюте, но получали и образование, практическую подготовку к жизни и способны были бы впоследствии зарабатывать. Все девочки учились или в русской гимназии, или во французских колледжах. Каждой из них по окончании образования Анна Павловна предоставила выбирать какую-нибудь специальность и изучать ее, оставаясь в приюте. Таким образом, одна из девочек кончила Высшие фармацевтические курсы и получила звание провизора, другие прошли Высшие бухгалтерские курсы и т. д.
Последовавший в 1928 году закон, обложивший очень высокой пошлиной недвижимую собственность иностранцев, поставил приют Анны Павловны в очень затруднительное положение. Во всем мире ухудшавшееся финансовое положение делало все более эфемерным расчет на помощь жертвователей и доходы от благотворительных спектаклей, а расходы по содержанию приюта неизменно росли. Кроме того, предстоял новый и очень крупный платеж налога. Обсудив положение дела с графиней де Герн, мы пришли к следующему решению: так как все девочки достигли такого возраста (17–18 лет), когда они уже не нуждаются в непосредственном наблюдении за ними, то представлялось разумным поселить их у родных или родственников (они были почти у всех девочек) и выдавать им на руки необходимую прожиточную сумму, пока они не выйдут на самостоятельную дорогу. С этой целью (и чтоб не платить налога) было решено продать дом. Полученный капитал был вполне достаточным, – каждый год две или три девочки начинали работать самостоятельно. К большой радости Анны Павловны, девочки не только становились самостоятельными, но многие из них обзавелись и своими семьями. Так прошло через приют сорок пять девочек.
Один из удачнейших благотворительных спектаклей был устроен Анной Павловной в Брюсселе, под покровительством бельгийской королевы. В тот момент в России совершенно отсутствовали медикаменты. Аптеки были пусты, и госпитали находились в критическом положении. Не было возможности производить даже операции за неимением анестезирующих средств.
Весь сбор со спектакля был предназначен для этой цели.
Кроме обычной программы, в этот спектакль Анна Павловна сама поставила под музыку Чайковского патриотическую сцену. Сама она изображала Россию, а одна из артисток – Бельгию. Были и тройки, и колокола, было очень трогательно, и многие бельгийцы, жившие долго в России, открыто плакали и признавались, что давно не переживали таких минут. Сенсацией спектакля стало необычное пожертвование: кто-то, купивший себе место, прислал за него сто тысяч франков, пожелав остаться неизвестным. Зная, что его кресло было № 17 в первом ряду, все с нетерпением ждали его появления, но он не пришел. Потом оказалось, что это был богатый доктор, проживший много лет в России.
Япония с таким радушием и всенародным уважением отнеслась к Анне Павловне во время ее пребывания там, что случившееся через год после нашего приезда ужасное землетрясение, почти целиком уничтожившее Иокогаму, разрушившее часть Токио, оставившее на улице сотни тысяч разоренных и обездоленных людей, вызвало в Анне Павловне естественное желание прийти на помощь. В «Ковент-Гардене» она устроила спектакль, сбор с которого пошел на помощь жертвам землетрясения. Спектакль был обставлен чрезвычайно торжественно: в программу его впервые был включен наш балет «Восточные впечатления», и сама Анна Павловна танцевала специальный японский танец, названный ею «Японская бабочка». В театре присутствовала вся японская колония, и в антракте японский посланник пришел на сцену, чтоб при поднятом занавесе перед публикой выразить Анне Павловне свою благодарность и привет Японии. Результатом этого спектакля был чек в шестьсот фунтов, препровожденный лорд-мэру, заведовавшему сбором пожертвований.
Вполне естественно, что при той нужде, в которой оказалась масса русских, приезд Анны Павловны вызывал у многих надежду: ее добрая душа, ее отзывчивое сердце не могут не откликнуться на чужую беду, и число просьб, получаемых Анной Павловной, было часто так велико, что просто опускались руки. Между тем театральное дело с каждым годом падало, вместе с тем падал и самый заработок Анны Павловны. Надо было установить какой-нибудь бюджет для благотворительности и его придерживаться.
Некоторое время удавалось не выходить из его рамок, но затем приезд в Париж или Берлин, где особенно много русских и где нужда остро чувствовалась, сразу нарушал равновесие бюджета, и приходилось тратить гораздо больше, чем предполагалось. Много бывало случаев, когда помощь была необходима и люди имели на нее полное право. Это был долг каждого, имевшего возможность помочь. Но были и случаи бессовестного вымогательства под разными предлогами. Люди, получившие раз ничем не оправдываемое пособие, приходили за ним и в следующем году и настойчиво домогались получить деньги именно потому, что они их получали раньше. Иногда, расстроенная такими случаями и огромным количеством писем с просьбами о помощи, среди которых были и заслуживающие внимания, Анна Павловна говорила:
– Не могу же всем помогать. Ты сам знаешь, сколько мы уже здесь раздали. Ответь всем, что я сейчас ничего не могу сделать!
Но дня через два, зайдя ко мне, Анна Павловна вдруг спрашивала:
– Скажи, пожалуйста, ты послал денег тем, о которых говорил, что нуждаются?
Конечно, я мог только напомнить, что мы решили не посылать, и тогда Анна Павловна, волнуясь, говорила:
