Неизвестный - i_76a36ded0444c10c
Путь суфиев более опасен, хотя ночные бдения очень полезны Ищущий спокойно ждет. Дервиш, которого повстречал Гурджиев, следовал именно этим путем.
В качестве инструмента суфии используют и танец. Он также одно из средств, проявляющих разделение тела и души, но танец не должен быть подготовленным, организованным, Если вы будете танцевать, повторяя заученные движения, не произойдет ничего. Как я уже говорил, дыхание по системе пранаямы не приведет к переживанию раздельности души и тела, потому что пранаяма методична. Аналогично и в подготовленном танце человек вскоре отождествится с телом. Но, если кто-то, не ведающий, что такое танец, начнет танцевать, у него может получиться. Это так необычно, что вы не сможете отождествиться, не будете знать, что танцуете.
Итак, суфии используют два метода: ночное бдение и танец. Существуют и другие способы — например, неподходящая одежда. В очень жарком климате пустыни суфии носят шерстяную одежду — таким образом они идут против тела. Тот, кто голодает, тоже идет против тела. Кто-то сидит, поставив ноги на острые гвозди, иной спит на шипах. Все это средства для создания необычной ситуации, в которой осознается отдельность души от тела.
Однако вполне естественно, что следующий по одному пути не всегда догадывается, что такая же ситуация может быть создана с помощью другого средства. Дервиш Гурджиева ничего не знал о пранаяме. И определенно навредил бы себе, попробуй он нечто в этом роде. Это все равно что использовать колесо от воловьей упряжки для автомобиля — очень опасно, не правда ли? Если человек, практикующий ночное бдение, начнет заниматься пранаямой, он немедленно сойдет с ума в первую же ночь. На это имеются свои причины
Ваша личность не выдержит совместного воздействия двух практик — пранаямы и ночного бдения. Вот почему джайны не используют пранаяму; они создают необычные ситуации посредством голодания. Если они совместят голодание с пранаямой, возникнут большие проблемы — опасность действительно велика. Пранаяма не принесет пользы джайнам; джайнисские монахи скажут, что пранаяма абсолютно бесполезна. Но им не известно, что, отрицая пранаяму, они лишь утверждают ее неприменимость в их виде духовной практики. Для них голодание делает то же, что пранаяма для других.
По этой причине джайны не утруждают себя йогическими асанами, потому что это очень опасно для человека, подвергающего себя длительному голоданию. Те, кто выполняют асаны йоги, нуждаются в очень мягкой и калорийной пище, такой, как молоко, масло. Голодание же противоречит этому.
Голодание высушивает вас изнутри. Голодание разжигает голод, а когда в глазах голодный огонь, асаны выполнять крайне опасно. Огонь голода может достичь мозга, и тогда вы сойдете с ума. Поэтому джайны скажут вам, что в асанах нет ничего хорошего.
Но для тех, кто идет иным путем, асаны преисполнены огромного смысла. Вместе с правильно подобранной диетой они действительно могут творить чудеса. Необходимо, чтобы тело поддерживалось в гладкой и подвижной форме — отсюда необходимость в мягкой и калорийной пище, — потому что каждая косточка и каждый мускул подвергаются воздействию и трансформации, Тело просто сломается, если не будет достаточно мягким и гибким.
Сами по себе йогические асаны — не что иное, как странные положения тела, в обычных условиях нами не принимаемые. Между тем все положения тела тесно связаны с нашим умом.
В состоянии беспокойства и тревоги человек начинает почесывать затылок. К чему этот жест, какое отношение он имеет к волнению? Но если вы удержите человека от почесывания, он не сможет волноваться. Чтобы войти в состояние волнения, он вынужден тянуть руку к затылку. А если вы удержите его от подобного поступка, человеку трудно будет волноваться. Любое волнение обязательно имеет некую физическую ассоциацию; необходимо, чтобы мышцы руки находились в определенном положении по отношению к нервной системе. Волнение проявится, если тело примет необходимое положение.
Все йогические асаны и мудры — своеобразные клише различных состояний нашего ума. Они — результат бесчисленных экспериментов и переживаний. Как я уже говорил, асаны и мудры сформировались самостоятельно в процессе медитаций. В результате многочисленных наблюдений было выяснено, какие именно мудры соответствуют определенному состоянию ума. Возможен и обратный процесс — вы достигаете определенного состояния ума, используя соответствующую мудру.
Например, Будда сидит в определенной позе; если вы примете такую же позу, вам легче будет достичь того состояния ума, в котором находился Будда, потому что каждое состояние ума связано с определенным положением тела. Если вы станете ходить так, как ходил Будда, дышать так, как дышал Будда, вам легче будет достичь его состояния ума. И наоборот, если вы достигнете состояния Будды, то найдете много сходства между тем, как ходите, дышите и сидите вы, и тем, как это делал Будда.
Оба эти феномена всегда параллельны друг другу.
Что касается людей, подобных Гурджиеву — в некотором смысле лишенных корней, — они не могут знать этого, потому что у них за спиной нет никаких традиций, уходящих в глубь веков. Более того, в процессе своих исканий Гурджиев встречался со многими мистиками, принадлежавшими к разным школам. Из таких противоречивых источников он черпал свои сокровища. Они составлены из множества частей, принадлежащих множеству духовных инструментов, — каждый из которых отличен от другого.
Эти части были хороши каждая на своем месте, но, собранные вместе, они составили очень странный конгломерат. Вот почему техники Гурджиева иногда помогают, но они эффективны не для всех. Поэтому никто из работавших с Гурджиевым не смог достигнуть полной реализации. Это было просто невозможно — ведь как только у последователя Гурджиева что-то щелкало, он увлекался этим и вступал на путь, являющийся мешаниной разных путей. Поэтому вскоре разные техники начинали воздействовать на него в противоположных направлениях. Так происходило вследствие того, что у Гурджиева отсутствовала целостная система духовного обучения. Скорее, это была незавершенная мультисистема. Многие очень важные соединительные звенья были опущены даже в ней.
Большую часть информации Гурджиев почерпнул у суфиев. Он не обладал знаниями о тибетской йоге; что же касается хатха-йоги, то они не адекватны. Кроме того, всю имевшуюся у него информацию о хатха-йоге Гурджиев получил от ее противников — суфийских дервишей. Гурджиев не был адептом хатха-йоги. Все его знание о хатха-йоге и Кундалини взято из враждебных источников или от тех, кто следовал по иному пути.
Поэтому все, что Гурджиев говорил на основании этой информации, крайне противоречиво. Например, его взгляд на Кундалини крайне абсурден. Он ничего об этом не знает. Он называл ее «Кундабуфер». Это совсем не благожелательный термин. Под этим Гурджиев подразумевал, что Кундалини мешает, препятствует достижению знания, потому что служит буфером, преградой между личностью и Абсолютом. Поэтому необходимо трансцендировать ее путем уничтожения Согласно Гурджиеву, пробуждать Кундалини вовсе не обязательно.
Конечно, в нашей индивидуальности есть некое подобие буфера — именно благодаря ему мы можем переносить жизненные потрясения Но Кундалини — не буфер. Кундалини сама по себе потрясение, шок, однако Гурджиев не обладал знанием о ней. Кундалини — самое огромное из возможных потрясений. Поднимающаяся Кундалини приходит к вам как наимощнейший удар. Конечно, в вашем организме есть буфер — и не один, — но они работают иначе — как амортизаторы, глушители. Именно эти глушители и необходимо разрушить. Гурджиев же принял за глушитель саму Кундалини, потому что ничего не знал о ней. В действительности он не испытал переживания Кундалини, так как у него не было возможности узнать о ней у адептов Кундалини-йоги. Вот чем объясняются часто нелепые, совершенно несовместимые представления в этой области.
Люди, подобные Гурджиеву и Кришнамурти, явились жертвами несоответствия. Последнее заключается в следующем: они не смогли получить систематическое знание о том, что таится за терминами и энергиями, подобными Кундалини. Действительно, такое знание получить очень трудно, а в течение одной жизни просто невозможно. Такое происходит с редкими личностями, прошедшими обучение во множестве школ в течение многих жизней; иначе достичь знания невозможно. Если некто прошел дюжину школ — что, вполне очевидно, заняло дюжину жизней, — только тогда, возможно, в своей последней жизни он сможет найти синтез множества разрозненных учений. Иначе слить их воедино невозможно.
Обычно же человек достигает наивысшего с помощью одной школы, и тогда рождаться ему уже нет нужды. Его цель достигнута, его жизнь достигла реализации. Поэтому синтеза не происходит, В последнее время я все чаще думаю, что синтез различных духовных практик всего мира вполне возможен, и над этим стоит поработать. Ко всем дисциплинам нужно подойти с разных сторон, а затем соединить вместе. Везде конечным переживанием является одно и то же, разнятся лишь методы подхода.
