Pepper Winters - Second Debt
Ее пальцы больше не были кубиками льда, оттаивая благодаря теплой воде.
Когда она, наконец, начала пробуждаться, то задрожала.
Яростно.
Ее зубы стучали, а волосы запутались на поверхности, дергаясь с каждым дрожанием.
Прижав ее ближе, я обнимал ее, пока рябь проходила по воде от дрожи ее тела, расходясь кругами по бассейну шириной в три метра.
Каждое подергивание ее тела отдавалось во мне — я не думал, что когда-либо снова буду стойким.
Я продолжал лить воду ей на голову, которая каскадом стекала по ее замерзшим ушам, желая, чтобы ее щеки порозовели.
Ее мягкий стон был вторым знаком, что она жива. Однако, если она и знала, что я делал, то не показывала это — она отказывалась открывать глаза.
Я не винил ее.
Я бы тоже не хотел смотреть на человека, который все это сотворил.
Вздохнув, я прижал свой лоб к ее. Никакие слова не могли передать все, что я чувствовал. Поэтому я позволил тишине говорить за меня.
Я наполнил пространство огромным количеством сожаления. Сожаления за сегодня, за вчера, за завтра. За все, кем я был и кем не мог стать.
Я не знал, как долго мы находились в пещере под моим родным домом, но медленно тишина наполнилась больше чем просто печалью и извинениями. Она наполнилась потребностью: такой яростной и коварной, что я изо всех сил старался дышать.
Отстранившись, мои глаза встретились с темными глубинами Нилы.
Я нахмурился, когда она медленно выпрямилась, опуская ноги под воду. Ее руки двигались. Медленно и слабо она обхватила мое лицо.
Я застыл в ее хватке.
Вздох сорвался с ее губ.
Я бы позволил ей дать мне пощечину. Я бы позволил ей выпустить ярость. В конце концов, я заслужил это.
Я понимал, что она злилась. Цвет ее щек и блеск в глазах намекали на ее ярость. Я чувствовал, как ее нрав возрастает, так же как я ощущал небольшие водовороты термальных источников в воде.
Я кивнул, одобряя наказание.
Но она не двигалась.
Мы просто пялились друг на друга, дышали и пытались понять обоюдное предательство.
Мои губы покалывало от желания прикоснуться к ее губам. Член покрывался влагой от желания войти в ее тело. Мое сердце... черт, мое сердце умоляло открыться и позволить ей владеть им.
— Я прощаю тебя, — наконец, прошептала она, пока одинокая слезинка катилась по ее щеке.
Одна фраза расколола меня надвое, и впервые в жизни я сломался. Я, черт побери, хотел рыдать о неправильности своей жизни. Все детство я не мог наслаждаться жизнью, а в течение взросления не был в состоянии принять все происходящее.
Я хотел убиться из-за того, что мне приходилось делать, и из-за того, кем я стал.
Мне стоило опуститься под воду и лишить себя жизни. Я перестал бороться. Закончил притворяться.
Если я мог спасти ее, положив конец своей борьбе, я сделаю это.
Я бы пожертвовал всем, если бы, черт побери знал, что спасу ее.
Облизав губы, я опустил взгляд к ее губам.
Нужно было так много сказать. Раскрыть слишком много боли, и у меня не было сил для этого.
Еще нет.
Нила проплыла передо мной, затаив дыхание, когда я нежно охватил ее бедра, притянув ее невесомое тело к себе.
Ее ресницы затрепетали, а тело натянулось как тетива.
Ее пальцы впились в мои щеки, держа меня на расстоянии, но, не пытаясь отстраниться.
Мои руки горели, пока я держал ее. Я был благодарен, что она вообще позволила мне прикасаться к себе. Но этого было недостаточно, я хотел большого.
Опустив голову, я пробирался через ее гнев, в поисках тех эмоций, что были на матче в поло.
Мне нужно было убедиться, что я не уничтожил увиденное в тот день. Медленно они появлялись, всплывая на поверхность ее глаз, пылая правдой.
Она все еще заботилась обо мне.
После всего, что я натворил.
Черт, я чудовище.
Чувство вины давило внутри моей груди, яростно закручиваясь в спираль вместе с желанием, которое плавило мое тело.
— Поцелуй меня, Нила, — прошептал я. — Позволь мне вернуть тебя к жизни.
Вода пробудилась, когда она затряслась. Ее руки опустились на мою грудь, напрягаясь, чтобы оттолкнуть меня.
Я вздрогнул, когда ее пальцы вцепились в мою футболку.
Затем, вместо того чтобы оттолкнуть меня, она притянула к себе.
Ее рука скользнула вокруг моей шеи, притягивая мой рот к ее.
Я втянул вдох.
И она повиновалась.
Болела каждая частичка моего тела.
Мои легкие были ослаблены и повреждены; горло саднило и хрипело. В голове стучало и пульсировало. Каждый раз, когда я делала вдох, казалось, будто у моей грудной клетки была одна цель в жизни: проколоть мое сердце до смерти.
Я выжила... и заплатила цену.
Утопление — это совсем не весело.
Быть утопленной несколько раз, и того меньше.
Я никогда не хотела оказаться у воды снова.
«И все же ты в бассейне с Джетро.
Ты в бассейне целуешься с Джетро».
Мой больной разум пытался понять, как он смог разрушить меня в воде и при этом излечить меня в той же субстанции.
Жестокость, а затем комфорт.
Убийство, а затем воскрешение.
Две стороны одного — не зло или добро, или даже осознание его восприятия. Только единое целое, используемое по-разному.
Вода могла быть врагом, но также и любовником.
Может ли быть так же и с Джетро?
Его губы скользнули к моим. Влажные, теплые и нежные.
Он не заставлял меня. Не пытался контролировать поцелуй, который я вернула ему.
И за это я была благодарна.
Я не торопилась. Я смаковала его, дегустируя его сожаление.
Я сделала все возможное, чтобы занырнуть глубоко в его душу, где правда только и ждала, когда ее найдут. Я должна была знать то, от чего он пострадал. Я должна была выяснить, хотела ли я остаться жить.
Его голова вертелась, углубляя поцелуй, так что наши тела танцевали все ближе. Кончиком языка он лизнул мою нижнюю губу, посылая пульсации вожделения в низ моего живота.
Я должна была доверять ему. Доверять этому моменту. Должна была верить. Должна была надеяться.
Приоткрыв свой рот, я пригласила его язык внутрь. Облизывая его, поощряя, ныряя в темное и опасное подводное течение, протекающее между нами.
Он застонал, притягивая меня ближе. Потянув назад, он обхватил мои щеки большими руками.
— Я хочу, чтобы ты знала.
Мое поврежденное сердце затрепетало. Я не сказала, но знал, что мой вопрос пылал в моих глазах.
«Знала что?»
Он вздохнул. Его точеные скулы и темные брови заставили его выглядеть виновным и печальным одновременно. Его густые ресницы, оттеняющие потрясающие глаза, и его губы — они обещали быть превосходным лекарством, чтобы заставить меня забыть о моей боли.
В туманном испаряющемся мире я видела, как сильно он себя сдерживал. У его души были не просто тени, а дырки. Дырки, которые, возможно, никогда нельзя будет залатать.
Джетро был наследником империи, которая стоила несметные миллионы. Он был умным, способным и сильным. Оглядываясь назад, я поняла, что было неизбежно, что я влюблюсь в него. А как могло быть по-другому? Было почти облегчением признать, что у меня не было никаких шансов против его чар.
Но если он поймал меня в ловушку, то и я поймала в ловушку его.
Он переживал тот же самый внутренний конфликт.
В нежном дрожащем прикосновении Джетро коснулся большим пальцем моих губ.
— Ты делаешь меня лучше, даже делая меня хуже.
Мое горло сжалось, вызывая болезненные ощущения из-за предыдущего крика. Тату на кончике моего пальца горело, будто узнало, что он моя вторая половинка — хотела я этого или нет.
Во многих отношениях Джетро был старше своих лет, но в то же время и такой юный.
— Тебе нужно было рассказать мне, — пробормотала я. — Дать мне понять.
— Разве ты не понимаешь, что я облажался с тех пор, как я впервые написал тебе? Я сошел с ума, но ты единственное лекарство от моего безумия.
Мое сердце загрохотало. Это было первое словесное признание, что он был Кайтом.
Это было больше, что он давал мне ранее, но этого было недостаточно.
— Я слушаю и не осуждаю. — Я не могла ничего поделать и добавила: — И ты делаешь со мной то же самое. Я схожу по тебе с ума, Джетро. Ты должен признать это.
Со смешанным шумом разочарования и печали он поцеловал меня еще раз, извращая мои мысли жаждущим языком. Я не была достаточно сильной, чтобы остаться непоколебимой, в то время как он был полон решимости поглотить меня. Поцелуй отвлекает меня от того, что он сказал, что я хотел ему сказать. Плюнув на все, я повторяла за ним, переплетая наши языки, усиливая наше желание.
Не позволяй ему спрятаться.
Моей сдержанности почти не было, но я не могла позволить ему сменить тему — независимо от того, что я предпочла бы поговорить о чем-то другом.
Освободившись, я запустила пальцы в его волосы, крепко его держа.
— Расскажи мне. Джетро. Расскажи мне все.
Он тяжело дышал, а его губы не покидали моего рта.