User - i dfee46a8588517f8
Провал плана удаления Распутина из Петрограда и боязнь закулисных влияний Андроникова заставили Хвостова и Белецкого задуматься на тем, как закрепить свое влияние на Распутина непосредственно, без услуг князя, а последнего постепенно и незаметно лишить доверия у Вырубовой. Здесь им повезло. Распутин обнаружил, что Андроников обманывает его при денежных расчетах в связи с реализацией тех или иных ходатайств, и заявил друзьям, что им лучше встретиться в другом месте. Была нанята для свиданий специальная квартира, а при встрече Вырубова спросила у Белецкого, правда ли, что Андроников — «такой плохой человек». Спустя некоторое время Вырубова сказала Белецкому, что она и Распутин Андроникову «совершенно не доверяют». В результате свидания Хвостова и Белецкого с князем стали реже, а с Распутиным у них «установилась прочная, вне князя связь» |25.
Логика развития отношений между членами шайки всегда одинакова — в конце ссора и вражда. Настал черед сцепиться в отчаянной схватке и самим Аяксам — Хвостову и Белецкому. После того как Хвостов был утвержден министром (вначале его назначили управляющим министерством) и получил Анну I сте-
пени, он решил в отношении Распутина действовать иначе. Сначала намеками, а затем все более прямо он стал вести с Белецким разговоры о вреде Распутина, о том, что теперь «старец» им не только не нужен, «но даже опасен». Если их связь с Распутиным станет известна, это сделает положение Хвостова в семье, обществе и Думе совершенно невозможным, а устранение Распутина «очистит атмосферу», принесет удовлетворение обществу, «умиротворит» Думу и т. д. Короче говоря, Хвостов предложил своему напарнику организовать убийство «старца», уверяя, что «при умелой организации этого дела» их положение в глазах «августейших особ» и Вырубовой не пошатнется.
Белецкий немедленно сообщил об этом замысле Комиссарову, , своему другу и советчику, в обязанность которого входили охрана и информация о деятельности Распутина. Матерый жандармский волк 126 уже при первом свидании с Хвостовым понял, что имеет дело с проходимцем, потому отказал ему даже во внешней почтительности. Удивленному Белецкому генерал пояснил, что, «зная близко» многих министров внутренних дел, он в Хвостове «не мог почувствовать» такового. И теперь Комиссаров доказал своему старшему коллеге, что Хвостов по отношению к нему «не искренен», ведет двойную игру и убийство Распутина, будь оно осуществлено, свалит на него, Белецкого. Кроме того, Хвостов «чужд конспиративности», т. е. болтун, что совершенно противопоказано для подобной операции. В результате было решено обмануть Хвостова: оба на словах соглашаются с его замыслом, а на деле саботируют убийство путем критики всех предлагаемых конкретных его планов.
Началась серия взаимных обманов, инсценировок и т. п. со- верщенно уголовного пошиба, описание которых у Белецкого заняло много десятков страниц. Хвостов очень нажимал, в частности предлагал Комиссарову 200 тыс. руб., разумеется казенных. Один из планов, предложенных Хвостовым, состоял в том, чтоб послать Распутину ящик отравленной мадеры якобы от имени банкира Рубинштейна, которого потом и обвинить в убийстве.
Последняя часть этой многосерийной уголовной хроники свершилась уже после назначения Штюрмера председателем Совета министров. Это назначение окончательно убедило Хвостова, что его игра с Распутиным проиграна, и он решил форсировать события. Последний эпизод, связанный с попыткой убить Распутина, получил название «дела Ржевского». Благодаря взаимным разоблачениям Хвостова и Белецкого он попал в печать и вызвал громкий скандал, закончившийся их обоюдной отставкой.
В немногих словах эта длинная и сложная история выглядит следующим образом. Хвостов в тайне от Белецкого послал к бежавшему в Норвегию злейшему врагу Распутина, Илиодору, некоего Ржевского, темную личность, с поручением уговорить бывшего иеромонаха, уже пытавшегося однажды убить «старца», взять на себя организацию убийства Распутина.
Белецкий, которому стало известно об этой миссии, опасаясь
козней своего шефа, арестовал Ржевского. Показания последнего были таковы, что Хвостов пошел ва-банк: добился назначения Белецкого иркутским генерал-губернатором. В ответ Белецкий в тайне от Хвостова организовал свидание с митрополитом Пити- римом, Штюрмером и Распутиным и рассказал им про замыслы Хвостова в отношении «старца», предупредив, что теперь, когда он, Белецкий, вынужден будет уехать, Хвостов «так или иначе покончит с Распутиным». Затем Белецкий встретился с Вырубовой и повторил свой рассказ. В свою очередь, Хвостов, еще не зная, что он предан, стал добиваться свидания с Вырубовой и Распутиным, чтобы изложить им свою версию дела Ржевского, но безуспешно. Тогда, чтобы запугать их, он прибегнул к обыскам у нексугорых близких к Распутину лиц, арестовав его секретаря Симановича (карточного шулера и ростовщика), угрожая арестовать и самого Распутина. Но это уже был шаг отчаяния. «А. Н. Хвостов понял, что его игра проиграна». Министром внутренних дел стал Штюрмер. Но и Белецкий не уехал в Иркутск. Причиной стала беседа с редактором «Биржевых ведомостей» Гакебушем о деле Ржевского, которую Гакебуш опубликовал, нарушив слово держать рассказ в тайне. Возникший скандал окончился отставкой Белецкого с рекомендацией на некоторое время уехать из Петрограда.
«Дамы» — императрица и Вырубова, а также «Друг» были потрясены историей с Хвостовым. «Пока Хв [остов] у власти и имеет деньги и полицию в своих руках,— писала в панике царица Николаю II в марте 1916 г.,— я серьезно беспокоюсь за Григория] и Аню». -
Потрясение усугублялось сознанием, что в глазах царя поставлена под удар непогрешимость «старца» в качестве мудреца и советчика, ибо именно он рекомендовал Хвостова на пост мини-
I 27
стра внутренних дел .
Казалось бы, что после всего случившегося Хвостов должен стать одной из самых ненавистных для двора фигур. Однако ничуть не бывало. Когда первый гнев прошел, царица и Распутин стали сожалеть о нем как о большой потере. Распутину «грустно, что такой способный человек, как X [востов], окончательно сбился с правого пути»,— писала Александра Федоровна в ставку 6 марта ,28. Более того, как сообщил Шавельскому ктитор Федоровского собора полковник Ломан, близко наблюдавший царскую чету, царица однажды сказала своему супругу: «Если бы Хвостов пришел к нам и выразил желание примириться, я рада была бы простить его» 129. В свою очередь, Николай II фактически также сожалел, что лишился Хвостова. 5 марта (т. е. за день до письма царицы) он сообщал жене: «Хв [остов] написал длинное послание, говорит о своей преданности и т. д., не понимает причины (увольнения.— А. А.) и просит принять его. Я переслал это Шт[юрмеру] с надписью, что я никогда не сомневался в его преданности, но приму его позднее, если он своим хорошим поведением и тактом заслужит, чтоб его приняли. Проклятая вся эта история» 130
Как же объяснить этот загадочный феномен? Ответ в следующем: не только царица и Распутин, но и царь, когда назначали Хвостова министром, знали, с кем они имеют дело. Более того, именно это обстоятельство и решило вопрос в пользу Хвостова. В своих показаниях А. А. Хвостов сообщил, что, когда царь спросил его мнение о племяннике как кандидате в министры внутренних дел, он дал самую отрицательную характеристику: «Я высказал свое совершенно отрицательное мнение. Сказал, что этот человек безусловно несведущ в этом деле... Что никакой пользы я от этого не ожидаю, а в иных отношениях ожидаю даже вред». И далее он пояснил: Хвостов интриган, будет добиваться поста председателя Совета министров, и вся его служебная деятельность «будет посвящена не делу, а чуждым делу соображениям». Царь во время этой беседы был на высоте: «Государь очень благодарил меня за откровенные мнения» 131.
В своей «Записке о верховной власти» Протопопов рассказывает: люди, имевшие доступ ко двору, делились на «своих» и «не своих» |32. Хвостов был «свой». Белецкий специально подчеркивал, что назначение Хвостова состоялось тогда, когда у царской четы и в особенности Распутина «окончательно» созрела мысль о необходимости в сложившихся условиях «иметь... только своих людей, в личной преданности которых они не могли сомневаться» |33. Хвостов и считался таким лично преданным. Он был «своим» в том смысле, что стоял на тех же позициях, что и его августейшие покровители. Иными словами, аморальность и беспринципность являлись тем пропуском и свидетельством благонадежности, которые открывали доступ к тесной группе «своих». Здесь действовал принцип шайки, принцип мафии |34.
Дядя как в воду глядел, когда предсказывал, чем будет заниматься племянник, став министром. В союзе с митрополитом и Распутиным он, по словам Комиссарова, стал «валить» Горемыкина, чтобы занять его место |35. Об этом же свидетельствует и Белецкий |36. За время своего управления министерством, показал тот же Белецкий, Хвостов «старался как в центральное ведомство, так и на видные места по министерству в провинции проводить своих родственников и близких своих знакомых», а в Орловской, Тульской и Вологодской губерниях он в интересах своего будущего избрания в Думу не только всю администрацию, но и судебное и духовное ведомства заполнил своими ставленниками |37.
