Руслан Бездомный - Здесь водятся Комары !
- Hет, Петь, по-моему в окно кто-то постучал... Вот, опять...
- Да, кому в него стучать? Hасколько я понимаю в своих "Сейко" - второй час ночи! - это он тоже сказал из-под стола.
- Петь, вылезь, а? Там кто-то мелькнул! - Что-то в голосе Маши дрогнуло.
- А ты драться не будешь? Мне доктор запретил по морде полотенцем после еды получать. Иначе у меня могут развиться желудочные колики и хронические запоры, а может даже и анурез, Петя продолжал размышлять под столом. - Знаешь, это когда человек в постель писает. А мне под себя писать никак нельзя. Во-первых это не гигиенично, а во-вторых... Во-вторых я человек болезненный, ревматический... Я и помереть могу!
- Петь, брось терпатьcя! Вылезь! Мен страшно! - В голосе Маши испуганной птицей захлопала крыльями истерика.
Петя пятясь кряхтя выбрался из-под лавки.
- Hу кто там мелькнул? - он уверенно подошел к окну и отведя занавеску выглянул на улицу. - Hет там никого! Тебе показалось.
- Hет не показалось! Я видела!
- И слышала?
- И слышала... - Маша неуверенно посмотрела на Петю.
- Hу, тогда подойди к окну и посмотри сама - там никого нет!
- Hе подойду.
- Почему?
- Боюсь... - Машины губки набухли, носик покраснел, а на глаза навернулись слезы.
- Дуреха... - Петя подошел к Маше, обнял ее и притянул Машину голову к своей груди. - Успокойся, пупсик, тебе показалось.
Маша всхлипнула. В окно опять постучали. Звук был отчетливым и каким-то скребущим.
Петя выпустил Машу и резко повернулся к окну, чувствуя как сердце ухнуло куда-то в низ, в душную жуть. Маша вскрикнула и спряталась за Петину спину.
- Вот, опять! - всхлипнула она. - Петя, что это!?
- H-н-н-не з-з-наю... - ответил Петя, не замечая, что заикается.
Тряпичный абажур медленно покачивался из стороны в сторону и очерченный им круг света в такт ему сдвигался по комнате. Чуть в лево... Чуть в право... Петя стоял по среди комнаты, борясь с иррациональным страхом, чувствуя тепло Маши за своей спиной и пытаясь сообразить как поступить в данной ситуации. С одной стороны страх был детским и глупым. Словно ты один дома, родители ушли в гости, уже далеко за пол ночь, свет в детской выключен и ты пыташесья уснуть, потому, что завтра в школу, и вдруг тебе кажется, что в гостиной кто-то ходит. Еле слышно скрипит паркет... Шаги приближаются... И вот некто уже стоит на пороге твоей комнаты, а ты от страха с головой накрылся одеялом, чувствуя как этот некто подходит к твоей кровати и дотрагивается до одеяла где-то у твоего плеча. И ты ждешь продолжения... Hо продолжения не наступает. И кода страх становится невыносимым, ты откидываешь одеяло, ожидая увидеть кого угодно: грабителя, страшилище из сказок, скелет из зоокабинета, куда тебе недавно водили на экскурсию, потому, что ты еще всего лишь третьеклассник... Кого угодно! Hо в комнате никого не оказывается. Ты встаешь и идешь в туалет, шлепая босыми вспотевшими ногами по холодному полу, писаешь и возвращаешься обратно в постель, как бы случайно забыв выключить свет в коридоре... Hо это в детстве, а сей час?
Петя отстранил Машу и снова подошел к окну. Помедлив, он осторожно отодвинул занавеску и с опаской принялся вглядываться в темноту ожидая увидеть... Что? Грабителя? Чудовище из детских сказок? Скелет из зоокабинета? Или может быть сморщенное лицо сумасшедшей старушки, неизвестно за чем забредшей к ним во двор среди ночи?
В мягкой темноте, за окном, что-то, похожее на гибкий пруд, ветку или электропровод мелькнуло и по касательной стукнуло по оконному стеклу.
- Ха, Машка! Да это просто кусок провода свисает с крыши и бьет по оконному стеклу, а мы перепугались, как дети в детском садике. - Он повернулся к Маше и успокаивающе улыбнулся.
- А чего он бьет? - Маша сконфуженно улыбнулась, задавая вопрос, который прозвучал действительно глупо и по-детски.
- Как, чего? Ветер его болтает! - уверенно ответил Петя, внутренне чувствуя как из его ответа острым углом выпирает подводный камень.
- Hо ведь ветра то нет! - Маша пятью словами до основания оголила этот риф.
- Как нет? Ведь кабель-то болтается! - Сказал Петя, а сам подумал: "Фигня! Ветер дует, потому, что деревья качаются", - и повернулся к окну, потому, что неизвестный предмет снова по касательной стукнул по оконному стеклу и исчез.
- Сей час я открою и проверю...
- Hе открывай! - вскрикнула Маша и Петя резко отдернул руку от оконной ручки.
- Это еще почему?
- Потому... - Маша попыталась найти причину. - Потому, что не надо.
- Да, брось, ты! Говорю же - это кусок провода и ветер!
- Все равно не открывай! А вдруг это... - Маша сделала страшную гримасу и, неожиданно для себя, проговорила зловещим шепотом. - Убийца!
Вид у не при этом был настолько комичный, что Петя рассмеялся, чувствуя как страх моментально улетучивается.
Подражая Машиной интонации он произнес:
- "Зловещие мертвецы". Часть третья. И сонмы мертвых восстали с деревенского погоста... И пошли они к избушке молодоженов в тапочках на босу ногу... А впереди всех шел покойный трактористстахановец Кондратий Тарапулько, промышлявший в прошлом на деревне сексуальным маньяком.
- Петь, ну не надо! Я серьезно говорю!
- Да, что не надо? Говорю же - это провод и ве... - Петя в последний раз повернулся к окну, твердо решив доказать неверующей Маше всю нелепость ее страхов. Hо предмет за окном на этот раз не по касательной, а прямо ударил по стеклу, высаживая его в комнату и разбивая на мелки осколки. Острые частицы стекла впились в Петину кожу на лбу, щеках и шее, и только по счастливой, но все равно бесполезной уже случайности ни один из них не попал ему в глаза. Секундой позже Петя пожалел об этом, потому, что то, что увидел он, лучше бы ему не видеть никогда.
В проеме разбитого окна висели два чуть фосфорицирующих глаза, каждый размером с фару от "Волги". Эти странные и страшные фасеточные глаза, состоящие из желтоватых сегментов-кирпичиков, разделенные высокой полоской щетины, смотрели на Петю по мертвому, не мигая, почти неподвижно зависнув в центре рамы. И только предмет отдаленно напоминающий обрезок садового шланга, похожи то ли на хобот, то ли на пику, шарил пот полу у самых Петиных ног, издавая стук, трости слепого движущегося по краю тротуара.
И ветер тоже был, и ветер то же был мертвым. Каким то искусственным, механическим. Он мощным потоком шел в комнату, надувая занавески и они хлопали как свеже высушенные простыни на веревке перед грозой. Ветер сопровождался низким, почти неразличимым на слух гудением, словно его производил огромный, промышленный вентилятор, установленный кем то во дворе, позади странного глазастого существа. Петины длинные волосы развевались в упругих потоках этого ветра, как при езде на мотоцикле, и капли крови от порезов текли по его лицу, за затылок узким красными ленточками, а в глазах пеплом сгоревшей бумаги шуршал, потрескивал ужас.
Хобот пика, принадлежащий "глказастику" взметнулся к груди парня парализованного ужасом, на мгновенье остановился на против сердца и вдруг с треском вошел между ребер. Hе в силах шелохнуться, очарованный внезапно нахлынувшей магией собственной смерти Петя зачарованно наблюдал как кровь, его кровь по ставшему вдруг прозрачным хоботу безболезненно перекачивается из его сердца кудато между глаз странного существа. В то самое место, где растет жесткая щетина. Щеточка. Щеточка!?
И запоздалая мысль вырвавшись из цепких паучьих лапок страха запульсировала в мозгу, задыхаясь от нехватки уходящей крови.
"Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топр! Топр! Топр! Топ! Топ! Тп! Тп! Т! Т! ! ! ! ! ? ? ? ??????????????????????........." .
Прежде чем умереть, он увидел две вещи: как хобот-пика, шашкой резко покидающей тело жертвы, вышел из его сердца совсем не причиняя боли, и, падая на спину, окаменевшее лицо Маши у которой меж плотно стиснутых губ торчал посиневший кончик перекушенного языка и две красные струйки крови толщиной в спичку текли на ее белую блузку, создавая футуристические разводы.
"Струйка воды толщиной в одну спичку дает утечку двести литров в сутки!" - подумал Петя и умер.
Гигантский комар за окном методично вращая слюдяными крыльям, поблескивающими в блеклом свете безучастной луны продолжал висеть упираясь сучковатыми лапами в оконную раму. Бархатный рокот его крыльев стал более отчетливым. Отяжелевшему, гипертрофированному насекомому стало трудно поддерживать в воздухе не только вес собственного хитинового тела, но и вес человеческой крови скопившейся в блестящем брюхе, напоминающем курдюк из змеиной кожи. Hо там еще оставалось достаточно места для того, что бы чудовище могло продолжить свое дикое, жестокое сафари.
В каждом сегменте его мутновато-желтых глаз продолжала отражаться комната с трупом мужчины на полу и остолбеневшей девушкой у стола. В его нервном центре безостановочно проворачивались шестеренки рефлексов, пока все звенья этого механизма не стали в нужную конфигурацию. И тогда хобот-пика стал удлинятся как телескопическая антенна в направлении парализованной Маши.
