Юрченко Борисович - Социология: Левиафан и дитя
Попутно из нашего Постулата можно сделать априорный вывод, касающийся уже современных научных технологий, вызвавших всплеск кибер-энтузиазма: попытки создать искусственный (на кристалло-атомарном, а не на био-молекулярном уровне) интеллект, функционально равный человеческому мозгу, но при этом более компактный, обречены на неудачу. Если бы природа (Бог) могла бы сделать нас меньше, она бы так и поступила. Мальчик-с-пальчик и Дюймовочка экономичнее нас во всех смыслах.
Организм создает особь, из которых складывается как из элементарных частиц социум с его структурой. Если возможна зоопсихология, то возможна и зоосоциология. Что же она в свою очередь говорит нам? Согласно принятому Постулату она требует, чтобы социальные иерархии в животном мире также были оптимизированы. Когда мы обращаемся к классу насекомых, то обнаруживаем, что единственной по сути иерархией в нем является семья из пары родители-потомки. Коллективные насекомые вроде муравьев или пчел, несмотря на их многочисленность, создают все ту же семью с королевой-маткой во главе. Но нам не встречаются в природе сколь угодно большие муравейники или сеть пчелиных ульев с единой иерархией. Семья (рой), перейдя некий численный предел, просто делится на две половины, и отделившаяся часть создает собственную независимую иерархию.
Точно так же в классе млекопитающих не существует сколь угодно больших социумов. Например, львиный прайд состоит из самца, самок и потомства. И хотя некоторые виды хищников образуют стаи, размер таких стай, очевидно, имеет ограничение сверху. Что мешает гиенам или шакалам организовываться в такие полчища, которым не страшен ни один львиный прайд? Очевидно, их останавливает тот самый Постулат об оптимальности, закрепленный в их инстинктах (ведь в противном случае гиены истребили бы все виды хищников, кроме самих себя, обеднив земную фауну до катастрофических последствий).
В таксономии классификационная система называется иерархической, если любые два ее таксона (множества объектов) либо (i) не пересекаются (нет объектов, одновременно принадлежащих обоим таксонам), либо (ii) находятся в отношении соподчинения (то есть один из этих таксонов есть часть другого). Таким образом, каждый таксон иерархии состоит из одного или большего числа таксонов нижнего ранга, а также является подмножеством другого вышестоящего таксона [7]. Иначе говоря, порядок в иерархии определяется наследственными признаками: если таксоны А и В обладают признаком Р, то таксон С, принадлежащий им обоим, так же обладает этим признаком.
Рис. 1
Условие (i) логически необходимо лишь потому, что иерархия (например, биологическая) выделяется локально из мира в целом, определяя собственную нижнюю грань в виде элементарной базы (биологических особей). Та глобальная иерархия, о которой мы говорили выше, этим условием не страдает. Она едина, как едина природа. Так, например, два класса «планеты» и «люди» имеют в пересечении молекулы, атомы и частицы. Тем не менее, в дальнейшем, говоря об иерархии, мы будем иметь в виду таксономическую иерархии в социологии, нижней границей которой являются люди-функции (если не оговорено противное).
Человеческий социум начинается с пары родители-потомки, которые организовываются в родовые семейства. Фраза «Семья – ячейка общества» не перестает быть истинной из-за своей банальности. Из исторического опыта нам известно, что вид Гомо сапиенс практиковал на некоторых первичных этапах своего развития полигамию и полиандрию, но остановился он на традиционной семье из мужчины и женщины. И уж, конечно, произошло это не по причине нравственного выбора, а в силу все той же оптимизации иерархии.
Семья по форме и содержанию – это уже иерархия и продукт общественного договора. Классическая семья «муж – жена – дети» обладает в скрытой форме всеми атрибутами государства: правительством, бюджетом, планируемой экономикой, системой инвестиций и распределения благ, правосудием, полицией и даже пенитенциарной системой (непослушных детей наказывают).
Ее оптимизацию лучше всего характеризуют парадокс Кондорсе и теорема Эрроу, из которых следует, что при коллективном выборе достаточно трех членов (), чтобы суммарный итог их голосования по мажоритарному принципу приводил либо к результату, который не отражает мнения ни одного члена, либо создает «диктатора», чье мнение перевешивает все остальные [8]. Допустим 3 человека голосуют по 3 вопросам, принимая по каждому положительное или отрицательное решение.
Рис. 2
Большинством голосов оформляется решение, которое a) не устраивает никого или b) приносит полную победу мнению единственного.
Любой семейный психолог подтвердит, что оптимальная в численном значении семья состоит из двух голосов: мужа и жены, которым постоянно приходится принимать какие-то решения относительно самих себя и своих детей. Кому-то необходимы лекарства, кому-то нужна новая одежда, а кому-то хочется предметов роскоши. Подобные дилеммы решаются в нормальной семье автоматически. Чтобы разрушить институт семьи достаточно было бы заставить людей жить очень большими группами со всеми своими родственниками: родителями, братьями и сестрами (включая их семьи), дядями и кузинами, их детьми и внуками. Очень скоро такому семейству пришлось бы призвать на помощь семейного Левиафана, делегировав ему законодательную и исполнительную функции, бюджет и распределение благ, контроль, принуждение и репрессии в отношении несогласных. Возможно, именно поэтому общинная (полигамная) семья не сохранилась, царские рода приходили в упадок, а мировой фольклор полон шуток про тещ и свекровей.
III. Государство vs Общество
Государство и общество. Если вы не считаете это словосочетание абсурдным, если оно не кажется вам тавтологией, то это значит, что вы, сознавая то или нет, на интуитивном уровне разделяете их. Вы признаете, что Государство и Общество – это не одно и то же. С обществом на первый взгляд все более или менее понятно, - это люди, человеческая масса. К нему мы вернемся позже. Что же тогда есть государство? Каково его человеческое содержимое?
Если государство и есть общество, то нет причин противопоставлять их друг другу. Бессмысленны фразы, звучащие с политических трибун, вроде: (i) «государство должно быть гуманным и правовым», (ii) «государство имеет обязательства перед обществом» или (iii) «государство должно повернуться лицом к народу». Очевидно, (i) нельзя предписывать обществу быть гуманным и правовым (люди таковы, каковы они есть), (ii) человек и группа лиц не могут иметь обязательства перед собою, их можно иметь только по отношению к отчужденному существу, (iii) и уж совсем физически невозможно стоять к самому себе задом.
Так что есть государство, которое отчуждается от человека и часто противостоит обществу не лучшей своей стороной? Каков семантический денотат этого слова? Здравый смысл подсказывает, что всякий раз когда упоминается «государство», в контексте сказанного его денотатом является власть, бюрократия. Человеческое содержимое «Государства» - это чиновники. Это подтверждает и этимология (в русском языке): государство происходит от государя, правителя и всей его чиновничьей рати. Термин «государство» как эвфемизм избыточен. Правильно говорить: Общество и Бюрократия.
Знаменитая «бритва Оккама», положенная в основу научно-языковой методологии, требует изгонять из корректного словоупотребления лишние сущности: пустые понятия, дублирующие слова, термины-паразиты, поскольку они лишь запутывают картину мира, которую мы рисуем в своем уме. От слова «государство» в строгом научном смысле следовало бы отказаться. Возможно, оно удобно в истории, где летописцу – хронологу событий нет нужды отделять власть от общества. Там они идут тандемом. Именно поэтому история ничего не объясняет, но лишь констатирует. Из истории невозможно узнать, почему те или иные исторические события стали возможны. Какой, скажем, глубинный конфликт между обществом и властью привел это самое государство к расколу и гражданской войне, в результате чего, возможно, на месте одного государства образовалось несколько новых или остались одни лишь руины?
Например, из истории можно почерпнуть много информации о Риме со дня его основания в 753 г. до н.э. и до его разрушения вандалами в 455 г. и официального конца Западной Империи при гунне Одоакере в 476 г. Но история не объяснит нам, почему эта могущественная империя (как и все другие до нее) бесследно исчезла, да так, что сам имперский (титульный) народ сгинул вместе с нею, а его язык стал мертвым. В современном мире можно найти многие порабощенные этой империей народы: греков, евреев, сирийцев, армян, германцев, бельгов, италийцев, даже кельтов и иберов (басков), но не сыскать ни одного римлянина. Почему в мире не осталось даже самого крохотного народа, который хотел бы говорить на латыни? Что погубило римский народ?
