Станислав Меньшиков - Страсти по разрядке
В один из дней я работал в отведенном мне кабинете в вашингтонском институте Брукингса, когда внезапно в дверях появился живой небольшого роста мужчина, представившийся обозревателем газеты «Вашингтон пост» Джозефом Крафтом. Поговорив о том о сем, он вдруг сказал:
— Вам просил передать привет Зигфрид. Он извиняется, что в нынешнем положении ему не совсем удобно с Вами встречаться лично, но хотел бы, чтобы Вы при необходимости обсуждали интересующие его темы со мной.
— А кто такой этот Зигфрид? – спросил я.
— Ну, вы уже большой мальчик и должны сами догадаться.
Речь, разумеется, шла о Генри Киссинджере. Джо, как я вскоре стал его называть, не тратя времени даром, стал расспрашивать о перспективах возможного приезда Никсона в Москву для встречи с Брежневым. Не имея никаких инструкций, я отвечал, как мог.
Тем летом Крафт действительно приезжал в Москву в составе большой группы журналистов, сопровождавших американского президента. Мы постоянно общались с Джо в международном информационном центре, который располагался в гостинице «Интурист». Когда Никсон выступал по советскому телевидению, Крафт попросил меня устроить наблюдение за этим шоу из какой-нибудь московской квартиры. Игорь Соколов из Международного отдела ЦК согласился принять Джо у себя дома, и мы вместе провели полезный вечер.
После нашего приезда в США на работу я сразу же позвонил Крафту, и мы стали регулярно встречаться и, конечно, обсуждали судьбу торгового соглашения. Кисинджер через Джо передавал, что продолжает борьбу до конца, но что «на той стороне» — не только большие деньги произраильского лобби, но и интересы военно-промышленного комплекса. И он был прав, т.к. тот же Генри Джексон был известен не столько как сенатор от штата Вашингтон, сколько как «сенатор от «Боинга», одного из крупнейших поставщиков Пентагона.
* * *
Небольшой реактивный самолет взял курс на Вашингтон. Сверху мерцали звезды раннего ночного неба, снизу зажигалась россыпь небольших городков, лежавших на пути. В салоне, кроме меня и Марины, было несколько человек: представитель Нью-Йоркской торговой палаты Том Гриффитс, вице-президент крупной целлюлозно-бумажной компании «Скотт Пейпер» Питер Булл и академик Абель Аганбегян. Ранним утром мы вылетели из аэропорта Ла-Гвардия на север штата Нью-Йорк, целый день осматривали предприятие фирмы и теперь летели в американскую столицу, где продолжалась наша программа.
В те годы интерес американских концернов к участию в строительстве крупных предприятий в СССР был большой. Широкую дверь, казалось, открыл проект КамАЗа, которому, наконец, перестали чинить препятствия в Вашингтоне. В Нью-Йорке заработала Камская закупочная комиссия, которая вступила в прямые договорные связи с американскими фирмами. Затем появился проект «Северная Звезда», предложение по которому разрабатывали американские газовые концерны. Речь шла о казавшемся тогда сверхсмелом замысле – прокладке трубопровода от Уренгоя до Мурманска, создании там завода сжиженного газа, строительстве флотилии из двух десятков танкеров для перевозки газа в район Филадельфии, где он бы поступал в американскую сеть газопроводов. Хотя по результатам моей поездки в США в 1972 года я уже передавал американские доводы против этого проекта, Аганбегяна просили в Москве произвести дополнительный зондаж.
Накануне полета в Вашингтон мы с Абелом встретились с Майклом Форрестолом. В своей адвокатской фирме на Уолл-стрите он работал с нефтяными и газовыми концернами. В числе его клиентов был также концерн, замышлявший строительство завода специальных сталей в Липецке. В тот вечер мы в основном говорили о проекте «Северная звезда». Форрестол был по-прежнему настроен пессимистически, причем ссылался на «неопределенную» политическую обстановку.
Я спросил, относится ли это только к «Северной звезде», или к остальным проектам тоже. Майк ответил, что пока это касается только газового проекта, поскольку в Вашингтоне сложилась сильная партия против него. Там утверждают, что СССР нельзя позволить развивать энергетику, поскольку энергетика – основа промышленного и военного потенциала. На что Аганбегян ответил, что трубопроводы все равно будут проложены и без американцев и что у нас тоже есть сильная партия, которая утверждает, что американцев нельзя пускать ни в Мурманск, ни в Западную Сибирь.
— Как бы то ни было, – попробовал разрядить обстановку Форрестол, — дело с «Северной звездой» катастрофически застряло, и придется пожертвовать им ради сохранения других замыслов.
Булл использовал полет в Вашингтон для продолжения деловой беседы о собственном проекте строительства в Сибири еще одного бумажного комбината. Его смущало, что комбинат должен был возникнуть на совершенно пустом месте, где не было ни дорог, ни населения. Следовательно, предстояло создать заново целый город наподобие Братска. От этой перспективы у американца кружилась голова. Проект был слишком грандиозным даже для такого большого концерна, как «Скотт пейпер». Аганбегян рассказывал американцу о другом громадном проекте – строительстве автомобильного гиганта в Камне-на-Оби, которым живо интересовался «Дженерал моторс».
На следующий день мы вошли в кабинет сенатора Уолтера Мондейла. Это был известный политик, считавшийся возможным кандидатом в президенты от демократической партии. Мондейлу предстояла поездка в СССР. В программе пребывания был Новосибирск, и сенатор, готовя себе хороший прием в академгородке, пригласил к себе сибирского академика. К этому времени Абел явно устал и не понимал, зачем его тащат в сенат.
Сенатор величественно пожал нам руки и занял подобающую для фотографии позу. Все в нем — от ухоженной физиономии и прически до безукоризненно начищенных ботинок — говорило о сознании собственного достоинства и даже величия.
— Очень рад видеть у себя столь выдающихся гостей. Вы, очевидно, знакомы с традициями нашего учреждения, которое по праву считается одним из самых авторитетных в мире. Лично я убежден, что только Верховный суд США может сравниться с сенатом по уровню представленного в нем таланта и по личной честности его членов.
Академик стал тоскливо перелистывать какую-то брошюру на английском языке, которым владел отнюдь не в совершенстве. Гриффитс также заерзал на стуле.
— Сенатор, — сказал он, — вы ведь скоро собираетесь в СССР и посетите Новосибирский научный центр, который здесь представляет академик Аганбегян.
— Да, у нас предусмотрена встреча с губернатором этой провинции, — ответил сенатор.
Его помощник вежливо поправил: «дата приема у первого секретаря области уже определена». Сенатор продолжал: «Мы серьезно готовимся к этой поездке. В особенности меня и мою жену интересует, какая там погода».
В этот момент в комнату не столько вошел, сколько ворвался невысокий с живыми глазами человек, явно уверенный в том, что может занимать время сенатора вне очереди. Это был Гельмут Зонненфельдт, личный советник государственного секретаря. Сенатор извинился, сославшись на сверхсрочный разговор по поводу его поездки в СССР, и ушел минут на пятнадцать.
— Может, пойдем? — вяло спросил Аганбегян, продолжая листать неведомую брошюру.
— Сейчас неудобно, — заверили мы его. — Зададим парочку вопросов и удалимся.
Улыбающийся сенатор скоро вернулся и начал разговор о Байкале, выложив все свои скудные знания о нем.
— Байкал, несомненно, самое крупное озеро в мире, вроде наших Великих озер.
— Он несколько глубже, дичее и чище, — раздраженно заметил Аганбегян.
— Вопросы окружающей среды у нас сейчас очень актуальны, — подхватил сенатор. – Моя контора получает много писем на эту тему от избирателей.
— Разрешите несколько сменить тему, — сказал я. — Как Вы, сенатор, лично оцениваете перспективы советско-американских отношений?
Сенатор на минуту задумался и вдруг заговорил металлическим голосом:
— Демократическая партия и я лично всегда стоим за улучшение отношений с советской Россией. Иначе я бы в это время не поехал к вам. У нас в сенате многие сомневаются, что разрядка выживет. Я считаю, что надо подождать и дать Москве проявить себя с лучшей стороны.
Потом он обратился к Аганбегяну.
— Верно ли, что без американской технологии разработка газовых богатств России задержится не менее, чем на два десятилетия?
Академик оторвался от брошюры и ответил:
— Американские технологии нам, конечно, не помешают. Но, честно говоря, мы до сих пор обходились и обходимся без них. Все, что нужно нам, мы можем купить и в других странах.
Сенатор встал и стал прощаться.
— Жаль, — сказал он, — что вам не удастся посетить мой родной штат Миннесоту. Говорят, что зимой он похож на вашу Сибирь. Уверяю вас, что там живут люди с чистой, здоровой кровью, которые не могут вам не понравиться.
