Катарина Валентэ - сказка
-Сентябрь, цыпа моя, овечка моя, еще ни разу семь дней не были семью днями. Тремя, восемью, одним, - любым количеством дней, которые ей требовались. Если ей нужно, чтобы ты оказалась в Одинокой Темнице, - значит таков ее замысел, и тебе с него не сойти. И по-моему, - он оглядел медный гаечный ключ, - она предусмотрела дельце там для тебя и твоего клинка. Ну здравствуй, старина! Надо же, вот мы снова встретились. И надо же, где, - посреди снегов и вьюг.
-Вы знакомы… с моим гаечным ключом?
-Ну конечно, я с ним знаком. Правда в дни нашего знакомства он не выглядел гаечным ключом, но на то и друзья, чтобы узнавать друг друга в любых одеждах.
-Но какой же тогда смысл гнать меня таким путем до своей жуткой старой Темницы? Ведь гаечный ключ был уже у меня, когда появились львы! Пусть его бы забрали, а нас оставили в покое!
-Пойми, Сентябрь, такие вещи живут своим ритмом. Пути их бессмысленно осуждать. Меч, вложивший себя в руки избранника, не утратит своей остроты, ловкости и крепости только в его руках. Какими бы сильными не были руки Маркизы, она не имеет права прикасаться к нему. Потому что ты его избранник. Ты дала ему жизнь и форму. И предназначение.
-Как это утомительно, Мистер Атлас. Я так устала, что даже сама от себя не ожидала.
-А так всегда и бывает, - снова фыркнув, сказал старик. Он снисходительно посмотрел на девочку. Потом поставил роспись под последним своим рисунком на пергаменте.
Сентябрь отвернулась от мольберта и, тяжело ступая, направилась к двери. Повернув массивную ручку, она дождалась, когда завершит свой хрип и скрежет потайная щеколда, потянула дверь на себя, - и крики чаек ворвались в хижину. Удивившись, девочка не понимающим взглядом уставилась на прибрежную полосу, уходящую вдаль, и яркое искрящееся море. Волны набегали на серебристый пляж, так же разбиваясь о берег и пенясь, как это было на том, другом пляже, с которого всё началось; правда здесь монеты, ожерелья, короны и длинные блестящие скипетры, диадемы, инкрустированные жемчугом и подсвечники с хрустальными плафонами, слитки и блюда были серебряные. Но море – Опасное и Несговорчивое, напомнила себе девочка, - было знакомого фиалкового-зеленого оттенка.
-Если карта, это предмет, ведущий тебя туда, куда ты направляешься, - без тени задумчивости произнес Мистер Атлас, - то что тогда карта?
-Меч. – не отрывая глаз от волнистой поверхности моря, прошептала Сентябрь. – Кто владел им до меня?
-Неужели не догадываешься. Мэллоу, Моя Дама.
-И чем он был в ее руках?
Прежде чем ответить, - так трепетно и печально, - Мистер Атлас покосился на кружку, немного наклонив голову, и допил остатки брэнди одним глотком.
-Иглою.
Сентябрь переступила порог. Серебряные монетки пляжа бренькнули под ее ногами.
Течение, о котором говорил Мистер Атлас, выделялось на фоне волн темными фиолетовыми струями у самого дна. Они двигались прочь от берега и, наверняка, были холодны, - однако, сколько бы не храбрилась Сентябрь, (перед собой в первую очередь) путь вплавь вокруг Королевства Фей был ей не по силам. Безуспешно она вглядывалась вдаль в надежде обнаружить останки разбившегося корабля или брошенного плота. Пляж был пуст. Вот так, всего одна лодка способна перечеркнуть все ее усилия, весь тот долгий путь, что был проделан, - и еще сделать страдания ее друзей бесконечными. Страшно было представить, какой ужас наводило это темное место на Субботу, - который всегда боялся оказаться в ловушке и под замком. И какого же размера должна быть камера, чтобы поместить туда Дола, - ее чудовище, ее милого огромного Виверна?!
Девочка просто не могла оставить их там на произвол судьбы и Маркизиного гнева. Она отчетливо представляла, что лишних, вполне удобных кресел в каком-нибудь из министерств в заснеженной глуши для них вряд ли отыщется. Их судьба зависела от нее. Точнее, от одной хорошей мысли, - и Сентябрь хотела, чтобы она пришла как можно быстрее.
Поднимая немелодичный звон, - отбрасывая в сторону скипетры или подсвечники, или мыском туфли зарываясь под наваленные монеты, - девочка бродила по пляжу и отчаянно искала любые деревянные штуки. Не важно что, - лишь бы было настоящим и не тонуло. И вдруг ей вспомнились слова ободотеня «Всё это золото Фей!», - но прежде чем его голос прозвучал в голове, в памяти колыхнулось широкое одеяло из мусора (из веток, ореховых скорлупок, цветочных листьев и многого другого), покрывавших тот пляж. – «Это как в сказке, когда продаешь душу за сундук жемчуга, а на утро обнаруживаешь в нем грязь и обноски».
С удвоенным интересом девочка принялась перебирать разбросанные драгоценности и вскоре отыскала внушительных размеров жезл, усеянный сапфирами и внешне похожий на тот самый скипетр, который долгое время справлялся с ее расходами. Однако этот был изготовлен, чтобы, наверное, соответствовать великаньей ладони. Ради эксперимента она приволокла его к воде и бросила в волны.
Волна подхватила его, качнула и отнесла чуть назад, - где следующая волна уже была наготове прибить его обратно к берегу. Он плыл.
Победно вскрикнув, Сентябрь бросилась отыскивать подобные ему вещицы, - и некоторое время спустя на берегу возник ряд из нескольких скипетров и жезлов, тесно прилаженных друг к другу. Капли пота, покрывавшие девочку с головы но пят, сверкали в лучах поднявшегося в зенит солнца. « Но как же мне их связать вместе?» Попытки найти среди серебряных побрякушек цепочку подходящей длины или хотя бы ювелирную проволоку окончились неудачно. Она присмотрелась к зелени, покрывавшей дюны невдалеке, но травинки оказались короткими и острыми, совсем не пригодными для плетения. Сентябрь была в отчаянии. «Но ведь я опять наступаю на те же грабли!» - подумала она – «Естественно, надо использовать что-то другое». И, словно поддерживая невероятный диалог, ее глаза упали на два крупных колечка.
Итак, у нее появились серебряные ножницы. «Что ж. Чему быть – того не миновать».
Она собрала в хвост волосы, (густые крепкие и совсем не красные) и вытянула во всю длинну. По сравнению с тем, что она уже раз лишалась вообще всех волос, перспектива иметь короткие волосы была не столь мрачной. Но поплакать всё таки пришлось - ведь ножницы, это конечно не магия, (где можно что-то переделывать или отменять содеянное) и отрезанные волосы точно уже не вернешь. Это были всего две-три слезинки. Они сползли вниз по щеке, унося с собой печаль и обиду. Сентябрь вытерла лицо и принялась плести тонкие, плотные косички. Их получилось достаточно много. Благодаря им несколько скипетров стали вполне пригодным плотом. Вытащив из-за пояса ведьмину Ложку, девочка приладила ее в центр в качестве мачты.
-Вот так. Теперь с тобой, дорогой Жакет. Поверь, мне очень, очень жаль. Я знаю, что ты всегда был чрезвычайно предан мне, но я вынуждена подвергнуть тебя такой участи. Ты можешь насквозь вымокнуть, но знай, что я прошу у тебя прощения за то, что не могу поступить иначе.
Длинный зеленый пояс пошел на укрепление самодельной мачты. Его хватило на несколько не хитрых, но надежных узлов; а щель между парой скипетров, куда могла бы хлынуть вода, девочка заткнула жакетом. Он не думал вырываться. Он не возражал; мокрым ему случалось уже быть, ну и конечно не принять такие вежливые извинения он не мог.
Всё, наконец, было готово к отплытию. Сентябрь была довольна собой, (и можно было бы и нам гордиться ею, потому что смастерить так быстро лодку удавалось далеко не каждому, и статистика в этом вопросе привела бы очень плачевные данные), - единственное чего не хватало, так это паруса. Сентябрь особой проблемы не видела в этом; на самом деле ей труднее было убедить себя в правдивости слов Лии, мыльного голема: «Даже когда ты сняла с себя всё до последней маечки, с тобой остаются твои секреты, твоя история, твоё подлинное имя. Так что быть обнаженным не так-то просто. И сил для этого потратить придется очень много. А для того чтобы залезть в ванну, ты лишь раздеваешься догола. Всего-навсего до кожи. И нечего этого стесняться. Медведи и лисицы, у которых ведь тоже есть кожа, не стесняются же».
-И я не стану! Мое платье, мой парус! – с вызовом крикнула Сентябрь и сняла свое оранжевое платье. Рукава она обвязала вокруг мачты сверху, а подол снизу, - и незамедлительно ветер затрепыхал его, кое-как раздувая. Маркизины ужасные туфли она сняла тоже, подоткнула их под скипетры и, выпрямившись, уставилась вперед. Девочка ждала, когда волна подкатит ближе, озлобившись, как бывало перед школьными соревнованиями, и дрожа на ветру, - и с первой же попытки столкнула плот в море. Волна понесла его прочь от берега, и Сентябрь, запрыгивая, чуть не перевернула конструкцию вверх ногами. Усевшись у кромки, она принялась гаечным ключом, как будто рулем и шестом одновременно, разворачивать плот по течению и отплывать дальше, где волнение море было немного спокойнее. Наконец, ветер наполнил ее оранжевый парус, и покатил плот тихонько вдоль берега. Вскоре она почувствовала, как ее самодельный корабль подхватило течение, - и вместе с этим внезапно поняла, как же сильно она замерзла. Зубы стучали, а по коже бежали крупные мурашки.
