Михаил Дулепа - Баффер
Что во враче, что в следователе — в любом обличенном властью человеке рано или поздно, но начнешь искать что-то хорошее, подлаживаться в надежде, что это повлияет на отношения, а главное — на результат. Иногда это хорошо, не зря говорят, что можно помочь болезни, а можно врачу. Но что-то мне подсказывает, что подлаживаться под этого… усатого… будет делом зряшным.
Я повертел головой, потер подбородком ошейник и окончательно успокоился.
— А имечко ваше позвольте узнать?
Интонацию он прочитал, и это ему не понравилось. Почему, спрашивается, все казенные люди так не любят, когда их именами интересуются?
Дверь открылась. Ни усатый, ни охранник не дернулись.
— Иванцов, спасибо, что подменил. Привет, Михалыч, ну что же вы так? Ушли, не попрощались, я же предлагал вам поговорить?
В кабинет прошел мужчина в камуфляже, приветливо мне улыбнулся, встал за спиной следователя, положив тому руку на плечо.
— Андрей, давай, я дальше сам.
Следователь кивнул, недовольно на меня посмотрев, и вышел. Документы остались лежать на столе, и подполковник Сергеев тут же поворошил их с небрежным видом. Аура у него была пока еще зеленая, но гораздо более насыщенная. Или я стал лучше это видеть, или за эти несколько дней он уже не раз встречался с подобными мне.
— Так, что вы тут уже узнали?
— Что меня обвиняют в смерти грабителя и убийцы. — Черт, ну прямо по нотам отыгрывают. Злой ушел, добрый пришел. Хотя для библиотечной крысы, трудящейся курьером, сценка вполне убедительная. К тому же у них может просто не было времени сыграть что-то более убедительное.
— А, это пустяки. С этими событиями, — кивок за окно, — такие мелочи на самом деле уже и в расчет не идут.
— Значит, вы совершенно не собирались со мной встречаться?
— Наоборот! — Он встал со стула и обойдя стол присел на столешницу. — Вот именно вас я включил в список тех “игрунов”, которых надо брать живыми, целыми и невредимыми. По возможности.
— Даже так? — Играть заинтересованность я не стал. Сам скажет. — Можно наручники снять?
— А сами?
— Боюсь. Этот, усатый, мне за порчу госимущества тут же пять лет расстрела выпишет.
— Да, может. Строгий — жуть! Сними. — Последнее было моему охраннику, через пол-минуты я растирал запястья. Сильно врезавшиеся в тело стальные дужки оставили следы, заболевшие втрое сильнее, когда я увидел эти багровые полосы.
— Попить можно чего-нибудь? Во рту словно мамонты гадили.
— Это после той химии, что вам всадили при захвате. Лучше потерпеть полчасика, а то опять блевать потянет.
— Потерплю. Кстати, я надолго задержан?
— Строго в соответствии с законом. На трое суток, потом продлим на десять, а затем до трех месяцев. По подозрению в совершении актов терроризма и других особо тяжких преступлений. Ну, это формулировка для отмазок. Чрезвычайное положение, сами понимаете! — Он развел руками. — А так вообще можете считать себя мобилизованным.
Вроде и с улыбкой сказано, а вроде и посмей не согласиться.
— Привлекаем вас в соответствии со статьей 13 пункт “е”. Для выполнения работ.
Я вспомнил читанный листок с текстом закона. Да, было там что-то такое..
— Привлекать можно трудоспособное население, а у меня инвалидность.
— Ничего страшного, мы уже знаем, что вы способны трудиться на благо родины. Вот справки с ваших работ. — Он вытащил из папки три листка. — Вот рекомендации лечащего врача. Вот характеристики соседей. Кстати, ни одной отрицательной, как вам удалось?
— Всегда здороваюсь при встрече. Такое ощущение, что вы только и занимались, что моими поисками.
— Э-э, всего-то несколько запросов и хорошо отлаженная работа государственной машины. Слегка намекнуть исполнителям, и… — Он сделал руками неопределенный жест, показывая, как все быстро свершается после “намека”. — Приношу свои извинения за некоторую жесткость приглашения, но обстоятельства, сами понимаете.
— И по какой-же части я могу выполнять работы? Гоняться за демонами?
— Было бы неплохо. Нормальных людей у мракоборцев мало, или недоучки, или те, кого только в ошейниках и можно использовать. — Не дожидаясь моей реакции он перебил — Простите, но снять не могу. Инструкции строжайшие. Но можете быть уверены, что вам обеспечена максимальная безопасность. Просто не выходите из здания, и все будет хорошо.
Я не смог сдержать слабой ухмылки. Мракоборец, значит? А как называются те, с кем борятся авроры? И ведь умные люди, тот командир отряда на разломе понимал, как важно правильно называть себя. “Игруны” и противостоящие им “мракоборцы”. Кажется, линия государственной политики четко определена.
— В чем же моя привлекательность для бойцов со злом?
Он улыбнулся, показывая, что оценил комплимент, и неожиданно серьезно ответил:
— Большинство магов получили простенькие, хоть и мощные умения. Фаерболы, молнии, заморозка. Но анализ ваших возможностей показал, что вы пользуетесь заклинаниями из диэндишной системы. До пятого круга включительно. “Придержать монстра”, “замешательство”, “невидимость”, “обращение к высшим планам” — это четко определенные заклинания из докладов видевших вас.
— Разве мало игроков из “Балдур Гейт” или “Невервинтера”?
— Есть такие. Но все — первый-второй круг. А тут вдруг пятый! И этот сильный маг помогает нашим ребятам в критический момент!
— Неужели у вас такой кадровый голод?
Подполковник кивнул.
— Более чем. Сейчас пока еще довольно тихо. — Я вспомнил разрушенное здание и, наверное, не удержал лицо. — Тихо, Михалыч, тихо. Аналитики дают основной всплеск через две-три недели. Самое сложное не в том, чтобы научиться магичить, а в том чтобы понять, какая именно игра тебя захватила.
Сколько нового. Игра захватывает? Это еще не максимум?
— И сколько магов, по вашим подсчетам, будет?
— Примерно одна-две десятых процента населения.
Оговорочка. Не граждан, не людей — населения. Это его отношение, или тест для меня? Сделаю вид, что не заметил. Секунд пять я переводил это в реальные цифры, потом понял, что миру конец. А меня уже не выпустят. Кадрового голода при таком соотношении магов и людей не может быть, значит я им нужен для другого.
— Что Док сказал, я не откину копыта? После той драки меня сильно дергало.
— Вам будут обеспечены лучшие условия.
Это прозвучало как приговор. Дальше я не слушал, уйдя в свои мысли.
Дока я помню с тринадцати лет, с моего первого приступа. Двадцать два года исследований, последнее обследование четыре месяца назад. Я стал магом. Сложная, самостоятельная магия, и есть возможность посмотреть, что ее получение поменяло во мне.
Меня не выпустят.
Зато теперь ясно, почему допрос без химии. Боятся, что помру.
— Михалыч?
— А? — Я поднял голову. — Простите, задумался.
— О чем же?
— Есть какие-нибудь сведения о лекарях? Клириках, хилах?
Он практически ничем не показал своей реакции, но явно повеселел. Ну да, библиотекарь хочет жить, его можно поймать на этом.
— Нам таких спецов не давали. Но если они и есть, то я обязательно сообщу вам об этом.
— Спасибо. Может, есть какие-то классы с “излечить болезнь”? Во многих играх есть такое или подобное заклинание, наведете справки?
Он с показной печалью посмотрел на меня:
— Михалыч. Дорогой вы мой. У нас есть один парень, он докачался до самых высот в своей игре, собрал все возможные заклинания. А получил тот набор, который у него был, когда он объяснял своей девушке как начинать. Магов много, но понять, что они умеют не всем удается. А иные заклинания и вообще невозможно использовать без вреда для самого мага. Так что даже у боевиков запрет на использование той магии, действие которой они не могут предсказать на сто процентов.
Так. Так-так.
— И много таких “полумагов”?
— Много. До восьмидесяти процентов.
— Вы знаете принцип, по которому получают способности?
— Закрытая информация, Михалыч. — Он улыбался. — Но вот если присоединишься, тогда сразу все и узнаешь.
Верю. Аж два раза.
— Мне надо подумать.
— И отдохнуть. Вижу, от химии тебя уже качает…
Как незаметно он перешел на “ты”. Кстати:
— Таблетки? У меня было два флакона.
Подполковник кинул взгляд на бойца у двери, потом кивнул мне:
— Принесут вместе с ужином. Отдыхайте. Завтра продолжим, а пока посидите, подумайте.
Надевать мне наручники не стали. Охранник пропустил вперед и повел вглубь здания, довольно многолюдными коридорами и лестницами. Я никак не мог понять — это халатность, или в самом деле мне так доверяют? С чего бы это? И что вообще это за место? Никаких табличек, двери только нумерованы, иногда попадались типичные секретарши и клерки, а в одном месте сидели курили камуфлированные бойцы при оружии, причем у некоторых был “боевой макияж” на лице, словно они только что из джунглей. В темном проходе стояла койка, на которой кто-то спал, при этом соседний кабинет был пуст, откуда-то доносилась музыка и мат, тянуло запахом недорогой столовой. Только одно общее — на всех окнах стояли решетки. Быть может, это и было определяющим фактором при выборе места под штаб “мракоборцев”? Тогда почему именно решетки важны?
