Байрон Кейти - У радости тысяча имен
Я потеряла своих детей двадцать лет назад. Я пришла к пониманию, что они никогда не принадлежали мне, Потеря была тотальной: они действительно умерли для меня. Я обнаружила, что тех людей, за которых я их принимала, на самом деле никогда не существовало. А сейчас мне даже трудно описать ту близость, которая существует между нами. Теперь, когда мои дети спрашивают меня, как им поступить, я отвечаю: «Не знаю, милая», «Тебе виднее, мой дорогой». Или говорю: «Я могу рассказать, как я сама поступала в подобных ситуациях. И знайте, что я всегда готова выслушать вас. Я буду любить вас независимо от того, какое решение вы примете. Любое ваше решение будет в моих глазах правильным. Я обещаю вам это». Так в конце концов я научилась говорить своим детям правду.
Родители причиняют себе боль, думая, будто им известно, что лучше для их детей. Навязывать кому-то свое мнение — безнадежное занятие. Пытаясь оберегать и защищать своих детей, вы делаете их беспокойными и зависимыми. Но если вы исследуете свой ум и научитесь мысленно не вмешиваться в дела своих детей, то в вашем доме обязательно появится образец для подражания —тот, кто знает, как быть счастливым. Ваши дети заметят, что вы действуете заодно с ними и что вы счастливы, и они начнут следовать вашему примеру. Вы научили их быть беспокойными и зависимыми, а теперь они начнут учиться чему-то еще, они узнают, что такое свобода.
Именно это случилось с моими детьми. Они просто больше не видят никаких проблем. Находясь в присутствии человека, у которого нет проблем, они перестают за них цепляться. Если ваше счастье зависит от счастья ваших детей, вы превращаете их в своих заложников. Думаю, гораздо разумнее ни во что не вмешиваться и находить в этом счастье. Это называется безусловной любовью.
Как я могу давать своим детям какие-либо советы, если не знаю, что для них лучше? Если их занятия приносят им счастье — это то, чего я хочу; если они приносят им несчастье — это то, чего я хочу, потому что так мои дети учатся тому, чему я никогда бы их не научила. Я приветствую то, что есть, и они доверяют моим чувствам, как доверяю им я сама.
У мастера нет определенной цели, он извлекает пользу из всего, что приносит ему жизнь.
Когда у вас нет цели, вы можете двигаться куда.угодно. Вы понимаете: все, что бы ни принесла вам жизнь, есть благо, и поэтому готовы принять любой опыт. В жизни нет того, что мы называем несчастьем. Несчастье — это просто неисследованная мысль.
Если нет веры в убеждения, то нет и разделения. Несчастье и счастье равны. Вы можете проснуться на Марсе или обнаружить себя в аду, и у вас не будет никаких проблем, потому что Работа живет внутри вас. Вы можете пережить самые необычные состояния ума или эмоции, которые подавляли в себе десятилетиями. Вы можете оказаться лицом к лицу с самым сильным из своих страхов, но если вы исследуете свои мысли, то совершенно не важно, с чем вы встречаетесь и в каком направлении двигаетесь. Без ваших верований вы можете быть всем, чем пожелаете. А если вы привязаны к истории о себе, исследование освободит вас от нее.
Однажды — это было в 1986 году — я зашла в торговый центр и увидела старушку, которая двигалась мне навстречу, опираясь на ходунки. На вид ей было лет девяносто. Ее спина согнулась, словно под тяжестью груза, а на лице застыла гримаса боли. Миновав ее, я, к своему ужасу, заметила, что смотрю на себя глазами этой старушки. Я видела женщину с телом Кейти — здоровую, бодрую и сияющую. Я наблюдала за ней, за ее стремительной и беззаботной походкой, когда она сворачивала за угол, и осознавала себя в тот момент очень старой. Я переживала боль той старушки — не как ее боль, а как свою собственную. Я ощущала исходящий от меня запах тлена, видела свою дряблую, морщинистую плоть, чувствовала, как боль пронзает мои суставы при каждом движении. Меня приводило в ярость то, как медленно я передвигаюсь. В голове вертелась мысль: «Я хочу двигаться так же быстро и непринужденно, как эта молодая женщина. Жизнь так несправедлива».
А затем мне открылся весь ужас этой ситуации. Если бы я попыталась описать этот ужас, это выглядело бы так: «О Боже, я в ловушке! Я считала себя молодой и сияющей женщиной. Это была ошибка, и теперь мне никогда не выбраться из этого ужасного тела. Я останусь в нем навсегда!»
И сразу же началось исследование: «"Я есть это тело" — правда ли это? Правда ли, что я останусь в нем навсегда? Как я реагирую, когда верю в эту мысль? Кем бы я была без этой мысли?» Вопросы возникали сами собой, они не приходили следом за мыслями: мысли и вопросы появлялись одновременно и уравновешивали друг друга. Вместе с ужасом я пережила глубокую нежность и полное, безоговорочное приятие себя. Я больше не испытывала дискомфорта.
С этого момента, пребывая в новом для меня состоянии, я благословляла жизнь в себе, я любила старую женщину, которая жила во мне, и наслаждалась ее медленными движениями, морщинистой плотью, болью, запахом тлена, который теперь казался мне таким же свежим, как аромат весенних цветов. Я оказалась способной полюбить в себе это старое тело и нашла в нем идеальное прибежище. У меня не возникало ни малейшего желания быть кем-то еще. Я не хотела ничего, кроме того, что у меня было Осознав это, я, к своему изумлению, обнаружила, что я та самая Кейти, идущая стремительной походкой по магазину и сворачивающая за угол, — у меня снова было тело бодрой, сияющей женщины, которое казалось потерянным навсегда.
Я смогла почувствовать себя в старом, разрушающемся теле так же комфортно, как чувствую себя сейчас, когда я снова стала Кейти. Люди удивляются, почему я могу смотреть на свою руку и приходить от этого в состояние экстаза. Для меня это то же самое, что и навсегда быть заключенной в теле, которое почти умерло. Благодаря исследованию любое состояние освящено любящим осознанием. После пережитого опыта все стало детской игрой, свободой в любом месте, где бы я ни оказалась, танцем и бестелесностью всего сущего.
Исследование — это милость. Оно пробуждается внутри вас и начинает свою собственную жизнь; никакое страдание неспособно противостять ему. Исследование поглощает вас целиком, и тогда уже не имеет значения, что вам приносит жизнь — «благо» или «несчастье». Вы открываете свои объятия самому страшному, что может случиться, поскольку исследование будет поддерживать вас и мягко проводить через любой опыт. Благодаря исследованию даже самая неразрешимая проблема становится приятным, естественным явлением, возможностью для самореализации. И когда другие люди переживают ужас, вы являетесь воплощением ясности и сострадания — и одновременно живым примером для подражания.
Не сопротивляйтесь злу, и оно исчезнет само по себе.
Жизнь проста. В ней все случается для вас, не с вами. Все случается как раз в нужный момент — не раньше, и не позже. Не обязательно любить это — просто так легче жить. Если у вас есть проблема, это может означать только одно: вы не исследовали свои мысли. Как вы реагируете, когда верите в то, что прошлое должно быть другим? Вы боитесь привязаться к этой мысли, поскольку то, чему вы сопротивляетесь, продолжается. Вы цепляетесь за свой стрессовый мир, — мир, который существует только в вашем воображении; вы живете словно в страшном сне. Попытки сопротивляться реальности причиняют вам боль, потому что, сопротивляясь реальности, вы сопротивляетесь самому себе.
Когда вы знаете, как исследовать мысли, никакого сопротивления нет. Вы готовы принять самый страшный из своих кошмаров, так как он оказывается не более чем иллюзией, и четыре вопроса Работы становятся той техникой, которая помогает вам погрузиться в себя и осознать это. Вам не нужно двигаться на ощупь во тьме, чтобы найти путь к свободе. Вы можете просто сесть, расслабиться, задать себе четыре вопроса и сделать развороты — в любое время, когда вы захотите.
Девятнадцать лет назад у меня на лице была большая опухоль, которую успешно удалили. К тому времени я уже нашла исследование — а исследование нашло меня, —так что никакого дискомфорта по поводу своей опухоли я не испытывала. Напротив: я радовалась тому, что она появилась, и была счастлива, когда меня от нее избавили. Выглядела она весьма впечатляюще, поэтому до операции я любила бывать на людях. Люди глазели на мою опухоль, но делали вид, что не смотрят на нее, и это меня забавляло. Маленькие дети могли разглядывать мою опухоль очень долго, пока их с нотациями не уводили родители. Неужели они думали, что повышенное внимание со стороны их детей могло меня обидеть? Или я казалась им чем-то вроде монстра? Я не ощущала себя такой. Для меня опухоль на лице была нормальным явлением, реальностью. Иногда я замечала, как кто-нибудь смотрит на меня в упор, потом отводит взгляд, затем снова смотрит и отводит взгляд, и это продолжалось до тех пор, пока наши взгляды не встречались и мы не начинали дружно смеяться. Я воспринимала свою опухоль без истории, и человек, смотревший на меня, в конце концов начинал воспринимать ее так же — спокойно и с юмором.
