Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия
И, пристукнув алебардой о мостовую, решительно зашагал прочь. Остальная стража конечно же – за ним, куда же еще‑то!
Ушли, печатая шаг. Алексей облегченно перевел дух, но как оказалось – рано: кроме стражников, оставалась еще другая напасть – суфий, похоже, вообще не намеренный отставать от неожиданно взявшегося собеседника. Вцепился, можно сказать, словно клещ!
– Идем, идем, зефирец! Скоро уже… во‑он, тот дом…
– Ну идем… – протопроедр махнул рукой – в конце концов, какая разница, где дожидаться дня? Рассуждая здраво, в компании суфия уж куда приятнее, нежели в каких‑нибудь развалинах.
Путники как раз подошли к дому, точнее сказать – к забору, к небольшой такой калиточке, покрытой затейливой арабской вязью.
– Эй, эй, – ударив кулаком в калитку, громко закричал Мешамед‑тизи. – Спите все там, что ли? Клянусь Аллахом, нашли когда спать – ночью! Нет, Исмаил… ты видел когда‑нибудь таких глупцов? Да открывайте же, о порожденья мрака!
Калитка наконец отворилась, и «порождения мрака» в лице двух миловидных юношей, взяв суфия под руки, повели его в дом. Алексей неспешно последовал за ними.
– Садись, зефирец! – махнув рукой, Мешамед‑тизи пьяно пошатнулся и рухнул на руки подбежавшим слугам.
И тут же пьяно возопил:
– Вина! Вина сюда сейчас же! Вина нищим дервишам…
Кстати, вся обстановка дома – дорогие ворсистые ковры, чеканные светильники, золотые чаши и прочая милая чепуха – вовсе не свидетельствовали о нищете.
А каким изысканно вкусным оказалось вино! Алексей не преминул заметить это хозяину.
– Что, нравится? – засмеялся тот. – Тогда пей!
Влагу, к жизни тебя возродившую, пей,
Влагу, юность тебе возвратившую, пей,
Эту алую, с пламенем схожую влагу…
Гость и не думал отказываться, и суфию это понравилось:
– Вижу, ты, как и я, не признаешь всяких условностей. Выпьем же!
– Выпьем… Вообще‑то я хотел бы еще успеть осмотреть город…
– Осмотришь… Ты надолго в наши края?
– Дней на десяток.
– Успеешь. Не все же десять дней мы с тобой будем беспробудно пить? Сделаем и перерыв… Эй, слуги! Тащите еще кувшин!
Отравлен день без чистого вина,
Душа тоской вселенскою больна.
Печали – яд, вино – противоядье,
Коль выпью, мне отрава не страшна!
– Подожди, друг! Вот, выпьем еще, позовем и девок!
До девок на этот раз не дошло. И вообще, протопроедр выдержал в обществе суфия всего два дня – не пить же, в конце‑то концов, сюда прибыл! Впрочем, и эти два дня – как впоследствии оказалось – отнюдь не прошли зря – Алексей много чего узнал о евнухах из султанского гарема, тоже больших любителей выпить.
– А что в этом такого? – махал рукой суфий. – Это, пожалуй, единственная радость, что у них еще в жизни осталась. Они хорошие парни… хм… парни… Люди хорошие! Хосров, Джабраил, Кайсын‑кули…. Да многие. Хосров, кстати, поэт‑мистик, не хуже Руми, клянусь Аллахом, не хуже. Если ты его очень попросишь, то он… ну, налей же, не сиди, а? вот, давно б так… выпьем… ухх… хорошо! Так вот, если ты очень попросишь Хосрова, он с радостью, с большой радостью, прочтет тебе свои стихи… сказать по правде – плохие, но ты ему об этом не говори! Да и просить его не надо – только намекни… Намекни только! А Джабраил, о, Джабраил, добрейшая душа… Что, вина больше нет? Так я сейчас кликну слуг… постой… Посмотри‑ка во‑он в том кувшине… Да не в том, а в этом, что у двери. Ага, есть! Я так и знал, что есть – ну, не могли же мы с тобой вдвоем так много выпить. Наливай… ага… Так вот, о Джабраиле‑евнухе. Он так любит своего попугая… представляешь, попугая?! И всяких иных птиц. Иной детей своих так не любит… Ну, наливай еще‑то, что сидишь истуканом? Вот… Что же касается Кайсына‑кули, о, это хитрая бестия, настоящий шайтан, ифрит! Палец в рот не клади, обманет любого. Говорят, с ним советуется сам султан! Да что там говорят – сам же Кайсын‑кули этим и хвастал… если не врал… Эй, парни! Тащите еще вина! О, это прекрасное вино, ничуть не хуже того, что подают в… в одном хорошем месте… Н‑на постоялом дворе старого Ичибея, что близ Золотых ворот. О, это поистине рай… Только – чу! – не для всех! Один раз, помнится, мы с Хосровом… или это был Джабраил? Нет… не Джабраил, точно, не Джабраил. И не Хосров. А тогда кто же? Ха! Ну конечно же – Кайсын‑кули!
И вот так вот – на протяжении всех двух дней. Мало кто бы выдержал. Вот и Алексей – сбежал. Просто вышел как‑то с утречка – и уже не вернулся. Не до суфия было.
И сразу направился к особняку Луки Нотары, бывшего дуки, а ныне – обласканного султаном предателя. Обласканного, впрочем, до поры до времени.
Дом – нет, пожалуй, даже дворец – Нотары располагался на углу, в середине квартала, за решетчатой оградой, в глубине прекрасного сада… где что‑то очень уж сильно суетился народ. Да не слуги – воины, янычары!
– Тащите сюда слуг кяфира! Наконец‑то наш повелитель решил поступить с этой паршивой гиеной так, как подобает!
– Давно пора, клянусь Аллахом, всемилостивейшим и милосердным!
У Алексея захолонуло сердце – судя по этим воплям, он, увы, опоздал. Явился слишком поздно – Лука Нотара уже успел впасть в немилость, и вот‑вот будет казнен! А сын его… младшего сына его, Мануила, отдадут на непотребу в гарем!
В гарем… в гарем… в гарем!!!
А кто в гареме главный? Конечно же – евнухи. Так‑так‑так… А ну‑ка, вспоминать, вспоминать… Хосров, Джабраил, Кайсын‑кули… Хосров – поэт‑мистик, Кайсын‑кули – любитель птиц, Джабраил – хитрован, каких мало… Нет, не так. Это Кайсын‑кули – хитрован, а птичек любит Джабраил. Та‑ак… И собираются они в корчме старого Ичибея у Золотых ворот! Значит – туда сейчас и надобно!
О, добраться туда, на самую окраину оказалось не так‑то просто! Складывалось такое впечатление, что народу в бывшей столице ромеев не убыло, а, наоборот, прибыло – да так оно и было. По указу султана Мехмеда, сюда переселялись армяне, евреи, морейские греки… да кто только не переселялся! Снова, как и в славные имперские времена, звучала многоязыкая речь, шумели улицы, площади, рынки, и алчные торговцы расхваливали товары со всего света. Если б не минареты, не стражники, не тягучие крики муэдзинов – казалось, ничего и не изменилось. А изменилось многое. Все. Вместо давно не несущей никакой угрозы Ромейской империи на ее руинах образовалось жестокое государство‑агрессор, уже пожравшее почти половину южной Европы и алчно нацеливающееся на другую.
– Алла‑а‑а‑а илляху ил‑алала‑а‑а‑а….
Задумавшись, проопроедр едва не угодил в облаву, пришлось убегать, скрываться в знакомых до боли развалинах, а потом осторожно выбираться, стараясь не попасться на глаза невесть откуда взявшимся стражникам.
Корчму у Золотых ворот – вернее сказать, постоялый двор – он отыскал быстро, а вот проникнуть внутрь оказалось не так‑то легко! Нет, в общем‑то зале сиди сколько хочешь… Однако вина там не подавали, на и народец ничуть не походил на суфиев. Чувствовалось, имелся здесь где‑то еще один зал… или даже не один. Как вот только попасть туда?
Алексей подозвал служку:
– Врач назначил мне… по слабости здоровья немножко вина…
– Что?! – служка дернулся от него, как от чумного. – Вина? Да ты мусульманин ли?
– Я – хороший знакомый суфия Мешамеда‑тизи. Он передавал поклон хозяину и обещал вскорости наведаться в гости.
– Обещал он, – слуга неожиданно скривился. – Пусть сначала заплатит за разбитую вазу. Ладно… Что ж ты сразу не сказал, что от суфия?
– Здесь слишком людно…
– Людно? Да что б понимали эти ишаки! – слуга наклонился к самому уху. – Иди за мной… Нет, не сразу… чуть погодя, когда я подойду во‑он к той лестнице…
– Понял тебя, – протопроедр быстро кивнул и, немного выждав, зашагал вслед за слугой к указанному месту.
Поднялся по узким ступенькам. Слуга предупредительно отдернул портьеру, указывая на небольшую дверцу… в которую и вошел Алексей. Старательно пригнув голову… и тут же получил удар ребром ладони по шее! Хороший, быстрый и короткий удар, сваливший бы с ног любого, да только не протопроедра, ушлого в подобных делах и вполне готового к чему‑то подобному. Можно даже сказать, нечто такое Алексей и ожидал – иначе все было бы слишком уж просто.
Согнулся… и тут же выпрямился пружиной, ударив головой в живот того, кто прятался в темноте… И тут же откатился в сторону, ухватил кого‑то за ноги, дернул на себя…
– Достаточно!
Кто‑то отдернул закрывавшую светильник штору. Какой‑то высокий седой старик с длинными вислыми усами.
– Достаточно, – снова повторил старик, пристально вглядываясь в лицо незваного гостя. – Я – Ичибей, хозяин этого постоялого двора. А ты кто?
– Друг суфия Мешамеда‑тизи, – Алексей настороженно поднялся. – Я уже говорил слуге…
– А где живет уважаемый суфий? – вкрадчиво осведомился старик.
Молодой человек тут же назвал адрес и даже во всех подробностях описал дом.
