Неизвестный - i_c699dbffce9f276a
Они не заметили, как в комнату вошла Констанция. Не обратив внимания на творящееся безобразие, женщина молча прошла к роялю, села на табурет, и только потом поздоровалась таким тоном, будто перед нею был целый зал.
Афродита в этот момент устремилась к дверям, и девушка подхватила ее на руки в самый последний момент.
– Вы закончили? – Констанция вопросительно взглянула на них. Может, ей и казалось, что она была строгой, но строгим ее взгляд назвать никак нельзя было.
– Я пришла попрощаться, – сказала Джорди, ставя ребенка на пол.
Афродита обманчиво притихла, как она всегда делала в присутствии матери.
– Проходи, – произнесла Констанция, указывая на место возле рояля. – Будем распеваться.
Джорди послушно встала на привычное уже место, держа Афродиту за руку.
– Ми-я-аа, – начала Констанция, подыгрывая себе на рояле.
– Ми-я-аа, – повторяли вслед за ней Джорди и дочка.
На второй октаве Джорди закашлялась.
– Хорошо, – проговорила Констанция. – Давайте споем. Баркарола. Оффенбах.
И опять она, даже не посмотрев на своих подопечных, начала играть.
И опять девушка с девочкой послушно приготовились петь.
– Льет жемчужный свет луна, в лагуну смотрят звезды, – начала альтовую партию сама Констанция.
– О, лазурная ночь, ты в море звезды роняешь, – запела Джорди, когда подошла очередь сопрано, смешно вытянув лицо и стараясь сделать звук как можно «круглее», как выражалась Констанция.
Афродита же, крепко схватив девушку за руку, немножко раскачивалась вместе с ней из стороны в сторону.
Когда они закончили петь, Констанция, повернулась к ним, положив руки на колени поверх серого платья, и спросила:
– Как «попрощаться»?
Джорди была уверена, что ее слова дошли до женщины только сейчас.
– Я ухожу, возвращаюсь домой.
Констанция молчала, пребывая в полной прострации.
– Но…– встрепенулась она. – У тебя прекрасное сопрано. Где я такое возьму?
Женщине никак раньше не удавалось привить своей дочке любовь к столь обожаемой ею музыке, и вот с приходом Джорди вдруг все, о чем Констанция так долго мечтала, сложилось само собой.
– Такое нигде, – мягко улыбнулась Джорди. – Но если поискать, найдете лучше!
Ко всем похвалам Констанции относительно ее голоса девушка относилась более чем спокойно. Ведь волшебство заключалось в другом. В том, что Афродите вдруг понравилось петь.
– Я же сказал, если поторопиться! – вошел в комнату Эфра, собранный в дорогу. – Мы опаздываем на паром!
Он смотрел на вытянувшихся по струнке Джорди и дочь и понимал, что они провели в таком положении уже довольно долго времени.
– Мы куда-то едем? – тут же радостно запрыгала девочка.
– Мы едем провожать Джорди, – сказал Эфра.
Афродита, не теряя времени, забралась девушке на руки:
- Я готова! – проверещала она, пребывая в полном восторге от ожидающего ее маленького путешествия.
Когда через пять минут они выехали, их провожали звуки рояля.
Перед посадкой на паром Эфра удивил Джорди еще раз. Когда протянул ей билет на рейс Афины – Мюнхен.
– О… – попыталась что-то сказать Джорди, в изумлении уставившись на билет.
– У меня пропадали мили на Люфтганзе, а тебе пригодится, – произнес Эфра, буквально силком вкладывая билет в руку девушки.
– Пригодится не то слово! – воскликнула она тихо, обращая к нему взгляд полный удивления и благодарности.
– Не надо мне ничего говорить, – проворчал грек, – лучше навести нас как-нибудь.
И Джорди показалось, что в голосе пожилого мужчины прозвучало сожаление. Но она как всегда не была уверена, было ли сожаление искренним, или Эфра решил так ее порадовать на прощание.
– Пойдем, Дита! Наша мама уже, наверное, наигралась вдоволь и успела по нам соскучиться.
С этими словами Эфра поднял свою дочь на руки и, не оглядываясь, пошел прочь. Афродита же долго смотрела на девушку, улыбаясь той из-за плеча отца.
Глава 49.Домой
При высадке во втором часу ночи в аэропорту Мюнхена Джорди ждал другой сюрприз. На этот раз не совсем приятный.
– Госпожа Риверс, вы могли бы пройти с нами? – вежливо обратился к ней представитель охранной службы аэропорта на выходе из терминала.
Джорди нерешительно остановилась перед мужчиной в форме, глядя на его добродушное лицо, ощущая, что тон его голоса не таил угрозы, но совершенно не понимая, по какой причине ее могли задержать.
– Конечно, – ответила она сдержанно.
Ее привели в обставленную офисной мебелью комнату, своим внешним видом, как показалось девушке, отличающуюся от комнаты для допроса задержанных, где и оставили в одиночестве. Через пять минут появилась женщина в такой же форме, как и остановивший ее охранник. Она принесла чай и булочку.
– Постойте, – позвала ее Джорди. – Это все? – спросила она, кивая на булочку.
Джорди имела в виду, что, в случае задержания ей должны были бы предъявить хоть какие-нибудь обвинения.
– Могу принести еще жаркое, – неуверенно проговорила женщина, несколько опешившая от напора девушки.
– Жаркое? – переспросила Джорди. – Я здесь надолго?
– Не знаю, – ответила представительница аэропорта.
– Несите тогда и жаркое, – пожала плечами Джорди, усаживаясь обратно на диван.
После неожиданного обеда девушка, видя, что никто и не спешит нарушать ее одиночество, вытянулась на диване, одновременно радуясь возможности обрести горизонтальное положение.
Проснулась она оттого, что почувствовала чье-то присутствие. Резко сев, она встретилась взглядом с молодым мужчиной в сером костюме. Бросив беглый взгляд на круглые часы на противоположной стене, Джорди отметила про себя, что ее короткий сон длился целых четыре часа. Мужчина выжидающе молчал. В его серых глазах было какое-то сдерживаемое нетерпение, а сам он весь, хотя и сидел неподвижно, создавал впечатление необузданного сгустка энергии. Наконец, мужчина забарабанил по столу пальцами, и, казалось, это позволило ему несколько расслабиться.
– Джорди Риверс? – спросил он.
– Джорди Риверс, – повторила за ним Джорди, доброжелательно и заинтересованно одновременно.
Мужчина в сером костюме не внушал ей страха. Вызывал любопытство да, опасения – нет.
– И куда ты направляешься, Джорди Риверс?
– Я иду домой.
Девушка все продолжала с интересом разглядывать его. Он же по большей части смотрел в стол и лишь изредка метал на девушку острый пронзительный взгляд.
– Домой, это в Париж? – спросил он после довольно долгой паузы.
– Нет, – Джорди покачала головой. – Домой – это домой. Здесь неподалеку. В пансионат для престарелых.
Незнакомец, наконец, прямо посмотрел на нее. И смотрел долго, сам думая в это время о чем-то, определенно связанном с Джорди. Но теперь его взгляд стал каким-то одухотворенным, в глазах исчезло колебание, и теперь появилось спокойствие.
– Подвезти? – спросил он, и дробь, выбиваемая его пальцами по столешнице, сначала усилилась, а потом затихла.
– Конечно, подвезти! – изумленно ответила Джорди, медленно поднимаясь.
Она смотрела на мужчину во все глаза.
– Отмар Шпрингер, – представился он, так же поднимаясь и машинальным жестом поправляя галстук. – Скорее всего, это не последняя наша встреча.
– Вы друг Оливии? Прокурор? – спросила девушка, вспоминая, что она уже слышала эту фамилию.
– Я очень хороший ее друг, – произнес мужчина с нажимом.
Джорди никак не отреагировала на скрытую угрозу, прозвучавшую в его фразе. Она была слишком счастлива, чтобы вместо чувства благодарности испытывать какое-либо другое.
Отмар высадил девушку на том самом повороте, где она больше полугода назад прощалась с Бали. Джорди проводила его автомобиль удивленным взглядом, и, повернувшись в сторону пансионата, тут же забыла об Отмаре. Еще ни одна дорога в ее жизни не была столь волнительной, как эта заасфальтированная, ровная, плавным изгибом уходящая вглубь леса, ведущая к счастью, к боли, к радости, к любви, ко всему.
Джорди стояла, прислушиваясь к своему сердцу, не решаясь сделать первый шаг. Она оглянулась и увидела, что обочина, и та и другая, пестреют желтыми, уже раскрывшимися, несмотря на раннее утро, одуванчиками. И куда бы Джорди не кинула взгляд, всюду лес был устлан ярким нежным ковром.
«Прямо эра одуванчиков какая-то!» – подумала Джорди и двинулась к пансионату.
Майкла она завидела еще издали, не дойдя до ворот. Сердце оглушительно забилось. Каждый взгляд приносил все новые эмоции, новую порцию умопомрачительной эйфории. Здание пансионата, казавшееся чуть ли не красным в лучах восходящего солнца, зеленые ухоженные лужайки, выглядевшие как-то по-новому, ворота, бывшие раскрытыми, потому что кто-то уже поехал за хлебом, и, конечно, Майкл, стоявший около таких знакомых розовых кустов, еще не успевших обрасти побегами после зимы, и бывших сейчас редкими и беззащитными.
– Майкл! – услышала Джорди голос Эрики.
