Терри Иглтон - Почему Маркс был прав
Поскольку в этом отношении подлинные основы общества являются внутренне противоречивыми, рабочий класс олицетворяет собой тот пункт, в котором вся логика данного порядка начинает давать сбои и разрушаться. Он становится для цивилизации этаким котом в мешке, фактором, который не имеет прочного места ни внутри, ни вне ее, полем, на котором данная форма жизни волей-неволей сталкивается с теми глубинными противоречиями, из которых она состоит. Поскольку рабочий класс не имеет реальной доли в существующем порядке, он оказывается во многом незаметным внутри его; но как раз поэтому он может служить прообразом альтернативного будущего. Он представляется «отторжением» общества в смысле своего отрицания - мусором или отходами, для которых общественный порядок не может найти достойного места. И в этом качестве он выступает как знак того, что для включения его в общество не обойтись без радикального слома и перестройки последнего. Впрочем, он отторгается существующим обществом и в более позитивном смысле, как класс, который, придя к власти, в конце концов упразднит классовое общество в целом. И тогда люди окончательно освободятся от тесной робы общественного класса и смогут развиваться просто как личности. В этом смысле рабочий класс является также «всеобщим», поскольку, пытаясь преобразовать условия собственного существования, он может опустить занавес за всем тягостным повествованием о классовом обществе.
Еще один иронический аспект или противоречие нашей ситуации состоит в том, что классы могут быть устранены только благодаря какому-то классу. Если марксизм столь увлечен концепцией классов, то исключительно потому, что он хочет отделаться от нее. Сам Маркс, насколько можно судить, рассматривал общественные классы как форму отчуждения. Называть людей просто рабочими или капиталистами - это значит хоронить их неповторимую индивидуальность под плитами безличных категорий. Вместе с тем важно понимать, что данное отчуждение может быть устранено только изнутри. Только пройдя с помощью класса весь путь от начала и до конца, принимая это как неизбежную социальную действительность, а не пытаясь в праведном возмущении отстраниться от нее, можно демонтировать то, что мы имеем. Это как с расой или полом; недостаточно провозгласить всех нас уникальными личностями, как это делают американские либералы, для которых каждый является особенным, включая, по-видимому, Дональда Трампа1 и «Бостонского душителя»2.
Тот факт, что люди собираются в обезличенные массы, с одной стороны, может рассматриваться как отчуждение, но, с другой стороны, это есть условие их освобождения. История, напомню, движется по своей «худшей» стороне. Благонамеренные либералы, рассматривающие любого участника Возвышенного либерального движения как уникальную личность, лишают себя средств для достижения цели Возвышенного либерального движения.
Говоря о рабочем классе, можно указать еще один аспект, при рассмотрении которого марксизм обращается к более широким сферам. Ни один уважающий себя социалист не считал и не считает, будто рабочий класс способен покончить с капитализмом за счет лишь собственных сил. Только при наличии надежных политических союзников столь грандиозная цель может стать реальной. Сам Маркс считал, что для достижения успеха рабочему классу необходимо заручиться поддержкой мелкобуржуазного крестьянства, по крайней мере в таких странах, как Франция, Россия и Германия, где промышленные рабочие в то время еще оставались в меньшинстве. Большевики старались создать единый фронт из рабочих, беднейшего крестьянства, солдат, матросов, городской интеллигенции и т. д.
С этой точки зрения следует отметить, что изначально пролетариат вовсе не был сине-воротничковым мужским рабочим классом. В античном обществе это была женщина низшего класса. Само слово «пролетариат» происходит от латинского proles, что означает «потомство»; соответственно, им называли тех, кто был настолько беден, что не мог служить государству ничем, кроме своего чрева. Слишком обездоленные, чтобы участвовать в экономической жизни каким-либо иным способом, женщины-пролетарии производили рабочую силу в виде сыновей, служить государству было делом мужчин. Они не могли пожертвовать ничем, кроме плодов своего тела. То, что требовалось от них обществу, было не производством, но воспроизводством. Так что пролетариат шагнул в жизнь из среды тех, кто находился за пределами трудового процесса, а не внутри его. Однако труд, который они должны были выносить, был гораздо более тягостным, чем работа в каменоломнях.
Сегодня, в эпоху доминирования потогонных мастерских и сельскохозяйственного труда третьего мира, типичным пролетарием все еще остается женщина. Бело-воротничковая работа, которая в викторианские времена выполнялась в основном мужчинами из низшего и среднего класса, в наше время является уделом прежде всего рабочих-женщин, которым, как правило, платят меньше, чем мужчинам, занятым неквалифицированным ручным трудом. Также преимущественно за счет женщин совершалось то гигантское расширение числа занятых в магазинах и на канцелярской работе, которое последовало за спадом в тяжелой индустрии после Первой мировой войны. Во времена Маркса самой многочисленной группой среди работающих по найму был не промышленный рабочий класс, а домашняя прислуга, большинство которой составляли женщины.
Так что рабочий класс - это не всегда мужчина, могучий и искусный молотобоец. Если вы представляете его себе таким, то вы будете разочарованы утверждением географа Дэвида Харви, что сейчас «всемирный пролетариат гораздо многочисленнее, чем когда-либо раньше» [4]. Если понимать под рабочим классом сине-воротничковых фабричных рабочих, то тогда в высокоразвитых капиталистических странах он действительно резко сократился, хотя отчасти это объясняется переводом значительной части таких производств в более бедные регионы планеты. Тем не менее остается бесспорным, что во всемирном масштабе численность занятых в промышленности действительно снижается. Ведь даже когда Британия была мастерской мира, производственные рабочие уступали в численности домашней прислуге и занятым в сельском хозяйстве[5]. А тенденция к сокращению объемов ручного труда и расширению бело-воротничковой работы вовсе не является «постмодернистским» феноменом. Напротив, ее четкое проявление можно отнести к началу XX столетия.
Сам Маркс не считал, что нужно непременно заниматься физическим трудом, чтобы быть причисленным к рабочему классу. В частности, в «Капитале» он рассматривает торговых рабочих наравне с промышленными и отказывается отождествлять пролетариат только лишь с так называемыми производственными рабочими, кто непосредственно участвует в выпуске той или иной продукции. Скорее, рабочий класс включает в себя всех тех, кто вынужден продавать свою рабочую силу капиталу, кто из-за этого находится под его жестким контролем и кто не может или лишь в малой степени способен регулировать условия своего труда. В отрицательном смысле мы можем определить эту категорию как тех, кто больше всего выиграет от падения капитализма. В этом смысле низшие слои бело-воротничковых работников, которые зачастую имеют невысокую квалификацию, низкую зарплату, негарантированную занятость и мало высказываются по ходу трудового процесса, также следует отнести к их числу.
Бело-воротничковый рабочий класс, точно так же как и промышленный, включает в себя очень много технических, канцелярских и административных работников, лишенных какой бы то ни было самостоятельности или власти. Класс, следует еще раз подчеркнуть, определяется не просто абстрактным правом собственности, но реальной возможностью извлекать личную выгоду из своей власти над другими.
Среди тех, кто рвется встать во главе похоронной процессии по рабочему классу, многие исходят из громадного роста в сфере услуг, информационном и коммуникационном секторах. Переход от промышленного к «позднему», «потребительскому», «постиндустриальному» или «постмодернистскому» капитализму, как мы уже видели ранее, действительно сопровождался рядом значительных изменений. Но мы также убедились, что ни одно из них не изменило фундаментальной природы капиталистических отношений собственности. Напротив, эти изменения происходили главным образом в интересах ее концентрации и консолидации. Стоит также напомнить, что работа в сфере услуг может быть ничуть не менее тяжелой, чем традиционный промышленный труд. Мы должны учитывать не только директоров бутиков и секретарей с Харли-стрит, но и докеров, транспортников, мусорщиков, почтовиков, рядовой медперсонал, мойщиков и работников предприятий питания. Действительно, различия между производящими и обслуживающими рабочими с точки зрения оплаты, организации и условий труда зачастую оказываются почти незаметными. Работающие в колл-центрах, используемых для получения и передачи больших объемов информации, эксплуатируются ничуть не меньше, чем добывающие уголь в шахтах. Такие ярлыки, как «услуги» или «белый воротничок» служат для маскировки внушительных отличий между, скажем, авиапилотами и привратниками больниц или высокопоставленными госслужащими и горничными отелей. Как признает Жюль Тауншенд: «Классификация нижнего слоя бело-воротничковых работников, не управляющих своей деятельностью, чья занятость не гарантирована, а заработки низки, как не относящихся к рабочему классу интуитивно вызывает сомнения» [6].
