Анастасия Эльберг - Мишень
— Тогда ты должен быть очень сыт.
— Весьма. Так довольна?
— Нет. — Она прищурилась. Пересекла образовавшееся меж ними пространство, и положила ладони ему на грудь. — Может, продолжим?
На миг на его лице отразилось изумление. Он спрятал кинжал и замер, глядя на нее сверху вниз.
— Кто знает…
Винсент
1 января
Треверберг
— … непогода не помешала жителям Треверберга встретить наступление нового года с традиционным для нашего города размахом. Как отметили праздник в Праге, Париже, Милане и Риме? Как он прошел в Токио, Пекине, Киеве и Москве? Сразу после рекламы — репортаж, в котором мы совершим кругосветное путешествие. Оставайтесь с нами.
Я нажал кнопку отключения звука, допил остатки глинтвейна, поставил стакан на ковер и открыл портсигар. В другой ситуации мне бы показалось, что пятая сигарета за час — это чересчур, но кто бы мог подумать, что лежать на диване и смотреть телевизор так утомительно? Я трижды прослушал прогноз погоды, полюбовался на зимние пейзажи в Альпах, посмотрел на дорогие автомобили и узнал десять вариантов гороскопов на будущий год, после чего решил, что хватит с меня этой чепухи, и теперь следил за происходящим на экране, не особо концентрируясь на сути. Дополнительный раздражитель помогал упорядочить носящиеся по кругу мысли.
В логической цепочке, составлению которой я посвятил последний час, не хватало двух звеньев. Для того, чтобы их отыскать, требовалось ответить на два ключевых вопроса. Вопрос первый: кем был непуганый идиот, заказавший Ролана? Скорее всего, темным существом. Неужели решил, что Морана справится? Где теперь этот непуганый идиот, что собирается предпринять? Связан ли он с Аннет? А с Кэцуми? Знает ли он нас с Киллианом, знаем ли мы его? Зачем ему все это?
Может, он вовсе не хотел убивать Ролана, это было частью сложного, детально проработанного плана? Вряд ли. Больше похоже на импровизацию, если не на каприз или попытку воплотить возникшее в результате странного импульса желание. Такие планов не продумывают, они действуют, а потом разгребают последствия. Морана упоминала имя Дуаты, а эта могла бы так поступить. Но зачем ей убивать Ролана? Она хотела столкнуть их с Мораной лбами и посмотреть, что получится? Умрет кто-то один — хорошо. Умрут оба — еще лучше. Но ведь это бессмыслица.
Заходя в тупик, я переходил к обдумыванию второго вопроса, который волновал меня куда сильнее.
Вывести из себя самого культурного и «очеловеченного» служителя Равновесия и разбудить в нем его темную сторону, жестокого вампира, не так уж и сложно. Достаточно причинить вред тому, кто нам дорог. Реакцией любого обращенного существа будет припадок дикой ярости. Каратели, чью силу ограничивают рамки и правила Ордена, способны в таком состоянии совершать чудовищные вещи. Страшно подумать, что может сделать Незнакомец, не имеющий даже понятия об ограничениях.
На месте Ролана я бы достал того, кто убил мою женщину, из-под земли, даже если бы мне пришлось проделать путь в сотни километров, и собственными руками, без помощи кинжала из храмового серебра, превратил его в пыль. Так поступил бы любой из нас. Но вместо этого Незнакомец пропал на сутки, а при встрече в ресторане выглядел таким спокойным, будто мы — соавторы и обсуждаем план научной статьи, хотя должен был оторвать мне голову у всех на глазах. Что произошло за эти чертовы сутки? Где он пропадал? Решил, что корень всех проблем — Морана и переключился на нее, полностью забыв обо мне? Загадка.
Мохнатый Данте, лежавший у меня в ногах, свернувшись уютным клубком, заворочался, чихнул, спрыгнул на пол и примостился на ковре. Я взял телефон и довольно кивнул, прочитав короткий ответ Киллиана на посланное пару часов назад сообщение: «Скоро буду».
— К нам едут гости, — сказал я коту. — Не все же тебе скучать в моем обществе.
Кот зевнул, широко и от души, и принялся умываться. Я взял пульт и включил звук.
— Тебе интересно, как справляют Новый год в Москве? — поинтересовался я. — Рекомендую посмотреть. В России празднуют на славу. Почти как наше Рождество, только пышнее раз в пять.
Данте навострил уши, и через пару секунд я услышал звонок в дверь. Еще бибггж несколько секунд я размышлял, открывать или нет, но вежливость взяла верх.
Дана сбросила мне на руки белоснежное манто, стряхнула с волос снежинки и деловито огляделась.
— Ни вакханок, ни Незнакомок, ни смертных, — констатировала она. — Должно быть, у тебя очередной приступ рисования. Или стихосложения. Или игры на скрипке.
— Я смотрю телевизор.
— У тебя что, депрессия? Или творческий кризис?
— Ты пришла для того, чтобы меня развлечь?
Она сделала неопределенный жест рукой, прошла к камину и устроилась в одном из кресел, положив ногу на ногу. Разрез черного платья из тонкой шерсти почти полностью открыл бедро, демонстрируя черные же чулки с алой подвязкой.
— Где Эмили? — задала очередной вопрос Дана.
— Отдыхает. У нее болит голова. Никак не привыкнет к здешнему климату.
— Так, значит, мы одни, Винсент? Что ты сказал? У нее болит голова? Уверен, что это из-за климата?
Я занял второе кресло.
— Может, подхватила вирус. С ней такое случается.
— Вирус «украл сердце и не вернул». — Заметив, что я хочу ответить, Дана подняла указательный палец. — Она влюблена по самые уши. Ведь ты вроде не слепой, Винсент?
— Я сам разберусь, что не так с моей дочерью. Зачем ты пришла, Дана?
Она откинулась на спинку кресла и принялась накручивать на палец прядь волос.
— На твоем месте я бы отнеслась к этому посерьезнее, не уверена, что ты одобрил бы ее выбор. — Она посмотрела на носок своего лакированного сапога и повертела им из стороны в сторону. — Это у вас семейное. Вы сначала бросаетесь в чувства с головой, а потом плачете о набитых шишках.
— Еще пара фраз в таком тоне — и я выставлю тебя за дверь. Повторяю в последний раз. Чем обязан?
Она сморщила нос и отвернулась.
— Фу, Винсент. Человеческая жизнь тебя испортила. А ведь помнишь? Нам было…
— … весело. Ты пришла для того, чтобы меня позлить?
— Но почему ты так жесток?! — В ее голосе послышались истерические нотки, и мне захотелось ударить ее по лицу. Я сдержался, хотя Великая Тьма видит — это далось с большим трудом. — Не отвечай. Я знаю. Дана — не дурочка, несмотря на то, что ты ее таковой считаешь. Тебе просто нравится меня унижать. Бегать за женщинами, ухаживать — это не твое. Ты любишь, чтобы они приходили сами. Чтобы приползали на коленях! Чтобы мучились полторы тысячи лет, ждали, пока ты до них снизойдешь!
— А, по-моему, это тебе нравится меня унижать. Этим ты сейчас и занимаешься.
— Неправда! — взвилась Дана. — Я подошла на открытии Недели моды, хотя могла бы и не подходить! Потом я пришла к тебе домой и увидела на кухне сучку-Незнакомку и могла закатить скандал, но не сказала ни слова! И почему-то решила, что ты будешь рад меня видеть после стольких лет, ведь мы не чужие, брат и сестра, охотились вместе чертовы несколько веков, а когда-то ты — помнишь, Винсент? — подарил мне браслет и спросил, согласна ли я разделить с тобой вечную жизнь! И я сказала «да»! Может, ты позвонил, зная, что я в городе? Нет, не нужно было приглашать меня к себе домой, что ты, это слишком большая жертва! Ты мог бы пригласить меня на кофе. Просто кофе в чертовом кафе! Или тебе плевать?!
— Выпьешь что-нибудь, Дана?
Она смахнула со щеки слезу и всхлипнула. Способность красиво и эффектно плакать входила в число ее достоинств. Никакой растекшейся туши и искренняя печаль в глазах.
— Ты должен извиниться. Я не заслужила такого обращения!
— У меня есть глинтвейн, но я могу сварить кофе.
— Ладно! Хочешь правду? Вот тебе правда! Мне уже три тысячи лет, и в двух мирах нет ни одного мужчины, которого я не смогла бы получить, если бы захотела, но я повела себя как смертная потаскушка, наплевала на гордость и приползла к тебе! Должно быть, ты доволен! — Дана в очередной раз всхлипнула. В слезах она была особенно красива. Как-то раз я даже написал с нее такой портрет — мне казалось, что в подобные моменты в ней появляются чистые и искренние чувства. — Неужели ты думаешь, что я хотела свободу? Да, я согласилась и не думала дважды, но ведь ты знаешь меня так, как никто другой. Я вспыхиваю, а потом остываю и понимаю, что случилось. Куда я могла бы пойти на свободе, Винсент? Ты думаешь, что я представляла свою жизнь без тебя? Я ждала твоего предложения…
Я поднял руку, заставляя ее замолчать.
— Хватит, Дана. Тебе пора идти.
— Я ждала твоего предложения целую вечность, — продолжила Дана, будто и не услышав. — А ведь другие предлагали то же самое, и не раз. И я просто хочу… хочу… — Она прижала пальцы к губам и отвернулась. — Я сделала тебе больно, Винсент, я хочу попросить прощения. Ведь ты дашь мне еще один шанс?
