Маргерит Юрсенар - Северные архивы. Роман. С фр.
менницам, одним из неудобств замужества, без
которого «особа женского пола» не могла считать
себя «устроенной» и «оставалась на бобах». Тем
не менее без всякого ущерба для своей репутации
она гордится «своим красивым телом». Оно ей до
рого, но не как нечто незаменимое, без чего не
возможна жизнь, и уж, полагаю, отнюдь не как
инструмент сладострастия, но как мебель или ва
за, находящиеся в ее владении. При случае, как
того требует мода, она обнажает его или одевает
в тафту и кашемир не только из кокетства, но и
из чувства осознания своего «общественного по
ложения». Она любит показывать свои «точеные»
плечи и руки, разумеется, не больше, чем щеголи-
200
хи в Тюильри или в Компьене, и все же чуточку
больше, чем допускает показная провинциальная
стыдливость.
Кажется, однажды вечером, по окончании ба
ла, Мишель Шарль, спускаясь по лестнице краси
вого особняка вместе с супругой, услышал
неприятный треск рвущейся шелковой материи.
Под напором толпы господин де Н. (инициалы
мною выдуманы), старый холостяк, принадлежа
щий к высшему обществу Лилля, законодатель
мод, злюка и чуточку горбун, нечаянно наступил
на шлейф красавицы, шедшей впереди. Ноэми
обернулась и свистящим голосом мифической Ме
дузы отчеканила:
— Чертова тряпка!
— Эта тряпка, сударыня, была бы уместнее на
ваших плечах, нежели на ваших устах.
По возвращении домой Мишелю Шарлю при
шлось выслушать, вероятно, заслуженные упреки.
Уважающий себя муж должен был бы вызвать на
глеца на дуэль. Но с калекой не дерутся. Супруг
потихоньку наслаждается тем, что делает вид,
будто ничего не слышит, и едва сдерживает себя,
чтобы не улыбнуться понимающе виновнику про
исшедшего.
Автор всегда колеблется, прежде чем предло
жить вниманию читателей подобную историйку.
Возможно, что господин де Н. почерпнул свою ре
плику из сборника изречений, возможно даже,
что Мишель Шарль оттуда же извлек этот анек
дот, чтобы позабавить им сына.
201
Я у ж е отмечала пристрастие бабки к притяжа
тельным местоимениям. Особняк в Лилле — «мой
особняк», Мон-Нуар — «мой замок», семейное
ландо — «мое ландо». Мишель Шарль, «мсье» при
прислуге, в остальное время — «мой муж», по
имени она вдруг называет его только для того,
чтобы выговорить ему («Мишель Шарль, вы сей
час опрокинете коляску!»). На людях она часто
ему противоречит («Эта история произошла со
всем не так, как рассказывает мой муж») или де
лает замечания («Мишель Шарль, у вас плохо
завязан галстук»). Кресло, которое он находит бе
зобразным, а она — великолепным, зарезервиро
вано ею исключительно для отца («Не садитесь
сюда, Мишель Шарль, это любимое кресло ваше
го тестя»). Он навсегда перестает пользоваться
этим ярко-красным или ядовито-желтым креслом,
которым председатель, кстати, не так уж и доро
жит и которое по большей части пустует, как в
«Макбете» кресло Банко. Даты отъезда весной в
деревню и возвращения осенью в город назнача
ются за несколько месяцев. Если Мишель Шарль
и дети простужены, пусть получше укутываются
(«Я никогда не простужаюсь»). Дюфрены убедили
зятя завести общего с ними нотариуса, они дают
ему советы в приобретении ценных бумаг. Пред
седатель купил земли на Мон-Нуар, чтобы увели
чить владения молодой четы: Мишель Шарль не
чувствует себя дома на этих ста тридцати гектарах
леса, лугов и ферм. Кажется, Амабль решил по
собственной инициативе расширить небольшую
дворянскую усадьбу, которой у ж е четверть века.
202
Во всяком случае, в секретном докладе судью уп
рекают в том, что он взял на себя смелость вы
строить маленький замок. Письменные столики в
стиле Людовика XV, но сделанные во времена им
ператрицы Евгении плохо сочетаются со старыми
фламандскими сундуками и мебелью эпохи Ре
ставрации. Находясь на Мон-Нуар, Мишель
Шарль был бы не прочь, как когда-то, обедать по
воскресеньям у матери, в ее байёльском доме. Он
бывает там один, его отъезды и возвращения вы
зывают недовольство.
Ему хотелось бы, тем более что средства по
зволяют, съездить на несколько недель в Ниццу
или в Баден, а то и снова побывать в столь люби
мой им Италии. Это скромное желание является
объектом иронии со стороны Ноэми («Мне хоро
шо там, где я есть»). Он отказывается от своих
планов и оставляет давнюю привычку бормотать
вслух стихи, кажущиеся ему красивыми и подхо
дящими к случаю, — встречать восход Луны Вер-
гилиевым «Tremulat sub lumine» * или в разговоре
о детях вспоминать «Семейный круг» Виктора Гю
го *. За столом по возможности она прерывает его
неуместные цитаты сухим замечанием, брошен
ным лакею («Это вино недостаточно охлаждено»,
«В солонке мало соли»). Мишель Шарль усугубля
ет свою вину, стараясь шуткой смягчить резкость
упрека («Никогда не следует фамильярничать с
этими людьми»). Если он оставляет на пуфе в го
стиной газету «Журналь де деба», которую еще
не дочитал, то потом находит ее смятой в камине
(«Ничто не создает такого беспорядка, как газета,
203
валяющаяся где попало»). Только ему хочется за
нять свободный будуар, чтобы расширить библио
теку, как становится необходимым использовать
эту комнату под бельевую. Когда в Байёле умира
ет кузен Бисваль, богатый библиофил, прозван
ный Золотым тельцом и внесший Мишеля Шарля
в завещание, приходится решать, продавать или
нет знаменитую коллекцию инкунабул и часосло
вов, гравюр и акварелей. Ноэми высказывается за
продажу («У нас у ж е и так достаточно книг»), и
крупная сумма, вырученная на аукционе, вроде бы
подтверждает ее правоту даже в глазах Мишеля
Шарля, тем не менее жалеющего о Лафонтене от
купщиков.
Мой дед в подобных ситуациях напоминает
стратега, отступающего на заранее подготовлен
ные позиции. Ноэми же торжествует, подобно за
воевателю на выжженной земле. Мишель Шарль
говорит себе, что было бы смешно придавать та
кое уж значение добрым словам, ласкам или
улыбкам. Нельзя иметь все: в сущности, у Ноэми
немало хороших качеств. Ему остаются служба,
беседы с коллегами, книги (он чаще перечитывает
старые, чем читает новые), уроки, которые он дает
детям. Утром, за кофе и гренками, Мишель Шарль
либо молчит, не находя темы, которая не вызыва
ла бы разногласий, либо пускается в рассуждения
о погоде, обычно встречающие возражения
(«Идет дождь». — «Вы ошибаетесь, у ж е десять ми
нут, как дождь кончился»). Этот мужчина и эта
женщина, образующие уважаемую супружескую
пару, имеющие двух чудесных детей, порой все
204
еще спящие в одной постели, в сущности, желаю
щие друг другу добра, в будущем разъединенные
смертью одного из них, в вежливом молчании, а
порой едва не срываясь, будут так вот завтракать
почти двенадцать тысяч раз.
* * *
Существует меж тем неистощимая тема для
разговоров: большой обед, устраиваемый по втор
никам. «Тут она чувствует себя как рыба в во
де», — с неуловимой усмешкой замечает Мишель
Шарль. Речь идет не только о переговорах с ку
харкой, записках цветочнику, торговцу рыбой,
трактирщику, портнихе, которая кое-что переде
лывает и подправляет в одном из парижских туа
летов, или об утюжке камчатных скатертей,
малейшая складка на которых недопустима. Са
мое главное — составление списка приглашен
ных. Важно проследить, чтобы ни одному лицу,
стоящему ниже определенного социального уров
ня, не были предложены тюрбо и ананасы. Неко
торые персоны приглашаются ex officio 1: префект,
командующий крепостью, директора Северной
железной дороги, когда они бывают в Лилле, па
рижские банкиры, приезжающие пощупать пульс
местной промышленности, представители хоро
ших семей, примкнувших к режиму (во всяком
случае, их легитимизм не более чем безобидная
1 По долгу службы ( лат. ) .
205
причуда), епископ (что всегда производит благо
приятное впечатление) и нунций, если он оказы
вается под рукой. Время от времени председатель
насильно приглашает проезжающих собратьев,
например папашу Пинара, имперского прокурора,
осудившего за оскорбление нравов «Цветы зла»
господина Бодлера и едва не добившегося того же
успеха с «Госпожой Бовари» *. Этот защитник об
щественного целомудрия коллекционирует похаб
