Агафонов Николай - Иоанн Дамаскин
Когда на следующий день горожане пришли на площадь Августеон, то над Халкопратийскими вратами вместо любимого образа Христа Антифонита висел простой четырехконечный крест без распятия. Под крестом была надпись: «Не терпя, чтобы Христос изображался в безгласном и бездыханном образе из землевидного материала, воспрещаемого в Писании, Лев с сыном юным Константином начертывает на вратах трисолнечный образ креста — похвалу верных».
Из уст в уста передавались всякие подробности вчерашнего дня, одна страшнее другой. Кто говорил, что перебито было много знатных людей и простого народа, а кто и наоборот, что убили многих царских телохранителей и что это была попытка свержения василевса. А в это время в претории томилось девять именитых граждан Константинополя[75]. Каждого из них подвергали истязанию, нанося ежедневно по пятисот ударов плетью. От них требовали признания в заговоре против василевса. Но поскольку никакого заговора не было, то префект так и не мог добиться каких-либо признаний. Все они как один утверждали, что возмущались кощунственными действиями против чтимого образа Христа. Монахиня Феодосия и патриция Мария также находились в тюрьме. Им назначили более снисходительное наказание и подвергали ежедневно бичеванию по сто ударов. Вина Феодосии и патриции Марии как зачинщиков беспорядков у Медных врат была доказана. На восьмой день Феодосию, как самую злостную зачинщицу бунта, повели с позором по городу. Ее вели двое стражников претории, держа за веревки, привязанные к металлическому ошейнику на шее страдалицы. Позади монахини шел тюремный экзекутор и через каждые десять шагов хлестал несчастную плетью по спине. После семи дней истязаний Феодосия уже не чувствовала ударов палача. Но металлический ошейник очень досаждал ей, так как натер нежную девичью кожу на шее до крови. Но мученица продолжала кротко молиться, чем все больше и больше раздражала палачей. Им было бы куда спокойней, если бы она ругалась на них, как это зачастую делали настоящие преступники. Обычно, когда их водили по городу, то насмешки, плевки, оскорбления и другие издевательства толпы всегда подбадривали палачей. Здесь же, наоборот, все умолкали и расступались перед кроткой девой. Раздавались только сочувственные возгласы и выкрики, осуждающие мучителей. Вскоре процессия вышла на форум Быка, где в эту пору вовсю шла торговля скотом и было много народа, поэтому стражники с трудом продвигались между рядами торгующих мясом, один из охранников нечаянно наступил на валявшийся козий рог, и тот, отпружинив, сильно ударил его по ноге. Стражник скорчился от боли, выпустил веревку, потирая ушиб. Кто-то в народе стал смеяться над ним: «Тебе только козу по городу водить, а не преступников». «Тоже мне смельчаки, — кричал другой, — справились с одной монахиней, а ходить не умеете». «Нет, христиане, — смеялся третий, — это ему жена рога наставила, а он решил выместить свою злобу на невинной девице». Вся толпа захохотала. Феодосия обернулась к стражнику, рот ее был перекошен от неимоверных физических страданий, но глаза выражали сочувствие. У стражника помутилось в глазах, и ему показалось, что Феодосия смеется над ним вместе со всеми. В безумной ярости он схватил козий рог и ударил его острием в горло монахини, перебив сонную артерию. Феодосия только успела выдохнуть: «Господи, прими мою душу», — и рухнула на землю как подкошенная. Смех сразу же прекратился, и в воцарившейся тишине слышались только молитвенные вздохи людей, пораженных кончиной праведницы.
На восьмидесятый день заточения всех девятерых горожан, взятых у Медных врат, казнили усечением головы, а тела их сбросили в море. Патрицию Марию, которая назвала на суде действия императора против икон бесовским делом, а самого Льва антихристом, также казнили. Это были первые мученики, пострадавшие от иконоборцев.
ГЛАВА 7
В доме великого логофета Дамаска гостил прибывший из Константинополя патриций Феофан. Иоанн был очень рад снова видеть друга своей юности. С того времени прошло более трех десятилетий, и Иоанн узнал Феофана лишь по тому, что тот очень походил на своего покойного отца дината Протасия. Феофан с любопытством вглядывался в черты лица Иоанна Мансура. Теперь перед ним был не тот восторженный юноша, который когда-то приехал в Константинополь спасать храм Гефсимании. Перед ним сидел статный муж, убеленный сединой. Складка, пролегшая на переносице между густых бровей, свидетельствовала о постоянной глубокой думе. Некогда изящные черты лица Иоанна Мансура, с возрастом потеряв свою утонченность, еще явственнее запечатлели благородство чувств и мыслей этого человека. Вот только, пожалуй, глаза, несмотря на то что потемнела их голубизна, все равно продолжали излучать ту же искреннюю доброту, что и три десятилетия назад. В этих глазах не было ни избытка радости, ни скорби, а какая-то спокойная самоуглубленность.
— Как же ты, любезный Феофан, смог уцелеть при ваших частых дворцовых переворотах? — слегка улыбнувшись, спросил Иоанн.
— Слава Богу, что мой отец, да упокоит Господь его душу, оказался мудрым человеком и после свержения Юстиниана ушел со своей дворцовой должности. Мы уехали в свое имение и там тихо и мирно жили все это время, пока сарацины не пришли завоевывать Константинополь десять лет назад. Тогда наше имение было полностью разорено ими, а слуги и крестьяне уведены в плен. Я сам со своей семьей еле спасся от безбожных расхитителей. Вот и пришлось пойти на службу ко Льву.
— До нас, Стефан, доходят нехорошие слухи о вашем василевсе, что якобы он отвергает святые иконы и желает эту ложь распространить на всех христиан. Расскажи мне, что на самом деле творится в государстве ромейском.
— Поведаю тебе, Иоанн, все как есть, ибо сам я немало скорблю о делах василевса против наших святых обычаев.
Феофан рассказал Иоанну подробно о недавних событиях, произошедших у Медных врат на площади Августеон.
— А чтобы не было сопротивления указам василевса со стороны людей ученых, — говорил Феофан, — то Лев тогда и училища приказал закрыть, и благочестивое учение, еще со времен святого и великого Константина владычествующее, угасло. Видя, как василевс нечестиво ругается против святых икон, подвигаемые божественной ревностью, восстали против него жители Эллады и Цикладских островов. Они избрали себе василевсом некоего Косму и, собрав много кораблей, пошли на Льва войной. Войском их предводительствовал Агаллиан Турмарх из Эллады и Стефан. 18 числа апреля 10 индиктиона они приплыли к царствующему граду, но в сражении были побеждены посредством искусственного огня, которым Лев сжег их корабли. Одни из них потонули на самой глубине, в числе их утонул и Агаллиан во всеоружии. Оставшиеся в живых прибегли к милости Льва. Косма и Стефан потеряли свои головы. После этой победы Лев со своими единомышленными еще более укрепился в заблуждении своем. В этом же году, в июне месяце, большая армия сарацин обложила приступом Никею Вифинскую. Ты уже знаешь, Иоанн, что сарацины были посрамлены в этой войне и с потерями ушли от Никеи. Но ты, наверное, не ведаешь, что эта победа была дарована ромеям чудесным образом Пресвятой Богородицей.
— Нет, об этом я не слыхал, благородный Феофан, а потому мне очень интересно услышать эту историю из твоих уст.
— Так слушай, Иоанн, о том, как были посрамлены нечестивые противники святых икон в Никее. Когда сарацины обложили Никею, их число было угрожающе большим.
— Да, я это знаю, к вам пришли две армии сарацин общей численностью девяносто пять тысяч.
— Ты правильно сказал, — продолжал Феофан, — потому-то жители Никеи, видя такую страшную угрозу городу, обратились с молитвой к Пресвятой Владычице Богородице, чтобы Она Сама защитила город. После молебна в храме пошли крестным ходом вдоль стен города, неся чтимый образ Богородицы в виде статуи из камня. Но многие воины, зная плохое отношение василевса к иконам, сами уже от него заразились этим пагубным лжеучением. И вот они стали кричать: «Вместо того чтобы возлагать упование на идолов, шли бы вы лучше на стены города воевать с врагом!» Один же из этих нечестивцев, некто Константин, воин Артавазда, увидев статую Богоматери, бросил в нее камнем, сокрушил ее и, падшую, попирал ногами. Потом благочестивые христиане рассказывали, что в сонном видении этот нечестивый воин узрел Владычицу, Которая, предстоя, говорила ему: «Храброе, очень храброе дело ты сделал против Меня! Ты сделал это на главу свою». Наутро, когда сарацины подошли к стене и началась битва, этот воин взбежал на стену и вдруг, несчастный, был сражен камнем, пущенным из метательной мортиры. Этот камень сокрушил ему голову и лицо. Так он получил достойное воздаяние за свое нечестие. Когда же неприятель был отражен от города, то христиане, увидев в этом Божественное знамение, еще больше стали чтить святые иконы.
