Агафонов Николай - Иоанн Дамаскин
— Да, Васир, ты прав, пора действовать во имя веры Христовой. Иди и позови ко мне спафарокандидата[74] Иувина.
2Самым популярным местом для прогулок горожан и интеллектуальных бесед ученых мужей была площадь перед главным храмом Константинополя — Святой Софией. Это пространство около собора при создании новой столицы империи задумывалось Константином Великим как центральная площадь города. Он назвал ее Августеон в честь своей матери Августы Елены. Константин окружил площадь колоннами, а в середине площади установил статую своей равноапостольной матери. От площади Августеон начиналась главная улица столицы Месса. Начало этой улицы указывала колонна, называвшаяся Миллиум. На этой колонне, как и на подобной ей в Риме, были начертаны расстояния до различных центров провинций империи. Находясь рядом с Августеоном, колонна Миллиум стояла на одной линии с Халкой — главным входом в Большой императорский дворец. Это роскошное архитектурное строение венчал золотой купол. Стены внутри были облицованы мрамором, а потолок украшала смальтовая мозаика с изображением императора Юстиниана Великого и его супруги Феодоры. Из Халки можно было попасть в любое строение императорского дворца. Массивные двери, ведущие в Халку, были из бронзы и именовались Халкопратийскими вратами. В народе же их просто называли Медными вратами. Над этими воротами была укреплена позолоченная статуя Иисуса Христа. Этот образ Христа прозвали Антифонит, что означает «Ответчик» или, в более правильном понимании, «Поручитель». Его воздвиг византийский купец-моряк в благодарность за чудесное избавление от большого долгового обязательства, К этому образу многие горожане приходили молиться о всяких своих житейских нуждах. Именно с этого образа, особо почитаемого в народе, и решил начать свою борьбу против иконопочитания император Лев Исаврянин.
3В тот день, не предвещавший никаких событий, Августеон, как всегда, наполняли толпы праздно гуляющих горожан. Интеллектуалы толпились возле книжных лавок, находившихся недалеко от входа в собор Святой Софии. Здесь же, у входа в храм, сидели писцы, готовые принять любой заказ — на письмо ли, на составление ли договоров или на переписывание книг. Богатые патрицианки в сопровождении своих евнухов выбирали драгоценные камни и ювелирные украшения, продававшиеся в специальных рядах, называемых «агоре». Другие ходили между рядами большого продуктового рынка, на котором можно было приобрести разные заморские пряности и восточные сладости. Здесь же покупали особо любимый аристократией влашский сыр и другие деликатесы. Возле Медных врат стояли и молились на образ Христа Антифонита несколько женщин. Среди них стояла насельница монастыря во имя святой мученицы Анастасии монахиня Феодосия и знатная патриция Мария.
Никто на площади Августеон, в том числе и молящиеся женщины, не обратили внимания на стражников, принесших к Медным вратам высокую лестницу. Но когда лестницу установили так, что конец ее почти уперся в подножие статуи Христа, женщины заволновались. Особенно им показалось странным, что офицер, руководивший всем этим действием, держит в руках секиру. Обычно такие секиры носят только наемные варвары варяги, состоящие в почетной охране василевса. Зловеще поблескивающая секира вызвала смутное беспокойство в душе монахини Феодосии. И когда знатный воин с секирой подошел к лестнице, чтобы подняться по ней, Феодосия, подойдя к нему, с тревогой в голосе спросила:
— Что ты собираешься делать, доблестный воин, своей страшной секирой?
— Отойди, монахиня, — грубо сказал спафарокандидат Иувин, — я выполняю повеление самого божественного василевса.
Такой ответ еще более обеспокоил Феодосию, и она, осмелев, схватила за полу плаща уже начавшего подниматься Иувина:
— Я чувствую, ты замышляешь недоброе, спафарий, ты поднимаешься к Христу Антифониту, но зачем тебе тогда секира? К Нему не надо подниматься по лестнице, Он тебя услышит и отсюда.
Разгневанный спафарий повернулся к монахине и толкнул ее сапогом в грудь так, что она, выпустив из рук его плащ, упала на землю.
— Ты глупая женщина, я поднимаюсь туда, чтобы выполнить приказ моего повелителя, и никто мне не помешает это сделать. Божественный велел сокрушить идола, и я его сокрушу.
— Где ты там увидел идола? — гневно вскричала патриция Мария, помогая подняться упавшей Феодосии.
— Вот он, — указал секирой на образ Христа самодовольный Иувин, продолжая подниматься по лестнице.
Привлеченные криками, к Медным вратам стали подходить люди.
— Что, что здесь происходит? — любопытствовали подходившие.
— Вот этот воин, — поясняли женщины, — говорит, что ему василевс приказал сокрушить Христа Антифонита.
— Не мог наш василевс такое приказать, — с сомнением качали головой горожане, — это ему бес приказал.
— Добрый воин, — взмолилась Феодосия, вновь подбегая к лестнице, — заклинаю тебя Христом Богом нашим, не делай этого. Слышишь! Не делай.
Но Иувин, не обращая внимания на мольбы монахини Феодосии, забрался на самый верх и, размахнувшись секирой, ударил по голове статуи. Внизу раздались крики ужаса и плач женщин. Спафарокандидат нанес еще два сокрушительных удара, и голова, отделившись от статуи, свалилась к ногам толпы. Раздались отчаянные вопли, и женщины, не помня себя от горя, в безумном порыве негодования бросились к лестнице и опрокинули ее. Лестница вместе с Иувином с грохотом свалилась на булыжную мостовую. Женщины тут же яростно накинулись на лежащего спафария, нанося ему удары чем придется. Дворцовые стражники вначале растерялись от неожиданности, но, увидев, как бьют их начальника, обнажили мечи и бросились на женщин, нанося удары плашмя. Женщины бросились врассыпную, и стражники, подхватив окровавленного Иувина, быстро понесли его во дворец. После их ухода негодующая толпа и не думала расходиться. Наоборот, народу все прибавлялось. Раздавались возмущенные крики, требующие префекта города для разбирательства кощунственного преступления. Вскоре Медные врата раскрылись и из них действительно вышел сам префект, а за ним высыпала целая сотня гвардейцев префектуры с копьями наперевес. Они построились цепью и стали оттеснять толпу от ворот Халки. Вскоре из этих ворот появилась личная гвардия императора с обнаженными мечами. Многие из толпы, видя, какой оборот принимает дело, постарались незаметно улизнуть с площади. Префект, не обращая внимания на возмущенные выкрики толпы, выслушивал стражников, которые были свидетелями начала бунта. Они показали ему на монахиню Феодосию и патрицию Марию. Стража тут же, отделив женщин от народа, увела их в преторию, окружив плотным кольцом. Затем были взяты под стражу еще девять мужчин из толпы, которые возмущались больше всех. И толпа тут же стала быстро редеть. Так что не прошло и часа, как Августеон почти опустел.
Префект пошел доложить императору о принятых мерах по подавлению мятежа. Протоспафарий Иувин скончался не приходя в сознание. Узнав об этом, император был взбешен. Он приказал префекту тщательно провести расследование и жестоко наказать всех виновных. На следующий день он срочно собрал совещание из доверенных лиц. На совете присутствовали почти одни сторонники иконоборчества, поэтому обсуждать эту тему долго не стали и все согласились с императором, что надо начинать действовать, освобождая веру от народных заблуждений — идолопоклонства. Был тут же составлен эдикт императора против почитания икон, в котором, в частности, говорилось: «...Для нас несомненным является то, что ныне иконы занимают место идолов, поэтому и поклоняющиеся иконам суть идолослужители, ибо не должно воздавать поклонения тому, что создано руками, ни всякому изображению небесному или земному. Настало время призвать отцов Церкви на Вселенский Собор, и пусть скажут несогласные, кто нам внушил почитать и воздавать поклонение рукотворным предметам. Если они сумеют это сделать, я признаю, что это Божественный закон. Если же нет, то горе тем, кто противится воле Божией. А пока я вижу лишь грубое идолопоклонство, потому как, пренебрегая заповедью Божией, мы поклоняемся камням, стенам и доскам; мучеников называем богами. Но как царь иудейский Осия после 800 лет устранил из храма медного змия, так и я после 700 лет хочу очистить церкви от идолов...» Копию индикта против икон Лев поручил отправить папе Римскому.
Когда на следующий день горожане пришли на площадь Августеон, то над Халкопратийскими вратами вместо любимого образа Христа Антифонита висел простой четырехконечный крест без распятия. Под крестом была надпись: «Не терпя, чтобы Христос изображался в безгласном и бездыханном образе из землевидного материала, воспрещаемого в Писании, Лев с сыном юным Константином начертывает на вратах трисолнечный образ креста — похвалу верных».
