Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия
– Не все то, что то, на самом деле – то.
И еще:
– Я нашел, не то, что искал, а искал не то, что хотел.
Такая вот философия.
Так Фимка‑тестомес хозяину, Андронику, и доложил: мол, философ, такой же не от мира сего тип, как всем известный Мешамед‑тизи, чей дом тут недалеко, по соседству. Суфий.
Ну, суфий так суфий – Андронику какая разница? Лишь бы стерег хорошо, да лишнего не брал. Пару пряников да лепешек за ночь съест – беда не большая. Тем более, и просили за него… очень‑очень солидные люди. Теперь понятно, почему просили о таком неприглядном месте. Ночной сторож – оно для философа самое‑то! Дверь запер, проверил все – сиди, философствуй, размышляй себе о смысле жизни… только не спи! Будешь спать, ворюги враз в пекарню влезут, покрадут все, а сторожа еще и придушат. Обязательно придушат – не в первый раз уж – так Андроник‑пекарь нового сторожа стращал, чтоб тот бдительнее был, не только о своем, о высоком, думал, а – если и не за хозяйское добро радел, то за свою жизнь хотя бы.
Первая ночь для Алексея впустую прошла – ни в какой иной мир из пекарни дверь не открылась. Жаль, конечно, но, как говорится – надежда умирает последней.
И вторая ночь так же прошла, а за ней и третья, и четвертая, и пятая…
Все это время протопроедр жил – точнее сказать, дневал – на квартире у Зевки. Друг другу не мешали – Зевгарий ночью приходил, Алексей, наоборот, днем. Пекарь Андроник на своего сторожа не нарадовался – вежлив, аккуратен, исполнителен… и пару раз ворюг уже шуганул. (Это Зевка специально подсылал пошуровать мелких – повысить ночному сторожу имидж.) Пару раз еще протопроедр встречался с Мануилом, один раз, как и было условлено, у церкви Апостолов, другой же раз, на пляже, случайно вышло. Алексей, правда, туда не спину греть вышел, и не купаться – с лодочниками за жизнь болтал, выяснял исподволь – не видал ли кто некую девицу Мелезию, актрису, в уличном театре играющую. Нет, никто не видел – да и мало их осталось, актеров странствующих, турки к таким вещам неодобрительно относились, запрещали. Вот ничего и не выяснил протопроедр – что ж, и такое бывает, и очень даже часто.
С лодочниками простившись, пошел Алексей вдоль пристани, тут же и голос услыхал:
– Александр! Александр!
Оглянулся, увидал Мануила.
– Что, опять один купаетесь, уважаемый вьюнош?
Мальчишка разулыбался:
– Нет, знаете ли, не один. С ребятами знакомыми. Слуги еще со мной, батюшкины, да эти… султанские…
Султанские – это про трех турков было сказано: двое подчиненных, а третий – судя по одежке да чалме – над ними начальник, пусть маленький, да князек. Юркий, горбоносый, смуглый… бороденка длинная, узкая, глаза черные масляные. Уж так на Мануила смотрели… сладострастно, словно бы на девку молодую и красивую. Знал Алексей – турки да башибузуки на содомский грех падкие, да и за грех не считают. Судя по выражению лица Мануила – тот тоже это знал.
– А я ведь не позабыл про ваше дело, – отвернувшись от турка, вежливо сообщил отрок. – Братец старший сказал – слышал что‑то о галатской ведьме. Вроде как во в дворце где‑то она… если не казнена уже. Ну, не должны бы казнить – его величество султан на всяких прорицательниц да астрологов падкий, а дворец большой – не сразу все про всех ясно. Братец пообещал разузнать.
– Вот и хорошо бы, – обрадовался Алексей.
– Когда же пожалуете к батюшке?
– Всенепременно зайду в самое ближайшее время. Где вас искать?
– Да я же говорил уже. – Мануил засмеялся. – На Амастридском форуме спросить – дом бывшего дуки всякий покажет…
«…и всякий – плюнет», – мысленно продолжил протопроедр, но вслух ничего не сказал – сдержался. Тут уж сын за отца не в ответе! Хоть батька и сволочь, а сынок‑то вроде ничего, помогает, в неблагодарности упрекнуть нельзя никак. Еще, что ли, у него денег спросить? Да нет, пока хватает – надо хоть иногда и совесть иметь.
Улыбнулся Алексей, попрощался:
– До встречи, дражайший господин Мануил.
Мальчишка снова улыбнулся:
– До встречи. Там же, где и всегда… через три дня. К тому времени, может, и о прорицательнице что‑нибудь выясню.
Ох, хорошо бы, хорошо бы…
Это была уже шестая ночь в пекарне, неделя прошла с тех самых пор, когда Алексей оказался в этом мире, покинув любимую жену и детей, друзей, Родину. Да‑да, Родину, которой он давно уже считал Константинополь… тот, христианский Константинополь, не этот, все чаще называемый – Истанбул.
Заперев дверь на засов, молодой человек расстелил на поддоне войлочную циновку, улегся – не спать, отдохнуть. Примерно около полуночи отворил дверь, вышел… полюбовался на минареты… зашел обратно… И так несколько раз за ночь. Да‑а, что и говорить, не хотел его отпускать обратно этот чужой и недобрый мир! Никак не хотел. Наверное, одна осталась надежда – на старую колдунью Гаркатиду, которая когда‑то уже помогла Алексею примерно в такой же вот ситуации. Вспомнит ли его старуха? Не вспомнит, так можно напомнить – найти бы!
Рассуждая таким вот образом, протопроедр и не заметил, как задремал… проснувшись от настойчивого стука в дверь. Стучали громко, уверенно, по‑хозяйски…
– Эй, Александр, Александр… Сторож!
Узнав голос пекаря, Алексей поспешно отодвинул засов… И, пораженный, застыл на пороге. Рядом со здоровяком хозяином стоял еще один человек в длинной темной тунике. Наглые глаза, выступающий вперед нос, черная, клином, бородка… И – да! – родинка на правой щеке… Господи – Роман! Роман Родинка!
Солнце еще не взошло, одна лишь заря алела над городом, тем не менее протопроедр поспешно отступил в тень.
– Постой немного на улице, уважаемый Александр, подыши, – негромко приказал пекарь. – А мы с моим гостем немного поговорим. Недолго.
Алексей пожал плечами – что ж, хозяин – барин. Вышел, привалился спиной к косяку… За дверью скрипнул засов… Ну, надо же – запираются! Вот – почти сразу – открыли…
Ракетой рванулся на улицу Роман Родинка! Запрокинув голову, взглянул на минареты… и застонал:
– Опять не туда… не туда…
– Не понимаю твоих слов, уважаемый, – усмехнулся вышедший следом хозяин. – Куда тебе еще надо‑то? У меня в пекарне, как видишь, только одна дверь.
– Я должен был исчезнуть, исчезнуть… – глаза разбойника сверкали, точно у сумасшедшего.
Пекарь неожиданно расхохотался:
– Исчезнуть? Ты говоришь, как мой ночной сторож – суфий.
– Твой сторож – суфий? – Родинка явно насторожился, неприязненно посмотрев на несколько стушевавшегося Алексея.
Узнал? Не узнал?
Похоже, что нет… Хотя в глазах на миг промелькнуло что‑то такое… этакое…
– Ладно, Андроник, мне пора, – как‑то равнодушно протянул Родинка. – Тебя подвезти?
Ха! Подвезти?! Можно подумать, на таксомоторе приехали.
– Да, подвези, пожалуй…
– Твой сторож будет здесь до утра?
Ого… заинтересовался‑таки. Или – спросил просто так?
Алексей прислушался… Нет, больше ничего не слышно, лишь где‑то аз углом послышался стук копыт…
А немного погодя в дверь снова постучали.
– Эй, Александр! Вставай, вставай, соня – солнце уже высоко!
Протопроедр улыбнулся, узнав тестомеса Фимку – этот парень всегда приходил первым.
Потянулся к засову, забурчал:
– Так‑таки и высоко? А по мне – так только что встало.
– Да ты что, философ? А ну‑ка, посмотри сам!
Алексей отворил дверь, улыбнулся…
…и увидел стоявшего за тестомесом бандита Романа Родинку.
– Этот, – спокойно кивнул злодей.
И – сей же миг – выскочили, навалились на несчастного сторожа дюжие молодцы янычары.
Заломили за спину руки, накинули на голову пыльный мешок, повели куда‑то…
Господи! Сволочи одни…
Пей и возрадуйся.
Что завтра нас ждет, что в грядущем –
Кто это знает из нас?
Паллад
…кругом.
Кругом была теснота, темнота, сырость… еще и пахло дерьмом да гнилой соломой, на которую, кстати, Алексея и бросили, не особенно‑то церемонясь. Лязгнула дверь… Железная, что ли?!
Узник тут же вскочил, звякнув сковывавшими ноги цепями, протянул руку… нет, деревянная. Какое‑то крепкое дерево – дуб, бук, граб – а вот полосы, похоже, да – из железа. А с той стороны – засов.
Интересно, чего ж так темно‑то? Вроде день… утро даже… Впрочем, не полная тьма, кое‑что рассмотреть можно. Узкая камера с высоченными стенами – настоящий каменный мешок, и свет проникает откуда‑то сверху, из какой‑то щели – а до нее уж точно, никак не достанешь, разве что отрастить крылья да взлететь.
Так… что там, в углу? Судя по запаху, отхожее место… да, так и есть. Узкое – при всем желании не пролезешь. Точно – мешок. Интересно, отхожее место есть, а как насчет гм… процесса противоположного? Кормить‑то будут или как? Может, имеет смысл поскандалить? Что ж, можно. Если собственных ребер не жалко. Ладно, подождем до допроса – а уж там посмотрим. Кстати, какие обвинения они ему собираются предъявить? А также весьма интересно, кто это они? Люди султана, на которых работал Родинка? А, может быть, какое‑нибудь частное лицо – или лица?
