Неизвестный - i_cefaf74c327504af
– Она вернется! – уверенно произнес Майкл, прислонившись спиной к Оливии, он обеими руками прижимал ее руки к своей худой мальчишеской груди.
В обществе друг друга они черпали поддержку. Им двоим особенно сильно не хватало Джорди, и в этом совместном бытии, с одинаковой болью в сердце, они находили успокоение.
После Оливия поднялась в свою комнату. Там было прибрано. И эта обстановка подчеркивала иллюзорность того, что произошло здесь между ней и Джорди почти три недели назад. Ни единого следа пребывания Джорди.
Затем они с Эрикой пришли в комнату девушки. На стуле висел ее свитер, на спинке кровати – джинсы. Та одежда, которая промокла в последний день, и Джорди не взяла ее с собой.
Оливия удержалась от бешеного желания схватить их и прижать к сердцу. Комната выглядела одновременно покинутой и такой, что в ней чувствовалось аура жильца. Присутствие Джорди ощущалось повсюду. Даже в на удивление заправленной кровати. Она сделала то, чего никогда обычно не делала, так как знала, что не вернется.
– Никого сюда не заселяй, – сказала Оливия Эрике, которая стояла рядом.
Эрика кивнула, потом спросила:
– Ты голодна? Или, как Джорди, объявила голодовку?
Оливия резко обернулась, когда ее помощница произнесла имя девушки, и удивленно посмотрела на нее.
– А Джорди объявила голодовку?
– Пойдем в твой кабинет, и ты расскажешь мне все по порядку, а потом я тебе.
– Я потеряла телефон, – просто сказала Оливия, прикрывая глаза и потирая лоб, как она всегда делала, когда ощущала себя неуютно.
Они разместились в ее кабинете на софе.
– Еще в аэропорту. И обнаружила это только в отеле. А в телефоне у меня было все. Абсолютно все. В почту я не зашла, потому что не помню пароль, я им никогда не пользовалась. Сайт на реконструкции, в справочной наш старый телефон, – кратко рассказала Оливия. – И начался самый настоящий кошмар. Такой фрустрации я не испытывала, наверное, никогда. Сначала я целыми днями сидела в отеле, надеясь на ваш звонок. Днем сидела и смотрела на телефон, начиная ненавидеть его за молчание. Ночью спала в обнимку, чтобы не пропустить звонок. Потом поняла, что с характером Джорди ждать от вас звонка бесполезно.
Оливия даже попыталась рассмеяться.
– Грегуар дал тебе развод? – спросила Эрика о главном.
– Нет, – покачала головой молодая женщина. – Я, когда позвонила ему еще отсюда, сказала, что просто хочу официально оформить конец наших отношений. Но когда он увидел уже в Нью-Йорке, как я сходила с ума, то в нем проснулась ревность. Он понял, что все дело в другом человеке. Причем, ты же понимаешь, что для меня сходить с ума очень нехарактерно. Поэтому он как-то сразу сделал правильный вывод, что этого кого-то я полюбила так, как никогда его не любила. И началось. Он стал просто избегать меня. Говорил, что очень много работы, и просто тянул время. Затем у него началась предвыборная кампания, и он настоял на том, чтобы я поехала с ним в Буффало, чтобы у нас было больше времени все обсудить и прийти к обоюдовыгодному решению. И я поехала. Этот маячащий на горизонте, но постоянно ускользающий муж лишил меня остатков разума. А он, оказывается, хотел совершенно обратного.
– Что значит – поехала с ним? – аккуратно уточнила Эрика. – Ты думала о том, чтобы вернуться к Грегуару?
– Нет! Конечно, нет! – воскликнула Оливия с горячностью, ясно показывающей, как она относится к одной только мысли об этом. – Ни в коем случае.
Оливия опять прикрыла глаза.
– Господи! Сколько глупостей! Надо было сразу же возвращаться домой! – она тяжело вздохнула. – В конце концов, я не выдержала, бросила все и уехала обратно. Теперь, как я вижу, спешки с разводом нет, – она невесело рассмеялась. – Я могу разводиться хоть год. И именно так я и сделаю. Без согласия Грегуара эта процедура примерно столько и продлится.
Оливия замолчала, обводя рассеянным взглядом свой кабинет, по которому уже успела соскучиться.
– Чем вы тут без меня занимались? – спросила она, переводя тему разговора, стараясь звучать беспечно. – Как крыша на гараже у Роберта?
– Крыша на гараже? – переспросила Эрика, тоже принимая веселый тон. – А ты разве не заметила, что автобус стоит на улице? А все потому, что крыша совсем прохудилась после ремонта Джорди. Не крыша, а решето теперь!
– Она ее доломала? – спросила Оливия довольным голосом, и лицо ее расплылось в невольной улыбке.
Ясно представляя себе всю картину, молодая женщина впервые за время своего возвращения искренне и легко рассмеялась.
Они говорили «Джорди», произносили ее имя, беспокоя больное место, но от этого было и больно, и сладко.
– Подожди, – опомнилась Оливия, и взгляд ее стал серьезным, а в глазах появилась надежда. – А Бали? Он ведь здесь?
Эрика отрицательно покачала головой.
– Джорди взяла его с собой? – удивилась хозяйка пансионата.
– Я не знаю. Но его нет с того дня, как она ушла. Кстати, должны ли мы сообщить в полицию о ее исчезновении? – спросила Эрика.
Она должна была об этом спросить.
– Нет, – тихо, но твердо ответила Оливия. – Всю ответственность я беру на себя. Полиция не будет ее искать.
Они опять было замолчали, но молчание было невыносимым, поэтому Оливия, хоть и знала ответ, спросила:
– А она не сказала Майклу, куда собирается?
– Нет. Не сказала. Майкл просто говорит, чтобы мы за нее не переживали и на нее не сердились. Она не могла остаться. И это правда. Я все видела своими глазами. Она бы убила себя, если бы осталась еще хоть на день. Хорошо, что всю крышу не разнесла.
Оливия опять улыбнулась. Мысль о том, что Джорди бушевала во время ее отсутствия, грела изнывающую от тоски душу.
Наконец, Эрика ушла вниз распорядиться об ужине, и хозяйка пансионата осталась одна. Она с новой силой почувствовала, насколько ей одиноко без Джорди там, где всегда было радостно и хорошо. Выйдя в коридор, Оливия направилась туда, куда только и могла пойти – в комнату девушки. Там она осторожно, чтобы не дай бог не потревожить оставленный Джорди порядок вещей, прошла вглубь и опустилась в кресло-качалку, перекочевавшее в комнату Джорди еще с тех времен, когда в кабинете Оливии шел ремонт, а Джорди вывихнула ногу и хозяйка пансионата взялась за ней присматривать, совершенно не подозревая, к чему это приведет.
Оливия закрыла глаза, позволяя мерному качанию кресла убаюкивать себя, а себе, наконец, позволяя слезы. Тихие беззвучные слезы.
Глава 15. Пол года спустя
Наступила и прошла осень. Вслед за нею зима. Весной Грегуар согласился прилететь на свой бракоразводный процесс и тем самым завершить его.
Он сдержал слово, и вот, в конце апреля Оливия с Грегуаром стояли около здания городской ратуши Аугсбурга. Свободные друг от друга. Несмотря на то, что Оливия рассчитывала находиться в совершенно другом состоянии по завершению развода, не одна, а с любимым человеком, она все равно была очень рада своей вновь обретенной свободе.
Они с Грегуаром молчали. Последние минуты в обществе человека, который, как когда-то Оливия надеялась, станет ей опорой на всю жизнь, ее тяготили.
Грегуар в свои тридцать пять лет был высоким крупным мужчиной с густыми вьющимися волосами. Оливия помнила, как в молодости они были длинными, и он заделывал их в хвост. Сейчас же ее бывший муж носил короткую стрижку. Хвост не подходил к имиджу сенатора штата.
Они очень много пережили вместе, но Оливия не чувствовала связи. Она смотрела на этого мужчину, знала, что он любит ее, но также знала, что он никогда не любил ее так. Так, как Джорди. Он всегда любил ее для себя, не для нее.
И как раз в этот момент неловкого молчания она увидела, как по ступенькам к ним навстречу взбегал прокурор, бывший им с Грегуаром очень хорошим знакомым.
– Оливия! Грегуар! – радостно воскликнул Отмар, увидев их. – Что вы делаете возле городской мэрии? Опять женитесь?
– В этот раз наоборот, – ответил Грегуар, приветствуя старого друга. – Мы только что развелись. Можешь поздравить нас.
После того как прошло первое удивление, Отмар Шпрингер внимательно посмотрел сначала на Оливию, потому на Грегуара.
Женщина, которую он давно знал и которая всегда казалась ему образцом женственности, рядом с которой можно было представить исключительно сильного и властного мужчину, освободившись от оного, выглядела спокойной, как всегда прекрасной и... счастливой.
- Что-то, я посмотрю, бывшая невеста довольна больше бывшего жениха, – проговорил прокурор, стараясь шуткой развеять возникшее в груди тяжелое чувство. Эти двое всегда казались ему чудесной парой.
Все засмеялись.
– Так ты теперь свободна? – опять в шутку спросил Отмар. – И я могу попытать счастья?
Оливия с улыбкой покачала головой.
– Нет, я не свободна.
– А сейчас начинается самое интересное, – с раздражением произнес Грегуар, выпрямляясь и глядя поверх их голов, ясно давая понять, как он сыт по горло этой темой.
