Клэр Шеридан - Из Лондона в Москву
Во время ужина официант, внешне очень похожий на адмирала Beatty, и грудь которого была увешана наградами, спросил нашего адмирала, что он предпочитает из вин. Адмирал Хьюз посмотрел на официанта, затем перевёл взгляд на обилие медалей и произнёс: «По своим наградам вы ничуть не уступаете мне, и при этом вы спрашиваете, что я буду пить!». Все весело рассмеялись.
Слева направо – МакДермот; Зиновий Пешков, сын Максима Горького; Дик Шеридан; Хуго Кёхлер, морской офицер США; Филип Гиббс; мисс Форбс Робертсон, дочь сэра Джонстонa Форбс Робертсона, актера; мадам Лидия Лопухова, выдающаяся русская балерина; Клэр Шеридан; адмирал Хьюз
30 января. Нью-Йорк.
В шесть утра нас разбудил протяжный гудок. Спать дольше уже не представлялось возможным. В семь тридцать предстоял медицинский осмотр, а затем с адмиралом Хьюзом и Кёхлером мы отправились на завтрак.
Мрачное утро, дождливое и холодное, как будто мы подходили к берегам Англии. Миниатюрная Лопухова и я, держась за руки, стояли в очереди на паспортный контроль. Это долгая процедура. Многие на борту считали, что у меня возникнут здесь затруднения, и Кёхлер даже пообещал находиться рядом, если мне понадобится помощь. Очень мило с его стороны: ради нас ему предстояло медленно тянувшееся, скучное ожидание. Без задержки и помех я прошла паспортный контроль, и остаток времени провела в окружении журналистов. Ещё с верхней палубы я увидела скопление фотоаппаратов и камер. Держа Дика за руку, я стала спускаться по трапу. Внезапно рядом оказался Кёхлер, рассмеялся и подхватил Дика, помогая нам сойти.
Во время ланча к нам подошёл и представился господин Ли Кидик. Меня ждал настоящий сюрприз. Я опасалась встретить напористого и безрассудного человека, а он оказался таким приветливым и симпатичным! Под его подстрекательством за чашкой кофе мне пришлось давать длительное интервью представителю «New York Times». Эта газета любезно предложила опубликовать часть моего дневника, и я испытывала чувство благодарности к этому издательству. Но сотрудник «New York Times» показался мне автоматом в человеческом облике, не способным на проявления эмоций. Возникло ощущение, что говоришь с неодушевлённым предметом: совершенно отсутствовала реакция. За всё время он ни разу не улыбнулся, и ничем не проникся. Я очень старалась, но, кажется, безуспешно.
Наконец-то, мы на берегу. К половине четвёртого наступило настоящее столпотворение: проходили таможенный контроль. Но у меня не возникло осложнений, благодаря трём или четырём любезным сотрудникам таможни, один из которых представлял «Cunard Line». В какой-то момент мне понадобилась помощь. Конечно, она не замедлила явиться. Кёхлер занялся Диком и увёл его обратно на пароход, подальше от этого хаоса. Дик, обожавший этого мужественного морского офицера, с радостью подчинился. И снова, невозможно словами выразить чувство благодарности за заботу и терпение моих друзей.
Наконец, наша большая компания ехала в направлении отеля «Билтмор». Кёхлер на весь вечер забрал с собой Дика, давая мне возможность глубокомысленно побеседовать с четырьмя журналистами за чашечкой чая! Господи Кидик попросил свою секретаршу оказывать мне всяческую помощь. Она производит очень хорошее впечатление и будет сопровождать меня в поездках. Это ощутимая помощь. В восемь вечера я освободилась, и Кёхлер пригласил меня на ужин в Ритц, где впервые за весь день нам удалось поговорить в спокойной обстановке. Он с восторгом пересказывал мне забавные замечания Дика о Нью-Йорке. Один раз Дик спросил, почему на крышах небоскрёбов нет дымовых труб. Действительно, почему? Теперь придётся над этим задуматься! Дику очень понравились светящиеся рекламы, и он сделал вывод, что они помогают в освещении улиц!
В двенадцатом часу Кёхлер проводил меня до гостиницы. Дежурные администраторши, занявшие позиции за столами в конце каждого коридора, встретили нас осуждающими взглядами. Чувствуешь, как эти суровые дамы ведут учёт, наблюдая за перемещением публики, замечая, кто зашёл, в котором часу, как долго пробыл в номере. Кёхлеру надо было успеть на ночной поезд в Вашингтон. Сколько дьявольского удовольствия можно получить, подсматривая за другими! Часовой Троцкого с заряженной винтовкой не идёт ни в какое сравнение! Он даже не вызывал у меня чувство протеста или страха. Женщины на посту – ужасное явление, а их книга учёта прихода и ухода хуже любого штыка!
31 января. Понедельник. Гостиница «Билтмор».
Кажется, я здесь поселилась несколько недель назад! Не выходя из номера, я встретилась с массой народа: ко мне постоянно приходят. Весь день я позировала фотографам и давала интервью. Совсем не чувствую усталости. Стало привычкой быть начеку! Так не похоже на меня.
Что касается России, мне надоело рассказывать, что я думаю по поводу происходящих в ней перемен. Но всем это интересно. Моё терпение и моя вежливость не пропали даром. Представитель «New York Times», который произвёл на меня мрачное впечатление, написал замечательную статью о нашей беседе. Без преувеличений, в хорошем тоне и с полным пониманием. Но я больше не принадлежу себе. Я должна делать то, что мне говорит господин Ли Кидик. Очень непривычно. Такое чувство, будто я смотрю на себя со стороны. Как долго продлится эта ситуация, и что из неё получится?
Моя первая лекция состоится в следующую пятницу здесь, в Нью-Йорке. О Боже! За что я взялась! В шесть часов вечера встретиться со мной пришёл Джон Спарго.
Это неофициальный визит. Я почти ничего о нём не знала, но мне предстояло с ним ближе познакомиться. Он является здесь, или был раньше, ведущим социалистом. Англичанин. Джон Спарго знаком с большевистскими вождями. Он подарил мне свою книгу под названием «Величайшая неудача в истории» («The Greatest Failure in all History»). Будет интересно почитать описание Москвы с его точки зрения! Они должны его сильно ненавидеть.
Дик захотел, чтобы мы все вместе спустились в «Детскую», специальное помещение в гостинице для развлечения детей, заполненное игрушками. Они оба, Дик и Джон Спарго, стали кататься с игрушечной горки!
Джона Спарго очень интересуют Ленин и Троцкий. В Ленине он разочарован. Джон даже не считает его настоящим мыслителем. Утверждает, что у Ленина весьма посредственный ум, как, впрочем, и у Толстого. Это заблуждение, причислять Ленина к великим теоретикам. Троцкого он охарактеризовал как «вихрь, взметнувший сухие листья». Джон Спарго считает, что любой человек, наделённый энергией Троцкого, окажется способным создать армию и привести в восторг тупоголовых славян! Больше ни на что Троцкий не годится. Всё же Джон согласился с моими заверениями, что Троцкий достиг больших высот с того времени, как покинул США и отправился в Россию. Джон Спарго не смог поколебать моих убеждений, но мне были интересны его рассуждения. Он имеет способность делать точные и яркие замечания.
Позднее.
Я ещё не прониклась духом Нью-Йорка. Совершенно выбилась из сил: приходится много времени проводить в разъездах. В редкие периоды передышки я занимаюсь тем, что пишу открытки с выражением благодарности или вежливого отказа. Постоянно звонит телефон. Америка известна своей гостеприимностью и обилием развлечений. Тем не менее, я ощущаю одиночество в этом стремительном и процветающем обществе. Хожу на приёмы, где собирается такое количество людей, что можно уйти незамеченной, словно чужая. Имена для меня ничего не значат, а запомнить лица всех, с кем довелось встретиться, просто невозможно.
Америка поражает обилием еды, но способна ли она обеспечить каждого работой? Никогда раньше мне не приходилось работать, не получая отдачи от своего труда. Иногда забываю, что приехала в Америку не для развлечения. Со временем следует остепениться и проанализировать своих друзей. А до этого я просто плыву по течению. Запутанно, но интересно. Благодаря своей семье, я постоянно вращаюсь в высших кругах Нью-Йорка. Моя профессия открывает мне двери в артистическую среду. Поездка в Россию вызывает интерес и меня наперебой приглашают на, различного рода, политические мероприятия. Кажется, что нахожусь на потерявшем управление корабле, обдуваемого со всех сторон ветрами и отданного на милость бушующих волн. Если бы у меня рядом был надёжный и заботливый друг! Приходится надеяться исключительно на себя. Но в жизни трудности только закаляют. Преодоление препятствий можно сравнить с восхождением на гору в непогоду, когда в лицо дует пронзительный ветер, сбивая с ног. Из этой борьбы человек выходит закалённым и сильным.
«Я знаю, что мне повезёт, добро всегда побеждает». Эти слова я написала мелом на стене своей студии несколько лет назад. И жизнь доказала их справедливость. Это выражение неотделимо вошли в мою душу и моё сердце. И все же существуют такие моменты, как это было в Москве, когда чувствуешь одиночество, несмотря на людскую доброту и внимание.
