Мила Серебрякова - Три с половиной любви
Глаза старика сузились, он прерывисто задышал и отступил на шаг назад.
– Кто вы?
– Знакомая Победоносцевых. Точнее, они очень хорошие друзья моих родителей.
Даниил Львович еще раз окинул Копейкину взглядом – теперь уже подозрительным – и нехотя посторонился.
– Заходите.
Катарина прошла в маленькую уютную комнатку и, не успев сесть на стул, услышала резкий голос хозяина.
– Садитесь! – прокричал Даниил Львович.
– Вы знаете Победоносцевых? – спросила повторно Копейкина.
– Знал, – ответил дед, не глядя на Кату.
– Где они сейчас?
– Радмилка и Макар на том свете.
– Умерли?
– Давно.
Порывшись в сумочке, Ката извлекла фотографию.
– Посмотрите, пожалуйста, на снимок, это они?
Даниил Львович водрузил на широкий нос очки и взял из рук Копейкиной фото. С минуту он молча рассматривал его, затем кивнул:
– Да, они.
– Даниил Львович, а не могли бы вы рассказать мне о Победоносцевых?
– Кто вы на самом деле?! Только не надо лгать, я хоть и старый человек, но из ума еще не выжил. Если, как вы утверждаете, ваши родители знали Победоносцевых, то и вы должны быть в курсе всего.
– Но…
– Не знаю, кто вы и для чего пришли ко мне, но скажу одно – этих двоих, – дед кивнул наснимок, – нет в живых. И я не хочу с вами разговаривать.
– А родственники у Победоносцевых есть?
– Уходите! – Старик встал.
– Послушайте, мне очень надо это знать.
– Я ничего не скажу. – Даниил Львович вышел в прихожую, открыл входную дверь.
Через секунду Катка оказалась на лестничной площадке, а негостеприимный хозяин с силой захлопнул дверь. Делать нечего, придется попытать счастье у Анны Александровны. Хотя, если верить брюнетке – а врать-то ей точно нет никакого смысла, и старушенция действительно не в своем уме, – глупо рассчитывать на удачу.
Выудив из кармана мобильник, Катка в очередной раз набрала номер Антонины. На седьмом гудке трубку сняли. Представившись близкой знакомой Зинаиды Андреевны, Копейкина попросила разрешения приехать к Антонине для важного разговора.
– Конечно, приезжайте, – заверещала сестра Маховой. – Я весь день дома, буду ждать.
Анна Александровна, возраст которой стремительно приближался к славному столетнему юбилею, смотрела на незваную гостью снизу-вверх. Рост долгожительницы едва лидотягивал до полутораметровой отметки, а весила бабулька, наверное, чуть больше девочки-первоклашки. Хрупкая фигурка была облачена в серое вязаное платье, на плечи Анна Александровна накинула цветастый платок, голова была повязана белой косынкой, из-под которой выбивались седые волосы.
На морщинистом лице старухи отразилось любопытство. Она смотрела на Катку и вытягивала губы трубочкой. Она что-то шептала, но шептала настолько тихо, что разобрать слова не представлялось возможным.
Ни с того ни с сего Анна Александровна выкинула вперед руку – словно пыталась толкнутьКопейкину – и пропищала:
– Ты кто?
– Меня зовут Катарина.
– Ты кто? – повторила старушка, боязливо озираясь.
– Анна Александровна, разрешите мне пройти в квартиру. Вот мой паспорт, посмотрите, я пришла к вам без задней мысли. Нам надо поговорить.
– Ты одна?
– Да.
– Они за тобой не следили?
– Кто они?
– Ну, они, понимаешь?
– Нет.
– Не следили или ты не понимаешь?
– Не следили, – на всякий случай ответила Катка.
– Проходи, но не шуми, они сейчас спят.
Очутившись в захламленной прихожей, Катка замерла в нерешительности.
– Не стой, не стой, проходи.
– Куда?
Старуха указала на дверь. Ката несмело вошла в комнату, служившую хозяйке сразу и спальней, и кухней. Рядом с металлической кроватью, на облупившейся табуретке, стояла маленькая и ужасно грязная электрическая плитка. У окна дубовый стол, на котором высилась гора грязной посуды. Повсюду были расставлены банки с разноцветной жидкостью. Вместо обоев на стенах красовались старые пожелтевшие газеты, с потолка свисала лампочка Ильича. В комнате витал кислый запах, и у Копейкиной запершило в горле. Она закашлялась.
– Анна Александровна, можно отодвинуть занавеску и открыть окно?
– Нет! – закричала старуха. – Ни в коем случае! Тогда они сразу сюда заберутся, они этого только и ждут. Ждут света!
– Кто они?
– Эльфы.
– Эльфы?!
– Ну да, эльфы, когда в комнате светло, они сразу сюда прибегают. От них потом неизбавишься, поэтому мне и приходится жить в темноте.
– Я всегда считала, что эльфы любят темноту, – сказала Копейкина.
– Нет. Видишь зелье? – старуха указала на банки. – Каждый день я опрыскиваю им комнату. Зелье отпугивает эльфов, особенно вон то, красное, – бабка захихикала. – Ох, как же они его боятся, стервецы!
Катка поняла, к Анне Александровне она пришла напрасно. Как бы теперь убраться отсюда поскорее? А долгожительница продолжала хихикать.
– Я живу в одной комнате, в другой полно эльфов. На кухню ни ногой, там их нора. Ты была когда-нибудь в норе эльфов? Нет? Тебе повезло. А меня они один раз насильно к себе затащили, там сыро и жутко. Страшно! Знаешь, что такое настоящий страх? У-у-у!..
– Анна Александровна, сколько вам лет?
– Девяносто семь, – ответила бабка и внезапно покачнулась.
Опасаясь, что бабулька упадет, Ката подалась вперед, успев схватить ее под локоть.
– Ой, – улыбнулась Анна Александровна, – голова опять закружилась. Погода, окаянная, житья не дает. Парит сильно, и дождя которую неделю нет.
Анну Александровну будто подменили, лицо ее просветлело, она перестала сутулиться, в глазах блеснул огонек.
– Скажите, а эльфы всегда здесь жили? – спросила Ката, наблюдая за реакцией старушки.
– Какие эльфы? Бог с тобой, не знаю я никаких эльфов.
– Анна Александровна, вы помните соседей по фамилии Победоносцевы? Макар и Радмила Победоносцевы, – спросила Копейкина, боясь, что у старой дамы вновь помутится в голове.
– Макара? Раду? Конечно, помню.
– Где они сейчас? Они живы?
– Думаю, нет.
– Думаете или действительно нет?
– Она точно умерла.
– А муж?
– Наверное, тоже. Не знаю… Да, скорее всего, умер.
– Посмотрите на фотографию, вы их узнаете?
Старуха взглянула на фото, и ее тщедушное тело содрогнулось в ознобе.
– Это он! – Она ткнула костлявым пальцем в Макара.
– Кто?
– Король.
– Какой король?
– Король эльфов.
– Анна Александровна, а женщину вы узнали?
– Да.
– Кто она?
– Она дьявол! И сейчас ее дух хочет пробраться сюда, но у него ничего не получается, потому что у меня есть зелье, – Анна засмеялась. – И он… Он тоже дьявол, страшный тип, а ведь был уважаемым человеком. И профессия благородная. У него всегда была такая выправка, солидный мужчина.
– В каком году умерла Радмила?
– Давно, очень давно, когда на земле еще не было света, – старуха закатила глаза.
– Я пойду. – Катка встала.
– Иди, но только осторожно, они повсюду. На первый взгляд их не видно, но это не так. Просто они очень хорошо прячутся и наблюдают за нами.
– Я постараюсь.
– Подожди, возьми банку с зельем. – Анна Александровна протянула грязную емкость с коричневой жидкостью.
– Не надо.
– Бери-бери, пригодится.
На улице Катарина первым делом избавилась от «чудодейственного» зелья. Анну Александровну ей было по-человечески жаль. Прожить целый век, а под конец жизни лишиться рассудка, такого даже врагу не пожелаешь.
К Антонине Андреевне она ехала с тяжелым сердцем, все вокруг виделось исключительно в мрачных тонах, плюс ко всему к ней стремительно подступала хандра.
Антонина Агеева встретила Катку по-матерински ласково. Коснувшись кончиком пальца ямочки на щеке, Антонина Андреевна улыбнулась:
– Я представляла вас иначе, думала, раз вы дружили с Зиной, значит, вам хорошо за пятьдесят. Я ошиблась. И рада этому.
Вглядываясь в лицо Агеевой, Катка никак не могла отделаться от мысли, что перед ней стоит Зинаида Махова. На первый взгляд Антонина была вылитой копией покойной сестры. Ну просто одно лицо. И лишь потом становились заметны отличия: небольшая горбинка на носу, чуть полнее губы и выше скулы. Что же касается тяги к непрекращающейся болтовне, то в этом преуспели обе сестренки. Антонина Андреевна была такой же словоохотливой и любопытной.
– Не стойте на пороге, это плохая примета, проходите в большую комнату. Она служит мне и гостиной, и столовой одновременно. На беспорядок внимания не обращайте. Я только завтра собралась сделать в квартире генеральную уборку. Хотя толку от нее мало, пыль появляется уже к вечеру. Я недавно купила новый разрекламированный пылесос, а он оказался не таким уж и мощным. Сколько раз зарекалась, что не поведусь на рекламу, так нет, дернул черт. Обратите внимание на этот портрет. Узнали? Это я в молодости. Симпатичная, правда? Рисовал меня лучший друг моего первого мужа. Кстати, он мог бы стать неплохим художником, но, к сожалению, спился.
