Ганнибал - Лиловый (Ii)
Тревога никак не покидала его, и тогда он прибег к старому способу борьбы с ней: принялся методично раскладывать напугавший его сон по полочкам.
Сон напугал его, потому что был слишком реалистичным. Хотя, по правде говоря, Леарзе всегда снились яркие цветные сны, -- или почти всегда, -- на этот раз... да, этот сон был слишком мрачным. Вроде бы в самой черной реке не было ничего такого, и ночной лес был всего лишь ночным лесом, но...
И этот человек. Леарза быстро понял, что больше всего насторожило его: последние слова незнакомца в плаще.
"Тебе никуда не уйти от нас".
От самой этой фразы веяло пугающей безысходностью.
Неизвестно, сколько бы он так просидел один, охваченный тревогой; возможно, и до утра, но тут на лестнице его напряженный слух различил человеческие шаги. Леарза почти с облегчением вскинулся.
На кухню вошла Волтайр в шелковом халате, накинутом на плечи, увидев его, от неожиданности воскликнула.
-- Это я, -- смутился Леарза. -- Извини, я напугал...
-- Ничего, -- переведя дух, ответила женщина. -- Что ты тут делаешь в темноте?
-- Я, ну... в общем... ловец снов действительно не помогает, -- криво улыбнулся он. Волтайр подошла к столу и включила крошечную лампочку в тканевом абажуре; темнота рассеялась немного, и их лица окутало золотым сиянием.
-- Кошмар приснился? -- поняла она. Леарза уныло кивнул.
-- Мне вообще... иногда снятся пугающие сны, -- признался он. -- Странные. Я боюсь, что это может значить что-нибудь плохое.
-- Да брось, -- мягко сказала Волтайр, ставя чайник. -- Всем время от времени снятся кошмары. А ты столько всего пережил. Когда Бел впервые ушел на задание, мне полгода потом снились вариации на тему его гибели. Не самое приятное было время, -- она коротко рассмеялась.
Она была такой домашней в тусклом свете маленькой лампочки, в своем шелковом халате с крупными цветами, чем-то напомнившем ему о Каине... тогда еще Абу Кабиле. Леарза почувствовал, что немного успокоился.
-- А ты знаешь, почему он решил стать разведчиком? -- спросил Леарза, желая переключиться на более реальный, спокойный мир, к которому он уже успел понемногу привыкнуть.
Волтайр пожала плечами.
-- Бел из тех людей, которые вечно идут по пути наибольшего сопротивления, -- сказала она просто. -- С его характером у него было меньше всего шансов стать хорошим разведчиком, но он добился своего. ...У нас ведь большая разница в возрасте, он говорил тебе? Когда я была маленькой, -- она рассмеялась, -- Бел был моим кумиром. Я тоже хотела стать разведчиком, пока он учился в ксенологическом, даже пыталась читать его учебники, но ничего почти не понимала.
-- И поэтому раздумала?
-- Нет, нет, -- улыбнулась Волтайр; чайник вскипел, она достала две кружки и принялась наливать чай. -- Со временем я поняла, что технологии интересуют меня куда больше. Да и с математикой у меня складывалось лучше, чем с физкультурой.
Леарза отхлебнул чай из кружки. Этот напиток ему нравился, хоть и меньше, чем привычный кофе. На кухню вернулся прежний уют и тепло, напротив него устроилась Волтайр, и ее волосы отливали рыжеватым от лампы, кадка с цветком превратилась из чудовища обратно в горшок, а за широкими окнами в лунном свете серебрились яблони.
-- Ведь Бел провел на Руосе добрых десять лет, -- заметил Леарза, задумавшись. -- Наверное, ты сильно скучала по нему. Разведчикам, должно быть, вообще трудно?..
-- У многих из них нет семьи, -- просто сказала Волтайр. -- Потому и Бел никогда даже не думал о том, чтобы жениться. ...Я привыкла. Это когда я была маленькой девочкой, я не отходила от него ни на шаг, -- ее лицо даже посерьезнело, будто от каких-то воспоминаний. -- Он сильно ругался с отцом из-за своей профессии, отец был против, так что со временем Бел стал приезжать к нам все реже и реже. Когда он улетел на Венкатеш, провожать его пошла я одна, и то он рассердился и прогнал меня.
-- ...Зря он, -- неловко произнес Леарза. Волтайр пожала плечами.
-- На Венкатеше они пробыли три года с небольшим, -- продолжала она. -- За это время отец остыл, и когда Бел вернулся, мы позвали его обратно, но он большой упрямец, отказался и остался жить в общежитии для разведчиков. Только потом уже, когда мама с папой погибли в катастрофе, а я осталась совсем одна, он пожалел меня, и какое-то время мы жили здесь вдвоем.
Леарза опешил.
-- Ваши родители погибли?..
-- Да, -- спокойно подтвердила женщина. -- Они были на лайнере, направлявшемся с Айолы, когда произошла ошибка в вычислениях бортового компьютера, и лайнер столкнулся с астероидом. Все погибли. Мы не боги, и подобные оплошности иногда случаются.
-- У-ужасно, -- растерялся он, не зная толком, как реагировать, но Волтайр улыбнулась ему.
-- Ничего, это было уже давно. Хотя, может, наша семья в этом плане немножко невезучая. Я в те дни, помню, очень боялась, что Бел погибнет на одном из заданий, и пыталась заставить его бросить свою работу, -- она даже рассмеялась. -- Дело в том, что его родная мать тоже умерла не своей смертью, она тяжело болела и согласилась на эвтаназию... ассистируемое самоубийство. -- Увидев выражение лица Леарзы, она спешно добавила: -- Но это было еще давней того, что ты. Бел был еще мальчишкой.
-- Я как-то... даже не думал, что в
этом
мире случаются такие вещи, -- пробормотал Леарза. -- Мне казалось, здесь все умирают только от старости, ну, или... как мне говорили, если надоедает жить, но это ж сколько лет надо прожить, чтоб надоело!..
Волтайр пожала плечами.
-- Да нет, всякое случается, -- сказала она. -- Люди погибают в несчастных случаях, и до сих пор существуют некоторые болезни, которые еще не научились лечить, и даже самоубийства случаются, -- я имею в виду, не те, о которых тебе говорили. А уж среди разведчиков умереть от старости считается плохим тоном. Один из учителей Бела, которым тот особенно восхищался, когда почувствовал, что старость приближается, разогнался на своем персональном шаттле до третьей космической и направил корабль точно по центру звезды. Конечно, его шаттл сгорел без следа. Я слышала, Каин говорил, что мечтает сделать так же когда-нибудь.
-- Дурак, -- вырвалось у Леарзы; женщина беззаботно рассмеялась.
-- Ну, -- произнесла она, -- зато ты успокоился после своего кошмара, я погляжу. ...Может, ловец снов уже просто слишком старый? Хочешь, я сделаю еще один?
-- Д-для меня?
-- Почему бы и нет, вспомню детство.
Он смутился.
-- Спасибо.
Она убрала чашки со стола, улыбнулась ему на прощанье и пошла к себе.
***
Окружающий его мир преимущественно состоял из двух цветов: черный и золотой с вкраплениями алого.
Он давно привык и мало представлял себе иную жизнь, даже когда ему снились редкие сны о невозможном, когда в этих снах он видел себя аристократом в богатом красивом особняке на холме, особняк был монохромным, а потом широкие пустые комнаты заливало багрянцем.
По правде говоря, остальные считали его туповатым и редко думали о нем, остальные рабочие воспринимали его, как объект обстановки, к тому же, жил он прямо при заводе в маленькой тесной каморке и редко выходил наружу.
Его бедная сумасшедшая мать видела в новорожденном уродце будущего принца и дала ему нелепое, звучное имя; имя это совершенно не шло ему, потому на заводе все его звали просто Черным: он и вправду вечно был покрыт толстым слоем пыли и казался чернокожим, только поблескивали белки глаз в темноте, а в его темных зрачках отражалось желтое пламя.
Он давно привык и откликался. Собственно говоря, он откликался и на "эй", и на "посторонись", потому что это были самые распространенные слова, обращаемые к нему.
Черный занимался тем, что сгребал шлак и следил за тем, чтобы чаши не переполнялись.
Черный мало разговаривал, и казалось, что он вообще плохо знает язык; многие слова для него и вовсе оставались загадкой, он не очень понимал, чем день отличается от ночи и что такое весна. Ему было все равно. Доменная печь работала круглые сутки, работу останавливать было нельзя и на минуту, поэтому и днем, и ночью на заводе были люди, сменявшие друг друга трижды, а Черный продолжал копаться в шлаке, часто не замечая, что отработал уже две смены вместо одной, и только уходил в свою каморку, когда вспоминал, что давно не ел и не спал.
Мир Черного был строго поделен на части, на противоположные стороны, между которыми зияли бездонные пропасти. Как был черный цвет и желтый цвет, так были бездушные и аристократы. Он страстно мечтал быть аристократом, но знал, что никогда не сумеет одолеть непреодолимую пропасть, за которой -- огромные особняки, ясное небо и богатые платья. Он ненавидел мир, окружавший его: мир шлака и чугуна, но это было единственное доступное для него место.
По словам управляющих, Черный отличался непроходимой тупостью, вследствие которой не мог даже работать слесарем, потому что металл в его заскорузлых руках гнулся и ломался в самый неподходящий момент.
