Васильев В.В - Подвалы кантовской метафизики
Мы видели, что уже в первом издании "Критики" Кант выполнил это условие, различив две стадии полной субъективной дедукции "сверху" и "снизу". Во втором издании Кант не только прояснил соотношение частей дедукции и обозначил главный мотив указанного различения - нечувственное происхождение категорий - но и избавился от "устаревшего" уже в первом издании определения рассудка через отношение единства апперцепции к синтезу воображения. Во втором издании "Критики" Кант просто отождествляет рассудок с синтетическим единством апперцепции (В 134). Вопрос же о том, почему мы имеем именно такие, а не какие-либо другие категории, легко решавшийся при соотнесении категорий с модусами определенных форм чувственности, во втором издании "Критики" признается Кантом выходящим за пределы нашего познания (В 145-146), что представляется неизбежным следствием придания самостоятельности чистым понятиям рассудка. Характерно, что говоря здесь о невозможности объяснения, почему у нас есть именно такой набор категорий, Кант приравнивает их в этом отношении к пространству и времени (В 146), которые и в рамках прежней схемы (наряду с воображением и апперцепцией и в противоположность рассудку) относились к числу первоначальных и ни из чего не выводимых субъективных источников познания (А 94; XXIII: 18).
Окончательное прояснение композиции полной субъективной дедукции дает нам возможность уточнить кантовское понимание одной из самых таинственных и важных проблем критической философии: отношения чувственности и рассудка.
Приступая к дедукции категорий, Кант должен был решить две едва ли не взаимоисключающие задачи: доказать необходимое отношение категорий к явлениям и в то же время не допустить слияние категорий с формами чувственности. Эти цели в итоге достигаются Кантом, с одной стороны, через различение двух стадий дедукции, помогающее отделить категории от модусов конкретных форм чувственности, с другой - с помощью отождествления предметов, необходимо относящихся к категориям, не с явлениями вообще, а лишь с теми явлениями, которые могут быть осознаны, или стать объектами восприятия, и подобная оговорка оставляет сами явления со стороны их формы как бы "безразличными" к категориям. Таким образом, ни категории не связаны с формами чувственности, ни формы чувственности сами по себе - с категориями, и тем не менее все предметы чувств, которые могут быть восприняты (те явления, которые не могут быть предметами восприятия, есть для нас ничто, а так как они не имеют самостоятельного существования, то они вообще ничто - А 117, 120), необходимо подчинены категориям.
Завершая главу, суммируем не то, что сделано в ней, а то, что не сделано. Не удалось выяснить, какое место в структуре "полной" субъективной дедукции занимает "достаточная" дедукция категорий. Более того, мы могли бы даже заметить некоторую тенденцию к вытеснению "достаточной" дедукции на периферию аргументативных путей субъективной дедукции, отправной точкой которых является понятие апперцепции. Этот вопрос будет изучен в следующей главе, и мы увидим, что он окажется решающим для понимания структуры кантовской аргументации в трансцендентальной дедукции категорий в целом.
ГЛАВА 4.
ВЫЗВОЛЕНИЕ
1. Центральный аргумент полной субъективной дедукции.
В этой главе мы уточним содержательные моменты кантовской аргументации в полной субъективной дедукции категорий. Для этого надо будет свести воедино два крупнейших аргументативных блока дедукции, выявленных в предыдущей главе. То, что вопрос о роли "достаточной" дедукции категорий в аргументативной системе полной субъективной дедукции не получил автоматического разрешения при исследовании в предыдущей главе формальной структуры трансцендентальной дедукции категорий, наводит на мысль о возможных трудностях, которые могут препятствовать установлению точного соотношения между полной и "достаточной" дедукциями.
И действительно, для решения этой проблемы придется выйти за рамки дедукции из "Критики" и обратиться к ее более ранним вариантам. Но прежде надо рассмотреть вопрос о соотношении "достаточной" и полной дедукций, а также более общий вопрос о содержательных особенностях кантовской аргументации в дедукции в целом именно на материале "Критики чистого разума" Начать же этот анализ удобно с изложения обобщенной схемы взаимодействия рассудка, воображения и чувственности, опирающейся на результаты, полученные в предыдущей главе при обсуждении различных аспектов кантовской позиции по вопросу о необходимом отношении явлений к категориям.
Итак, Кант рисует следующую картину взаимодействия наших познавательных способностей (19
). Чувственность поставляет нам многообразие представлений, но говорить о их реальном существовании можно лишь в том случае, если эти представления могут быть осознаны нами (А 120). Всякий конкретный акт осознания подобных представлений необходимо связан с возможным самосознанием (А 116), т.е. всякое восприятие предполагает возможность присоединения к нему акта "я мыслю" (В 132). Другими словами, все представления чувств связаны с Я, от которого a priori неотделимо численное тождество (А 108, 116; В 133-134).
Таким образом, a priori известно, что все представления должны быть объединены в мыслящем субъекте. Поскольку речь идет о чувственных представлениях, это объединение достигается в результате синтетической деятельности продуктивного воображения (А 118). На эмпирическом уровне эта деятельность получает название синтеза схватывания (А 120-121; XXIII: 18), на априорном - трансцендентального синтеза продуктивного воображения (А 118; В 150, 164) или чистого синтеза схватывания (А 100). Трансцендентальный синтез составляет условие синтеза схватывания (В 164), формы же трансцендентального синтеза задаются категориями (А 119; В 152, 164).
Из всего этого Кант делает вывод, что все чувственные представления, которые могут быть восприняты, т.е. имеют отношение к Я, связаны друг с другом продуктивным синтезом воображения сообразно категориям (В 164-165).
Так выглядят кантовские описания "действия рассудка на чувственность" и "первого применения его к предметам возможного для нас созерцания" (В 152). Именно здесь сосредоточены положения, составляющие ядро трансцендентальной дедукции категорий и позволяющие объяснить возможность априорных синтетических познаний с помощью категорий.
Между тем, картина взаимодействия познавательных способностей оказалась бы неполной без учета других функций воображения и "остальных способов применения" рассудка к предметам чувств (там же). Так, мало собрать представления в душе с помощью синтеза схватывания, и если бы мы не обладали способностью припоминания ранее воспринятого, включающей в себя воспроизведение удержанных синтезом схватывания представлений и идентификацию воспроизведенного с ранее воспринятым (А 99-104, 120-122), то собранные в душе представления не могли бы поставлять материал для целостных образов (А 122), в которых наличные впечатления связываются с представлениями, сопровождавшими их в прошлом. В свою очередь, подобное объединение представлений лишь в том случае может претендовать на соответствие с многообразным эмпирических созерцаний, если мы обладаем способностью ассоциации представлений в воображении, т.е. такого их соединения, которое определяется частотой их совместного появления в восприятии (А 100, 121).
Ассоциативные связи представлений носят, однако, субъективный характер, и для придания им объективного значения мы должны помыслить эти связи в качестве необходимых (А 104), что, как показано в "достаточной" дедукции, может быть осуществлено только с помощью категорий (А 111). Превращение субъективных ассоциаций в объективные суждения опыта есть, по всей видимости, не что иное, как второе (ср. В 152) применение рассудка к предметам чувств. Условием же этого применения, равно как и предшествующего ему ассоциативного соединения представлений, оказывается внутренняя ассоциированность явлений (А 121), возникающая в результате " 0первого" применения рассудка к явлениям (ср. В 152; А 113-114, 118, 123).
Что же дают эти кантовские формулировки для прояснения аргументативной структуры дедукции, в частности, для уточнения соотношения "достаточной" и полной субъективных дедукций?
Первое впечатление таково, что "достаточная" дедукция вовсе не включается Кантом в структуру полной субъективной дедукции, доказывающей необходимое отношение явлений к категориям.
В самом деле, "достаточная" дедукция привлекается Кантом для доказательства необходимости категорий при переходе субъективных связей представлений в объективные. Но этот вопрос рассматривается им в рамках обсуждения второго применения рассудка к предметам созерцаний. Поэтому вполне возможно, что "достаточная" дедукция действительно не имеет отношения к анализу особенностей "первого" применения рассудка к явлениям, т.е. к доказательству необходимого отношения последних к категориям, составляющему цель полной субъективной дедукции.
