Chinenkov - Po tu storonu
– Почему вы так некорректно обращаетесь с посетителем, майор Овчаренко?
– Так ведь он… – майор растерянно развёл руками.
– Покиньте кабинет, Вячеслав Тимофеевич! – приказал комиссар.
Как только подчинённый ретировался за дверь, комиссар окинул недовольным взглядом кабинет.
– Ну, как тебе здесь нравится? – спросил он, переведя взгляд на Бигельмана.
– Я… я…
Иосиф зарыдал, будучи не в силах выговорить слово. Комиссар сел за стол. На его хмуром лице не было и тени благодушия. От его пронизывающего взгляда Иосиф побледнел, его бил озноб.
– Меня зовут Сергеем Арсеньевичем, – заявил комиссар. – Я готов выслушать тебя и решить, как быть с тобой дальше. Ну так что, тебя устраивает моё предложение или поступим иначе?
– Нет, – замотал головой Иосиф. – Я расскажу всё, что вас интересует, спрашивайте!
– Меня интересует цель приезда Бурматова в Ленинград и всё, что с этим связано, – сказал комиссар. – Меня интересуют ваши отношения с этим господином! Я буду слушать тебя внимательно, и чем больше ты мне расскажешь интересного, тем будет лучше для тебя лично и для принятия мною в отношении тебя правильного решения!
– Хорошо, я расскажу всё! – поспешил с заверениями Иосиф. – И я сделаю всё, что вы прикажете!
– Тогда начинай, очищай душу от грязи, – сказал комиссар, устраиваясь поудобнее. – Я сгораю от нетерпения всё это услышать…
*
В Москве вышедших из вагона Боммера и Мавлюдова встретил молодой человек и усадил в автомобиль.
– Куда мы едем? – поинтересовался у Боммера Азат. – Я не раз бывал в Москве, но по этим улочкам ездить не приходилось.
– Я, как и обещал, везу тебя на встречу с коллегами, – пояснил Мартин. – Сегодня ты должен оставить о себе хорошее впечатление!
– Но-о-о… Они меня терпеть не могут, – засомневался Азат. – Я же говорил, что они меня считают чуть ли не шарлатаном! Не учёным, а шаманом в науке.
– Фу, сколько можно убеждать тебя в обратном, товарищ Рахим? – поморщился Боммер. – Мы с тобой и в Ленинграде, и в поезде «дискутировали» на эту тему!
– Да, но-о-о…
Машина подъехала к институту.
– Велели прямо сюда привезти, – обернулся встретивший их мужчина. – Прошу выходить, товарищи…
Встретивший Боммера и Мавлюдова человек проводил их в большой светлый зал, заполненный людьми.
Высокий, худощавого телосложения мужчина, в сером костюме, с седыми, зачёсанными назад волосами, поднявшись из-за стола, указал им на стулья и предоставил слово Боммеру.
Мартин поблагодарил собравшихся учёных за «оказанную честь» и чётко рассказал о своей работе по изучению крови в Германии и о цели командировки в СССР. Заканчивая, он сказал:
– Я очень благодарен профессору Мавлюдову за гостеприимство и, скажу вам честно, коллеги, товарищ Рахимов поразил меня своим новым проектом! Я даже представить такого не мог, а он…
В зале зависла гробовая тишина. Учёные во все глаза смотрели на притихшего Азата, а тот, под их взглядами, готов был сквозь землю провалиться. Ещё перед отъездом в Москву Мартин обещал поднять его значимость в советской науке и, кажется, преуспел в этом.
– Если вы не верите мне, то послушайте товарища Рахимова, – объявил Боммер. – Пожалуйста, попросите его выступить!
Мартин похлопал в ладоши, но его никто не поддержал. Настроенные против Азата учёные не поверили гостю из Германии.
Азат достал из папки доклад, подготовленный Боммером. Всю дорогу до Москвы он перечитывал его от корки до корки несколько раз. Суть так и не дошла до его понимания, но текст он запомнил почти наизусть, как школьник стихотворение.
Он повёл речь обстоятельно, с выкладками и расчётами, подробно излагая позиции «проекта» и поражая присутствующих его новизной и перспективностью. Сначала он говорил неуверенно и вяло, с видом человека, не верившего, что ему удастся доказать свою правоту, но потом…
Азат за полчаса перечислил доказательства в защиту «своего проекта». Боммер с внутренней усмешкой слушал его, время от времени удовлетворённо кивая головой.
Видя на себе изумлённые взгляды собравшихся, Азат уже не ощущал беспокойства. Теперь он был уверен, что посрамил насмехавшихся над ним учёных и, более того, с подачи Мартина превзошёл их всех до одного! Когда он замолчал и присел на стул, Боммер с улыбкой пожал ему руку.
– Я своё обещание выполнил, и ты «на коне», – прошептал он. – Теперь ты уважаемый «учёный», товарищ Рахимов, и твоим бывшим оппонентам будет за счастье пожать тебе руку!
– Я засыплюсь, если начнут задавать вопросы, – прошептал в ответ Азат. – Я выложился, пересказывая твой доклад, и в голове пустота. Что мне делать, ума не приложу.
– Ничего, я предусмотрел и это, – усмехнулся Мартин. – Смотри, что я буду делать, и подыгрывай мне…
В это время учёные бурно обсуждали невероятно гениальный доклад коллеги Мавлюдова. Товарищ Рахимов вдруг вырос в их глазах до гигантских размеров, и теперь «его проект» готовился к обсуждению.
Однако Боммер не допустил «провала» так хорошо спланированной и осуществлённой акции. Он как ужаленный подскочил со стула и с озабоченным лицом уставился на Азата.
– Что с вами, товарищ Рахимов?! – выкрикнул он громко, чтобы все слышали. – Вам плохо, профессор?
– Нет-нет, сердце немного прихватило, – тут же солгал Азат, подыгрывая Боммеру. – Сам не могу объяснить своё состояние, только вот… Голова что-то кружится, давит на грудь и перехватывает дыхание!
– Скорую! Немедленно «скорую помощь» к подъезду! – закричал «испуганно» Мартин, расстёгивая на груди Азата рубашку и припадая ухом к его груди. – Прошу всех покинуть зал, товарищи и… Окна откройте, чёрт возьми, да побыстрее! Если есть у кого валидол, то немедленно передайте его мне!
6
Замок, в котором уже несколько месяцев содержали Митрофана Бурматова, представлял собой унылое сооружение из крупных камней. Вокруг лес, и имелся даже заполненный водой ров.
На этот раз Митрофана заперли в северной башне, в комнате с окнами, забранными двойной решёткой из кованых прутьев. Его охватило полное отчаяние, и он, изнемогая от усталости, бросился на кровать.
Проснулся Митрофан утром и, не зная, куда себя деть, ходил взад-вперёд по комнате, пытаясь собраться с мыслями, но… Сколько он ни пытался взять себя в руки, всё было тщетно. Митрофан ловил себя на мысли, что не хочет больше жить, ибо такая жизнь вызывала у него брезгливость и отвращение, но… Он не мог наложить на себя руки и поэтому вынужден терпеть лишения, на которые его обрекли. В отчаянии он бросился ничком на кровать и накрылся с головой одеялом. Он лежал поскуливая, как смертельно раненный зверь в норе, недвижимый и опустошённый.
На лестнице послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался человек лет шестидесяти с крупным лицом и массивной головой.
– А ну вставай, скотина! – взревел вошедший, сжимая кулаки. – Я сейчас из тебя отбивную котлету сделаю, а потом скормлю свиньям, понял?!
Митрофан содрогнулся, увидев верзилу, который поедал его взглядом, полным глубочайшей ненависти.
– Вставай, не то придушу тебя прямо в постели! – брызжа слюной, требовал тот. – Ты что, водить нас за нос удумал? Ну нет, я не доставлю тебе такого удовольствия!
Митрофан вскочил с кровати и попятился, закрывая лицо руками в ожидании нападения. Нечто подобное он уже испытал на корабле, когда на него напал обозлённый поручик, которого потом избил месье Жан и приказал выбросить за борт в море.
Месье Жан не преминул появиться и на этот раз. Упершись спиной в стену, Митрофан опустил руки и исподлобья наблюдал за верзилой, который осыпал его матом и проклятиями, не предпринимая насильственных действий.
И тут на него что-то нашло. Сковывавший душу страх испарился, а на смену ему пришли боевой азарт и уж совершенно неожиданное желание подраться. Митрофан понимал, что ему не одолеть верзилу, но… Хотя бы разок треснуть по его широченной морде, несомненно, доставит ему огромное удовольствие.
– Ну, подходи, образина, вот он я! – воскликнул он, возбуждённо дыша и сжимая кулаки. – Мы сейчас посмотрим, кто кого одолеет! Ну? Иди же? Чего ручонками размахиваешь?
– Ах ты, гад! – взревел верзила и, устрашающе вращая глазищами, двинулся на Митрофана. – Да я из тебя весь ливер вытряхну, шмакодявка! Да я из тебя…
– Малюта, остынь! – вдруг крикнул месье Жан, и занесший для удара пудовый кулак верзила замер и медленно обернулся.
– Это наш «исправник», знакомься, – обратился к Бурматову «француз», вставая. – Теперь он всегда будет с тобой рядом, и убежать от него даже не надейся.
– Урядник Иван Милютин! – представился, с ухмылкой отходя в сторону, верзила. – А друзья называют меня Малютой! Я не знаю почему, но не возражаю. Это прозвище мне нравится.
