Махавкин Анатольевич - Пасынки страны.
- Давай отнесём ребёнка в дом, - Маргарита подняла рыдающую селянку и обняла её, поглаживая по голове, - всё уже закончилось и теперь всё будет хорошо.
- Где Ева с Рексом? - спросил я, пытаясь уложить торчащие волоски на голове девчушки, - всё нормально?
- Да ни хрена не нормально! - Рита глухо выругалась, - они заметили ещё одного вурдалака и пошли к голове, выяснять, какое дерьмо тут творится. Оба в шоке. Ладно твари грабят могилы у стен, но шастать по городку!
- Моих двух деточек украли! - смогла выдавить женщина, - когда мы, после сердечного приглашения, вошли внутрь бревенчатого домика, дверь которого, сорванная с петель, лежала на земле, - мужа слабость извела, полгода уж как, а деточек людожоры уворовали. Сынишка остался да вот Марьянушка.
- А голова? - сумрачно спросил я, укладывая всхлипывающую Марьяну на печь.
Рита, покачивая головой, подняла на ноги тощего подростка, щеголяющего роскошным фингалом, на пол физиономии.
- Думал заступиться, - женщина развела руками, - да куда нам, супротив такой то силищи! Голова? А что голова...Сперва то просто отмахивался, а потом осерчал, сказал: пустит слух, дескать я сама детишек извела, утопила, потому как кормить нечем. Соседям, тем, кто ещё не преставился, своя рубаха ближе к телу; зови не зови - никто не придёт. Ежели бы не вы, господа вампиры, забрал бы проклятущий вурдалак мою Марьянушку.
- Пс-с, - я оглянулся, - эй, кровосос, подь сюды.
Кусок спутанной шерсти мрачно сверкал глазами из-за печи и махал коричневой лапкой. О, домовой, соблаговолил обратиться. Должна быть очень важная причина, для эдаких то подвигов. Оставив Марго утешать несчастное семейство, я подошёл к малышу и тот, ухватив меня неожиданно крепкой ладошкой, потащил в самый дальний, пыльный и тёмный угол.
Мы помолчали, разглядывая друг друга. Да уж, это не был лощёный Егорка, напоминающий добротный лапоть, которого мы встретили у Подорожника: проплешины в шерсти, какой-то мусор, среди волосков и болезненная поволока на бусинках глаз. Видимо местная хворь затронула и нечисть, живущую с людьми.
- Слышь, кровосос, вы тут не шибко то задерживайтесь...
- Угрожаешь? - удивился я, - после всего, что мы сделали?
- Дура! - домовой схватился за голову и пробежав по стене, остановился у моего лица, - опасно вам тут! За Марьянушку спасибо огромное, век обязан буду. Пока в силе был, пугал я ентих тварюк то, горшками да табуретами кидал, а теперь, - он махнул лапкой и вдруг захныкал, - знал бы ты, каково тебе, когда твоих то близких, на твоих глазах убивают!
- Так почему опасно то? Ещё вурдалаки?
Он помолчал, потом, решившись, махнул ручкой:
- Сёдни, пополудни как, крозь Чеговицы проехал агромадный обоз. Шибко спешили, остановились на попить и сразу дале. Ведьмы, много ведьм, тьфу! Тр...Тпр, - его застопорило, - как то хитро звались.
- Трибунал, - подсказал я, вспоминая предупреждение Анжелики.
- Во, во, ентот самый. И ишшо три оборотня с ними: суровые такие, все в коже, с шаблями. Гутарили: едут четверых кровососов на место ставить и голову попередили, дабы он, коли енти самые кровососы объявятся, задержал их и весточку прислал.
- Наши к голове пошли, - медленно сказал я, поднимаясь на ноги, - Марго.
- Погодь! - домовой ухватил меня за штанину, - слухай, вы как свои дела то порешаете, коли живые останетесь - вертайтесь! Пропадают люди совсем, слабеют да помирают. А когда все упокоются - уйдём и мы. Спасите!
- Хорошо, будем живы - спасём и вас. Марго, идём, - я остановился, припомнив интересующее, - слушай, а чего мы с вами не поделили? Просто интересно.
- Давно это было, - крошечная физиономия, поросшая седым волосом, стала очень хитрой, - запамятовал.
Ладно. Не очень то и хотелось.
Пока мы лавировали между низеньких домиков, выбираясь на центральную улицу посёлка, я рассказал вампирше, в чём суть проблемы и она невесело покачала головой.
- А ведь поначалу Страна показалась мне едва ли не раем, - пробормотала она, - новая жизнь с такими то возможностями, чудеса вокруг и настоящая любовь, - Марго вдруг запнулась и покосившись на меня, очень тихо добавила, - даже две. Но чем дальше, тем больше всё это напоминает нездоровую фантазию какого-то автора-садиста, обожающего издеваться над персонажами.
- Ну, тогда всё должно закончиться очень хорошо, - Рита недоверчиво хмыкнула и я пояснил, - обычно писатели такого толка, вдоволь наиздевавшись над героями, заканчивают роман их свадьбой.
- Ну и как ты себе это представляешь?
- Не знаю, - я невольно хихикнул, - кажется мы пришли.
Огромное здание, мало того, что было самым большим в посёлке, оказалось и единственным, в окнах которого горел свет. Массивный каменный дом о двух этажах, с некоторым подобием фигурной лепки - эдакие кариатиды из Тмутаракани. Ступени из небрежно уложенных шлифованных плит поднимались к приоткрытым дверям, на которых вызывающе блестела исполинская ручка, изображающая крылатого змея. Ну ни грамма пафоса! Чёрт, даже если бы я не испытывал к местному мэру, нечто, напоминающее ненависть, я бы невзлюбил его лишь за дичайший китч в оформлении дома.
Ну ни хрена себе! Чувство меры не просто изменило главе Чеговиц, оно у него отсутствовало напрочь. Я даже не сомневался: исполинский портрет в тяжёлой золочённой раме, висевший в коридоре, изображал именно его, любимого.
Одна из дверей, выходящих в коридор, распахнулась и мимо меня пробежала, прижимая ладони ко рту, Вера, цвет лица которой ничем не отличался от окраса шевелюры. Следом вылетел Серёга и остановился перед нами. Этот был бледен, почти как мы, с Ритой.
- Там, - начал он, а потом махнул рукой и выбежал следом за подругой, - дерьмо, в общем.
- Всё лучше и лучше, - констатировала Рита и пожала плечами, - пошли, дерьмо само собой не рассосётся. Будем разгребать.
Нас приветствовал высокий зал с колоннами, совершенно неожиданными и нелепыми в этой глубинке. Опять лепка на потолке, с отчаянной претензией на прекрасное и огромная люстра с блестяшками, более подобающая театру, о добрую сотню свечей. Ковёр на полу и массивный двутумбовый стол определённо переместились сюда из далёкой-далёкой чиновничьей галактики, а печь у дальней стены настолько дисгармонировала со всем остальным, что я с трудом удержался от смеха. Угол у печи закрывала плотная занавеска, но мне почему то казалось: задёрнули её совсем недавно.
В центре этого парадоксального помещения стояли решительные Рекс и Ева, угрюмо разглядывая толстяка в измятом бархатном костюмчике. Незнакомец (а здорово его приукрасили на картине!) ёрзал на коленях, прижимая ладошки к обвисшему банту на жирной шее и преданно смотрел на всех нас.
- Всем самым святым клянусь, - он театрально шмыгнул носом и тщательно протёр кулаком глаз, словно пытался остановить поток слёз, - произошла нелепейшая ошибка. В моих мыслях даже и близко не присутствовало намерение...
- Заткнись, - тихо сказал Рекс и человечек тотчас умолк, продолжая влюблённо разглядывать вампира, - Максим, Маргарита, позвольте представить вам главу Чеговиц - Иммануил Листокрут. Не могу сказать, будто мне это доставило хоть какое-то удовольствие.
- Очень приятно, очень, - толстяк сделал попытку встать и Ева пихнула его обратно, - возможно ваши друзья не будут столь радикально...
- Заткнись, - повторил Рекс и я уловил в его голосе тихое отчаяние.
- Что за фигня у вам происходит? - поинтересовалась Рита и положила подбородок на плечо своего парня, - Вера выглядела...Неважно.
- Немудрено, - Ева тряхнула головой, - когда началась здешняя эпидемия, слабость, так они её назвали, эта сволочь не решилась отправить просьбу о помощи. Побоялся, что его могут снять с должности.
- Исключительно радея о нераспространении хвори, - пискнул Иммануил, но тут же замолчал и сжался, заслоняясь руками, когда Рекс шагнул к нему и поднял кулак.
- Нас он тогда выгнал, не захотел портить отношения с ведьмами, - продолжала чеканить Ева, глядя на человечка как на ядовитого паука, - а потом всё и вовсе зашло слишком далеко: люди начали умирать десятками, а в посёлок попёрли вурдалаки, которых никто не хотел, да и не мог остановить.
- Выбросить ублюдка, - сказал я, ощущая лёгкое презрение, - пусть горожане выберут себе дру...
- Посмотри за ширмой, - едва не всхлипнула Ева.
- Это недораз, - начал Листокрут и Рекс не удержался, хлестнул его по физиономии.
Лучше бы я не смотрел. Понятно, почему Вера...Тела, лежащие у стены на каких-то жалких тряпках, напоминали узников концлагерей, которых я видел на фотографиях: истощённые, фактически - костяки обтянутые пергаментной кожей. Молодая женщина и четверо детей: девочка и три мальчика, все - младше десяти лет. Я перехватил Риту, которая едва не взглянула на этот кошмар.
- Нет, не стоит, - я задёрнул штору, обнаружив, как дрожит рука, - кто это и что с ними случилось?
