Юрий Семецкий - Душа в тротиловом эквиваленте
Отдаленный гарнизон. Ротная канцелярия. Печатая шаг, к столу, за которым сидит пожилой старшина-сверхсрочник, подходит молоденький солдатик.
Старшина Калиткин поднимает глаза от вороха ведомостей.
-Что за хождения после отбоя?!
- Разрешите обратиться с вопросом, товарищ старшина, а то заснуть не могу!
- Обращайтесь.
- Как он решился? Враги народа могли отключить радио!
- Глупый ты, Петренко! Отец наш вышел к своему народу. Это просто. А не отключили его от связи, потому что после первых фраз все ясно было: кто решится, тот всем нам враг.
Иди спать, завтра на склады столько народу придет - протолкнуться негде будет.
Понятно, где...
-Нет, Вячеслав Михайлович! В ваши игры я более не играю!
И смачный хлопок резко захлопнутой двери.
... Разговор под стук колес. Купе поезда ?2 'Москва- Владивосток'. Приглушенный свет, на столике два стакана чая в устойчивых железнодорожных подстаканниках и нехитрая снедь, купленная на вокзале.
- Давай спать, Игорь, ты что, в Москве не наговорился?
- Заснешь тут, как же. Ты сам-то представляешь, что теперь будет!
- Я ему верю. Правильно все будет. Ленина я читал, тот тоже был уверен, что государство будет отмирать. И партия - это только часть общества!
- Ленин не утверждал, что это будет, начиная с завтрашнего дня. Сначала, говорил он, построим коммунизм, а потом, потихоньку... А Сталин сказал, что вот сейчас и начнем. Как бы не вышло чего!
- Утомил ты меня, Костя. Все будет правильно. Про отмену налогов слышал?
- Так вместо них - взнос! То же самое, в принципе.
-Далеко не так! Но это тебе сразу не объяснишь. В общем, давай спать, глаза слипаются. А если беспокоишься, что выйти может криво, так тебе оружие дали. И не только тебе. Мне тоже. Завтра народ на склады придет. Фронтовикам - бесплатно, остальным - за деньги. Считай так - нужен обществу порядок, оно его и установит.
- А как кто по-пьяни, да в соседа?
- Обнажил ствол - стал мишенью. Когда у народа оружие, - при этих словах Игорь довольно покосился под подушку, - не забалуешь! Уроды быстро кончатся. Помнишь, как нам прямо в перерыве оружие раздали, и мы вернулись в зал. Кто-нибудь смог бы выстрелить в него? Возможность - то была!
- Да нет, кто б дал! Да я бы такого первый!
- Ну вот, сам себе и ответил, - сонно пробормотал Игорь, натягивая на себя одеяло.
Вечер 29го - 30е октября 1952 года.
Старуха с косой подошла совсем близко. Он остро ощущал ее присутствие. Дальнейшее было вопросом времени. Может быть, минут, может - часов, в лучшем случае - дней. И то, если с ним захотят говорить. Но инстинкт гнал его в лабиринт арбатских переулков. Прочь от зеленого купола дома Второва, завершающего перспективу Каменной Слободы. От знаменитой полуротонды, от специально пристроенного концертного зала, где когда-то дирижировал Сергей Прокофьев и весело танцевали гости.
Побега на рывок не вышло. Все теперь в прошлом - и власть, и афинские ночи.
Живой труп двигался в неровном, рваном ритме, оскальзываясь, наступая лакированными туфлями в грязь и небрежно разбрызгивая лужи. На некогда благообразном, холеном лице, украшенном профессорской бородкой-клинышком застыла странная гримаса, причудливое сочетание ненависти, страха и отчаяния.
Все усилия оказались тщетны. Те, кто обещал и гарантировал, брезгливо отвернулись. Он стал для них отработанным материалом. Даже дверей не открыли! Лишь охранник, уютно устроившийся в будке, сказал, будто сплюнул:
- Велено передать, что в этом доме Ваше присутствие нежелательно.
Милиционер, стоявший рядом, просто отвернулся. От него! Который еще вчера мог его в порошок стереть! Вот именно, что вчера...
На мгновение остановившись, бывший человек достал из внутреннего пиджака серебряную фляжку и сделал пару щедрых глотков. Привычно обожгло пищевод. Скоро в теле появится приятное тепло, станет немного легче. Он давно и прочно привык к большим дозам алкоголя, поэтому выпитое взбодрило лишь самую малость.
Встряхнув опустевшую флягу, убедился, что на добавку рассчитывать не стоит. Потом зачем-то попробовал засунуть ее в туго набитый портфель. Не получилось. Опять не получилось!
Нервы не выдержали. Коротко размахнувшись, он попытался швырнуть портфель со всем его содержимым прямо на дорогу. Но руку перехватили, в лицо ударил свет. Слабенькая лампочка карманного фонарика показалась прожектором летящего по рельсам паровоза.
- А вот этого делать не стоит, Николай Александрович, - спокойно произнес человек, материализовавшийся из промозглых осенних сумерек.
- Товарищ Павел?! Павел Анатольевич?
- Да какой я тебе, сука, товарищ! В машину его!
Так завершилась карьера бывшего 1го заместителя Председателя Совета Министров, куратора органов госбезопасности, члена Бюро Президиума ЦК и прочая Николая Булганина. Далее все пошло по стандартной процедуре.
Многоходовая комбинация, задуманная за океаном, с треском рухнула. Теперь не будет ни волны антисемитизма, ни дела врачей, ни Мингрельского погрома, ни траурного марта.
...Сначала ему не удалось связаться с собственным заместителем. При этом, никто из подчиненных не мог толком объяснить, куда это вдруг подевался Василий Степанович Рясный. Дозвониться до Булганина также не удалось. Даже Никита был не в курсе, куда запропастился его сосед.
Попытка что-нибудь узнать о происходящем от Эллы тоже не увенчалась успехом. Она просто бросила трубку. Перезванивать он не стал - все равно бесполезно.
Через пару часов пришли известия, расставившие все по своим местам. Ребята Маленкова, главное управление специальной службы при ЦК, наведались в Варсонофьевский переулок и изъяли из лаборатории ядов Сергея Ивановича /Огольцова/ и Григория Моисеевича /Майрановского/. И заодно, заветный конверт из сейфа.
Вы думаете, всесильному министру об этом доложили подчиненные? Да как бы ни так! Он для них был всего лишь надзирателем от ЦК. Позвонила жена и срывающимся голосом попросила включить радио. Оказалось, что Майрановский дает показания прямо в эфир.
Сжав кулаки, Семен Денисович начал метаться по кабинету. Возбуждение, охватившее его, требовало хоть какой-то разрядки.
- С-суки, - выдохнул он сквозь зубы.
Тем временем, Майрановский говорил, говорил, говорил.
- Основным мотивом моей преступной деятельности была алчность. Определенно судить о мотивах остальных заговорщиков не берусь, но полагаю, что ими двигало обыкновенное властолюбие.
Слишком многим в партийном руководстве не нравилась политика Сталина, направленная на поэтапную передачу власти от партийных органов - советским. Аппарат был недоволен планируемым сокращением затрат на его содержание, отменой денежных выдач в 'конвертах' и тому подобными действиями вождя.
Было принято решение вытеснить из ближнего круга Сталина лично преданных ему людей, не останавливаясь ни перед их дискредитацией, ни перед физическим уничтожением.
Мы давали им яды через пищу, различные напитки, вводили при помощи уколов шприцом, тростью, ручкой и других специально приспособленных колющих предметов. Также вводились яды через кожу, обрызгивая и поливая ее.
На наших жертвах опробовались новые вещества как снотворного, так и смертельного действия. Мне была дана установка, что следует искать пути введения ядов через вдыхаемый воздух. Большую помощь в нашей работе оказывало посольство Соединенных Штатов Америки.
В частности, чтобы отравление Сталина прошло незамеченным, планировалось использовать антикоагулянт варфарин. Этот препарат предложил применить Этингер. Тогда следы отравления, говорил он, обнаружить не сможет никто. Ничего подобного у нас не выпускается, но Огольцов обеспечил. Как он обмолвился, его предоставили американцы. Конкретно, сотрудник посольства Гаррисон Солсберри.
- О ком из заговорщиков Вам известно?
- Насколько я понимаю, возглавлял заговор Булганин. Активными участниками, о которых мне известно, были Хрущев, Игнатьев, Этингер, Огольцов, Элла Каганович.
У Хрущева расстреляли сына, Булганин не справлялся с работой, но хотел власти. О мотивах остальных мне ничего не известно.
Поймите, я был очень занят в лаборатории!..
Теперь, стоя перед лицом народа, который я предал, мне остается только покаяться и честно сотрудничать со следствием. Я понимаю, что снисхождения не заслуживаю, но все же надеюсь на него. Я обращаюсь к великодушию русского народа, пожалуйста, сохраните мне жизнь!
...Представитель ЦК в министерстве государственной безопасности и член Президиума Семен Денисович Игнатьев, никуда бегать не стал.
Некоторое время он бездумно перебирал бумаги, пытаясь сосредоточиться на какой-то очень важной, но постоянно ускользающей мысли. В голову лезли сентиментальные сопли о семье, родне, детях.
