Admin - i 1495e07c15fb5d3e
- Почему?
- Удар не чисто прошел, мясо подрал.
Одобрительно хмыкнув, царевич без особого интереса оглядел Дышек-мурзу, судя по нежно-зеленому цвету лица, наслаждающегося всеми последствиями близкого знакомства своей головы и чужой булавы.
- Сергий, ты что скажешь?
- Укрепляющий и от головной боли взвары три раза в день, вечером сонник. Через седьмицу будет здоров, государь-наследник.
Быстрые и уверенные, а главное правильные ответы так понравились сереброволосому целителю, что он прямо не сходя с места пожаловал их десятком серебряных копиек. Каждому!.. А вот пленникам так ничего и не досталось: ни мазей, ни взваров-микстур, даже повязки менять не стали. Вместо этого их небрежно перекрестили и равнодушно отвернулись, совсем не интересуясь причинами, по которым обоих мурз резко затрясло. Потому что старший из сыновей великого князя Московии и без того прекрасно знал, что исцеление бывает разным. Например быстрым, но крайне болезненным.
- Димитрий Иванович, стол накрыт. Сейчас, или чуть погодя?..
Глянув на княжича Скопина-Шуйского, Дмитрий перевел взгляд на остальную свою свиту, даже и не собирающуюся вечерять без своего повелителя и согласно кивнул - но пройти успел немного, буквально пару-тройку шагов, остановившись от многоголосого звука детских голосов.
- Уходить! Немедля уходить!!! Вы мешать раненым!..
Из второй по счету палатки высыпала стайка малышни, сопровождаемая и направляемая двумя почти взрослыми девушками - а следом выскочил и сам хозяин лазарета, проводивший осмотр юных дарований. Открыл было рот для негодующего возгласа, увидел царевича и тут же согнулся в почтительном поклоне и попятился обратно в лазарет.
- Ты!..
Одна из девиц, бросив своих подопечных, быстроногой ланью метнулась к ногайским пленникам, лишь в самый последний момент перехваченная царевичевой стражей.
- Это ты!!!
Два крепких, сильных и жилистых воина с заметным трудом скрутили одну вроде как слабую девицу - их мотало и дергало так, будто они пытались остановить и удержать широкоплечего мужика.
- Так что, может, уже пойдем?
Шикнув на ближника, царевич словно зачарованный продолжил глядеть на юную девушку. Вот она успокоилась, позволив вздеть себя на ноги, дернула головой, отбрасывая прочь иссиня-черные пряди волос, искривила губы в улыбке... И вновь рванулась к степнякам. Правда, все с тем же результатом - ее перехватили, скрутили, и после недолгой возни вновь повалили оземь.
- Вот же оглашенная!
Скопин-Шуйский, стоящий рядом с царским первенцем, невольно скользнул взором по округлым бедрам бешеной девки, слабо прикрытым задравшейся поневой. Оценил их, одобрительно кашлянул и скосил взгляд на царственного ровесника, оценивая его реакцию. Наконец-то государь-наследник начал проявлять мужской интерес! Говорят, царь Иоанн Васильевич девичьей сласти впервые изведал в тринадцать лет - так что пора бы уже и Димитрию Иоанновичу...
- Да угомонись ты!..
Проследив взгляд царственного ровесника, княжич слабо удивился - он бы мог поклясться на чем угодно, что царевич смотрел аккурат на черевное сплетение девицы. И был полностью прав, ибо Дмитрий и в самом деле заворожено следил за тем, как у недавней полонянки зарождается слабенькая искорка средоточия. Вот она засияла чуть-чуть поярче, вспыхнула еще раз - и начала медленно затухать.
- Может ей руки скрутить?
Моргнув, сереброволосый юноша сбросил наваждение и подошел ближе, внимательно прислушиваясь к чужой буре чувств. Глянул на того, кто вызывал в девушке столь исступленно-жаркую ненависть, оценил отсутствие оттенков безнадежности, попробовал на вкус ее твердую решимость, приправленную мстительностью и явным умом.
"Хочу!!!".
По легкому жесту-повелению детишек увели прочь, а будущую ученицу аккуратно подняли и даже слегка отряхнули, словно невзначай шлепнув по тугой ягодице. Отпустили ее руки, но попытавшись дернуться вперед, девица растерянно заморгала: тело странно онемело и напрочь отказывалось слушаться. Новый жест, и к царевичу подвели одного из знатных ногаев.
- Ты ищешь справедливости?
Разом забыв обо всем, недавняя полонянка резко кивнула головой.
- В чем ты обвиняешь этого татя? Можешь говорить.
Правильно истолковав легкую заминку, Дмитрий шагнул поближе - и не стал проявлять недовольство, когда искательница правды мало что не уткнулась носом в его висок.
"Старших родичей перебили, младшего брата в полон забрали, саму изнасиловали - и не сломалась!".
Внимательно оглядев нежданный подарок судьбы, и слегка покосившись на ее обидчика, которому как раз увязывали спереди руки, царевич тихонечко вздохнул. Про себя.
"Понятно, отчего этот орел кривоногий самолично испортил столь ценную добычу - наверняка решил пополнить свой гарем строптивой красавицей".
- Этих увести.
Пребывающих во власти ноющей боли степных князей, и их уменьшившееся в числе сопровождение тут же утащили прочь - а оставшийся в одиночестве племянник Табан-мурзы со скрытой тревогой огляделся.
- Судебник гласит: любой разбой карается смертной казнью, из имущества головника возмещается урон претерпевшего татьбу, оставшееся уходит в казну. За покражу скота и иное воровство, связанное с душегубством - тако же.
Сделав паузу, чтобы его слова дошли до всех (в том числе и подтянувшейся на нежданное развлечение свиты), царевич тихо спросил:
- Как твое крестильное имя, и как звалось твоя деревенька?
- Аглайка...
Едва слышно всхлипнув, юная селянка на удивление твердо закончила:
- Гуреевкой все называли.
- Девица Аглая, подтверждаешь ли ты, что сей мурзенок Багаутдинка с подручными татями своими творил душегубство и разбой в деревне Гуреевке?
- Да!
Ухватившись за рукоять боевого ножа на поясе излишне расслабившегося постельничего стража, девушка замерла. И не от того, что ее руку тут же перехватили, а сзади к горлу приставили сразу два коротких клинка - просто тело на одно длинное мгновение перестало ее слушаться.
- Дайте ей нож. Что ты хотела утворить с ним, дева?
Дернувшись, когда странное оцепенение прошло, Аглая сквозь набухающие слезы призналась, что мечтает взрезать кое-кому горло.
"Еще и крови не боится!.. Хорош подарок. Ладно, теперь небольшое представление для зрителей".
- А о душе своей ты подумала?!..
Неожиданным рывком прижав к себе мстительницу, Дмитрий вдохнул идущий от волос горьковатый запах полынного мыла, и сам коснулся губами нежного ушка:
- Успокоится ли она, если отпустишь этого душегуба столь быстро и легко? Простишь ли ты себе такое попущение?..
Из бессильно повисшей девичьей руки выскользнул-выпал короткий клинок, заблестев под лучами вечернего солнца. Выразительный жест Дмитрия, и в опустевшую ладошку бережно всунули нагайку со свинчаткой на конце - сам же он положил руки на девичью талию, крайне осторожно делясь своей силой с новорожденным средоточием.
- Покажи мне, дева, как ты любила ушедших родичей. Покажи, как ты умеешь ненавидеть тех, кто их отнял!
Легкий толчок, и живая стрела по имени Аглая в пять шагов настигла свою цель, сходу зацепив безусое лицо недавнего мучителя.
Сш-шлеп!
- А!..
Сш-шлеп! Сш-шлеп!!!
Умения у нее было немного, это правда. Зато ярости было хоть отбавляй, а проблему с силами Дмитрий взял на себя, отчего каждое второе-третье касание свинчатки легко вспарывало одежду и плоть, питая плеть свежей болью. И кровью, чьи капли потихонечку смывали ее ненависть, принося вместо нее странное тепло в животе и груди...
Сш-шлеп!!!
- Веселитесь?..
К задержавшемуся у палаток лазарета царевичу и его ближникам потихонечку присоединялась Большая свита. Захарьины-Юрьевы, Челяднины, Курбский, Шереметев, два княжича Сицких, являющихся дальними родственниками со стороны покойной царицы Анастасии, княжич Палецкий и еще чертова дюжина представителей наиболее знатных и богатых княжеских и боярских родов царства Московского.
- Это кого там охаживают?
- Когда за стол-то сядем?..
- Неумеха! Я раз волка с одного удара упокоил, а эта дурында все возится.
- Эка невидаль, волка. А двух куропаток не хочешь? Прямо из под копыт вспорхнули, а я их - р-раз!!!
- Молчать рядом с лазаретом!
Не выдержав, наследник трона все же рявкнул на Большую свиту. А затем и вовсе двинулся вперед - нет, он бы с превеликим удовольствием и дальше отслеживал и накачивал силой девичий Узор, но видно, не судьба...
- Ждите здесь.
Пока еще живой племянник Табан-мурзы в своих попытках избежать от жгучей муки отдалился от крайней палатки с красным крестом на целых двадцать шагов - но помогло ему это мало. Конечно, большая часть ударов пришлась на подранные штаны-шаровары и стеганный кафтан без рукавов - но и той малости, что дошла до тела, вполне хватило. Залитое кровью лицо, исполосованные руки и низ живота. И горло, по-прежнему отказывающееся выдавать громкие крики. Зачем же тревожить покой раненых порубежников истошными воплями?
