Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута
Вцепившись коготками в камень и всем своим пушистым тельцем вжавшись в глубину расщелины, на него смотрел детеныш исполинской морской выдры. Малышу, еще покрытому длинным рыжим детским мехом, никак не могло быть больше четырех месяцев. Детеныш отчаянно запищал, зовя мать. От нее, скорее всего, только и остался кровавый след на воде. Косатка не могла просунуть морду в расщелину, но ей всего-то нужно было недолго подождать, пока выдренок не ослабеет. То, что хищница (непонятно почему, Утопил Гарпун решил, что это не кит, а китиха) заплыла так далеко вверх по реке в погоне за добычей, было само по себе уже печально, но ее стремление во что бы то ни стало сожрать детеныша, которого по-хорошему не хватило бы ей и на один укус - это могло свидетельствовать о полном отчаянии или даже о безумии. Выражение круглого черного глаза, злобно уставившегося на молодого шамана, подтверждало последнюю догадку.
Брат Косатки, как свидетельствовало его имя, мог общаться с вожаком стаи косаток, живших у края ледяного поля недалеко от стойбища, и договариваться о незамысловатой взаимопомощи - косатки гнали рыбу в сети, рыбаки делились с ними уловом. Язык косаток был очень сложным - старый генен говорил, что большинство их звуков вообще не было слышно сухопутному уху, и косатки общались с Инну посредством особого наречия, понятного обоим племенам, и состоявшего из свистов и щелчков. Молодой генен знал только свист, зовущий на помощь: «Спасите, тону,» и приветствие: «Доброй охоты.» Польза как того, так и другого была сомнительна в текущих обстоятельствах, да вряд ли и сам Брат Косатки смог бы уломать обезумевшую от голода и запаха крови хищницу развернуться и уплыть. С другой стороны, спасти выдренка было совершенно необходимо, даже если бы об этом и не просила хранительница табу.
Утопил Гарпун попробовал дотянуться до детеныша. Тот еще сильнее прижался к скале, оскалив мелкие острые зубки. Зацепив носки торбасов за неровности в скале, молодой шаман почти смог ухватить выдренка за шкирку, но тут косатка, высунув переднюю треть туловища из воды, схватила его за рукав кухлянки и дернула.
Вода была очень холодной. Воздух в штанах и кухлянке дал ученику шамана толику добавочной плавучести, копье осталось у него в руках, но исход поединка с косаткой в воде был однозначно предрешен в пользу последней. «Может, хоть чуточку наестся, бедная,» - подумал Утопил Гарпун. Косатка повернула голову набок и разинула пасть, видимо, собираясь для начала перекусить его пополам.
- Ты не кусать меня должна, а спасать, - крикнул молодой генен, выставив перед собой копье.
Китиха чуть не напоролась носом на острие, выкованное из звездного помета - куска железа, много лет назад невесть откуда упавшего на лед. Безумие в ее взгляде сменилось на какое-то другое выражение, то ли упрек, то ли недоумение: «Что ж это я делаю?» Утопил Гарпун попробовал вспомнить, как высвистеть зов о помощи, засунул два пальца свободной от копья руки в рот, и, изо всех сил работая под водой ногами, свистнул - раз коротко, два раза длинно. Огромная черно-белая голова еще раз повернулась, на молодого Инну снова уставился круглый черный глаз с голубоватым белком. Из дыхала вырывалось прерывистое сопение. Ученик шамана повторил зов о помощи. На самом деле, еще очень недолго в воде на грани замерзания, и он бы и вправду утонул. Хищница повернула нос в направлении копья и издала звук - что-то посередине между свистом и мяуканьем. Это могло значить как «Я тебя спасу, только перестань тыкать в меня железкой,» так и «Убери железку, без нее ты будешь гораздо вкуснее.» Конечно, никто никогда не слышал, чтобы косатка напала на Инну. С другой стороны, никто никогда не слышал, и чтобы косатка стащила Инну со скалы. Утопил Гарпун невесело прикинул, что он вряд ли будет ходить по стойбищам и рассказывать, кто его сожрал, так что доброе имя косаток сохранится в неприкосновенности. Чего доброго, они вообще глотают охотников направо и налево, просто не попадаются. Хотя если бы было так, какой-нибудь дух наверняка бы разболтал. В любом случае, пальцы правой руки уже онемели настолько, что копье в ней уже не держалось, а кухлянка наполнялась ледяной водой. Выпустив копье, ученик шамана приготовился быть съеденным. Это вообще часть естественного круга жизни, когда одна инуа берет жизненную силу у других инуа...
Пасть, наполненная острыми зубами размером больше нанучьих клыков, раскрылась и нависла над головой Инну. Осторожно, косатка взяла его за ворот кухлянки и, вильнув исполинским хвостом, потащила против течения от скалы к отмели из крупного песка, на которую ночью выскакивала из реки защитница детенышей. Хорошо хоть, у выдренка хватило ума заткнуться и не пищать. Утопил Гарпун услышал какое-то шуршание, и с некоторым усилием понял, что это его торбаса шуршат по песчаному дну. Хватка зубов на вороте ослабла. Не чувствуя ног, он сделал шаг, другой, третий, потерял равновесие, упал на колени в мелкой прибрежной воде, встал, и, шатаясь, поднялся на берег. Следующим его действием было выбраться из одежды. Хищница смотрела за ним из более глубокой воды. Ученик шамана заставил себя перейти с шага на бег, подбежал, отчаянно стуча зубами к чуму, откинул полог, вытащил спальник, и накинул его на плечи. Под спальником лежали кремень с огнивом, берестяной коробок с трутом, и кожаная торбочка с припасами на обратный путь. Утопил Гарпун подобрал припасы и побежал обратно к берегу. Косатка все смотрела на него. Развязав сыромятную тесемку, начинающий (но уже едва безвременно не закончивший) генен размахнулся и бросил торбочку. Китиха поймала ее в воздухе, пару раз двинула челюстями, и проглотила пеммикан и рыбу вместе с ровдугой. Сопя дыхалом и работая хвостом, хищница подалась назад, на глубину, и свистнула. На этот раз, Утопил Гарпун узнал звуки - один повышающийся длинный свист, один высокий короткий: «Доброй охоты.» Насколько позволяли зубы, все норовившие выстучать дробь, и отчаянно мерзнущие пальцы, генен повторил приветствие. Косатка плеснула мощной лопастью хвоста и скрылась под водой. След от ее движения пошел по поверхности реки на восток, к морю.
По-прежнему голый, если не считать спальника, Утопил Гарпун побежал к скале. На счастье, небо было чистым, и Сигник, взошедшая со стороны залива Белого Гуся если еще не грела, то хоть обнадеживала, что в мире время от времени есть тепло. Шаман снова услышал стук зубов. Его зубы вроде бы не стучали... Звук доносился из расщелины, где прятался выдренок. Босые подошвы дали генену возможность зацепиться за камень чуть ближе к расщелине, чем торбаса. Утопил Гарпун не чувствовал пальцев ног, но подозревал, что режет их в кровь. Так или иначе, на этот раз, молодой Инну дотянулся до детеныша и торжествующе схватил его за шкирку. Тот, видно, уже так замерз и избоялся, что даже не попытался его укусить. Зверюшка была очень пушистой и не такой уж маленькой, или по крайней мере довольно длинной.
Что делать дальше, было довольно понятно - или развести огонь, согреться, и высушить одежду, или заняться чем-то еще и заодно замерзнуть насмерть. С выдренком на руках, генен побежал к соснам, где накануне он ломал ветки для костра. Детеныш просительно запищал и ткнулся мокрым носом ему в живот. Утопил Гарпун вспомнил, что молодые исполинские выдры в день могут сожрать столько же рыбы, сколько весят сами. И копье, как назло, унесла река... «То гарпун, то копье... Вот в стойбище все повеселятся, когда расскажу,» - подумал шаман. Чувство наконец вернулось к стопам - острая боль в изрезанных в кровь пальцах. Генен засмеялся.
- Почему такие странные четырехугольные заклепки? - осведомился Горм, вертя в руках утяжеленный учебный топор.
- Темнота! Это болты! Смотри - берешь два ключа, надеваешь на болт и на гайку, один ключ к себе, другой от себя, и раскрутил, - показал Кнур.
- Здорово! А чем болт лучше заклепки?
- Я сковал тебе три пары щек для топорища, чтоб ты мог по мере надобности прибавлять топору вес. Чтоб каждый раз не переклепывать, болты сподручнее.
- Твоя правда. А как такая резьба делается?
- Обстоятельно и с понятием. Начинаешь с прямоугольного прутка, греешь его до светло-соломенного цвета, берешь в обжим, его еще гвоздильней называют, кладешь обжим на наковальню, соединяешь половинки молотком, так что внутри прямоугольное сечение обжимается в круглое...
- А резьба-то когда?
- Да до резьбы еще далеко! Потом надрубаешь брусок на подсечке, чтоб едва осталось железа на головку, поворачиваешь обжим, и сажаешь головку вершником, - Кнур показал Горму орудие на длинной ручке. - А уж потом можно резьбу или нарезать, или накатать.
- Так не легче было заклепки сделать?
- Легче, но я работаю как надо, а не как легче. Потом, четыре болта с гайками - хорошему кузнецу меньше, чем полдня работы.
- Было б можно таких болтов кучу наковать, много для чего б сгодились, - Горм покрутил гайку ключом. - А зачем кожаная прокладка?
