Игорь Ефимов - Новгородский толмач
Сопротивление псковичей будет сломлено!
И Вам, Стефан Златобрад, отводится важная роль в этой решительной битве. Когда наша армия приблизится к стенам Псковской крепости и начнет осаду, Вам надлежит в условленный час условленной ночи тайно открыть ворота в одной из башен. Оставляю на Ваше усмотрение способ осуществления этой задачи: сделаете ли Вы это своими руками, или сумеете найти сообщников или подкупить часовых — решать Вам. Нужные суммы будут доставлены Вам заранее.
Пока же мне необходимо получить от Вас подтверждение, что приказ получен и будет исполнен. Для этого подпишите прилагаемую расписку и заверьте ее Вашей сургучной печатью. Уверен, что память об этой расписке будет поддерживать Ваше мужество и поможет в решительный момент одолеть колебания и возможное ослабление душевной твердости.
Полагаю, Вы уже догадались, каким образом нам удалось узнать о Вашей роли тайного лазутчика. Да, это так: ко мне явился небезызвестный Гюнтер Досвальд из Любека и показал глиняную трубку с Вашим посланием внутри. (За это он получил должность управляющего на нашем складе конной упряжи и сапог.) Так что если, не допусти Господь, колебания и страх проникли в Вашу душу уже сегодня и Вы откажетесь подписать прилагаемую расписку, посланцу поручено передать копию Вашего письма псковским посадникам. (Если с посланником случится какая-нибудь непредвиденная беда, мы найдем способы доставить в Псков другую копию.)
С твердой верой в то, что нужды в такой крайней мере не будет, рыцарь фон дер Борх приветствует своего собрата по священной Христовой войне».
Я, конечно, не мог объяснить Алольцеву причину моего поспешного бегства. Даже не сказал — куда я отправляюсь. Ведь я и сам не знаю, куда судьба унесет меня завтра из Новгорода. Только отец Денис будет знать о моем обиталище и сможет пересылать туда письма для меня. Ему я доверяю вполне.
Но к Тебе, Господи, взывает душа моя! Дай знак — за что гонишь меня на этот раз? Покрыт грехами, как коростой, это я знаю. Но нет ли какой-то новой, особой вины за мной?
А вдруг это не кара, а знак милости Твоей? Вдруг Ты взвесил меня, увидел, что кончаются силы мои, что не могу больше бороться с греховным вожделением, и протянул руку Свою?
Как она пела на последних поминках! Пела и смотрела мне в глаза не отрываясь.
Ты удалил Иосифа из дома Потифара. Не так ли и меня спасаешь от соблазна?
Но куда?
В темницу ли бросишь или во дворец фараона?
Что бы ни случилось, знаю, верю — то будет Твоя рука.
Только дай! Даруй сил душе моей исполнить волю Твою.
Часть вторая. ОТСТУПНИК
Глава 11. В посольском приказе
(латынь)
Досточтимый мейстер Златобрад!
Не знаю, отыщет ли Вас это письмо в бескрайних лесах Московии. Вот уже больше года до Любека не доходило никаких вестей от Вас. Последнее письмо обрывается невнятным призывом, мольбой, вскриком, но мы так и не узнали, что заставило Вас столь внезапно покинуть Псков. Возможно, Вы даже не хотите быть найденным, предпочли бы оборвать все свои прежние связи с родными местами.
Тем не менее, уповая на милость и помощь Господню, я хочу подробно описать Вам некоторые обстоятельства, мысли и чувства, которые заставляют меня обратиться к Вам с этим письмом и призвать к возобновлению переписки.
Начать я должен с печальной вести: восемь месяцев назад епископ города Любека, Бертольд Ольденбургский, скончался. Господь послал ему легкую смерть во время послеобеденной дремоты — верный знак милости Всевышнего, которой удостаиваются лишь люди праведной жизни. Оставшееся имущество епископ завещал своему брату Генриху, аббату монастыря в Вильнюсе, у которого я имею честь служить секретарем. Мне было поручено отправиться в Любек и взять на себя хлопоты о наследстве. Разбирая бумаги покойного, я дошел до ящика, где хранились письма от Вас, — и таким образом узнал о Вашем существовании, о тайной миссии, выполнявшейся Вами в течение десяти лет, об опасности, нависшей над Вами в последние годы.
Возможно, Вы будете недовольны тем, что кто-то прочел письма, предназначавшиеся только для глаз отца Бертольда. В свое оправдание могу лишь сказать, что на пакете, в котором они хранились, не было никакой пометки «секретно» или «не открывать» — никакого предупреждения. Кроме того, я рассказал о них только отцу Генриху, и он согласился со мной, что их существование должно оставаться тайной и что мы должны хранить их, чтобы вручить Вам, когда Вы посетите нас, или дождаться Ваших распоряжений. Наконец, должен сознаться: чтение настолько заворожило меня, что я не в силах был бы оторваться от него, даже если бы Вы сами каким-то чудом влетели в окно комнаты и приказали мне прекратить.
Кроме изящного стиля, блесток остроумия, проницательности взгляда, в Ваших письмах есть одно достоинство, которого Вы сами, может быть, и не замечаете, настолько естественно оно вытекает из строя Вашей души. Достоинство это: чуткая, ненавязчивая, свободная от бахвальства и тщеславия, правдивость. Спаситель учил нас: «Пусть будет ваше да — да, нет — нет, а все остальное — от лукавого». Как ни странно, выполнение этого завета оказалось самым трудным для большинства людей. Соблазн покрасоваться, позлословить, оклеветать и принизить ближнего, смешать с грязью дальнего, примазаться к силе, надругаться над слабостью слишком часто окрашивает речь наших современников. В Ваших же письмах я ощущал твердую и некичливую веру в Божественность правдивого слова — и заражался, и увлекался ею.
Может быть, моя благодарная отзывчивость, открытость Вашим рассказам как-то связана с большим трудом по собиранию различных летописей и хроник, которым я занимаюсь в нашем монастыре под руководством отца Генриха. С юности мне чудилось что-то священное в занятии летописца. Ведь что такое весь Ветхий Завет? Это собрание летописей еврейского народа, бережно передававшееся от поколения поколению — сначала в устном предании, а потом и в рукописном виде. Только накопив это драгоценное знание о своих корнях и всем Творении, могли люди расслышать и понять Слово Господа, ниспосланное им в облике Сына Божьего. И какой же огромной важностью и многозначительной серьезностью должна обладать история любого христианского народа, пытающегося строить свою жизнь после явления Христа, по Его заветам!
Я понимаю это так:
Священное Писание — это зов Господень.
Летописи, хроники, жития христианских святых — это история путников, откликнувшихся на высокий зов, пустившихся в плавание через океан времени.
Поэтому даже сохранение памяти об их поражениях, блужданиях, грехах и преступлениях окрашено налетом святости. Как останки разбитых кораблей показывают мореплавателям места, где их подстерегает опасность, так и история даже великих грешников и злодеев помогает следующим поколениям обогнуть опасные рифы соблазнов гордыни и властолюбия. А попытки исказить, умолчать, приукрасить их жизненный путь кажутся мне таким же преступлением, как составление ложной карты, которая обречет будущих мореплавателей в океане духа на гибель.
В собрании нашего монастыря уже скопилась немалая коллекция списков со славянских и русских летописей и хроник из Киева, Новгорода, Пскова, Москвы, Львова. И я не мог не заметить, как в последние годы их составители шаг за шагом уступают давлению церковных и светских владык. Ведь в договорах между русскими князьями, между князьями и городами всегда присутствуют ссылки на «священную старину», обещания соблюдать границы «по старине», уважать права друг друга «по старине». А где хранится эта «старина»? Конечно, в старинных летописях. И соблазн подделать эту старину, переписать летопись по-новому оказывается для многих властителей неодолимым. Когда мы сравниваем новейшие списки с летописей со старинными оригиналами, мы видим, как там и здесь важные моменты были «подправлены» переписчиком.
На этом фоне Ваши письма о российских делах и событиях были для меня как луч света, прорвавшийся через туман и тучи. Вам не нужно было выслуживаться перед вышестоящими, не нужно было приукрашивать одних, чернить других, поэтому Вы могли честно описать то, что видели Ваши глаза, слышали уши. Такое беспристрастное свидетельство — редкость в наши дни, и, боюсь, таких голосов, как Ваш, будет меньше с каждым годом.
Поэтому я хочу воззвать к Вам, к Вашей христианской совести, к Вашему от Господа полученному дару честного свидетеля: возобновите свои отчеты, поднимите выпавшее из пальцев перо! Обещаю Вам, что ни одна живая душа, кроме меня и отца Генриха, не узнает о них. Мы будем хранить их в нашем собрании хроник в специальном запечатанном ящике. Вы можете не включать в свои послания никакие сведения военного характера, которые могли бы выставить Вас лазутчиком враждебной стороны. Нам гораздо интереснее Ваши описания городской, сельской, семейной, церковной жизни в Московии, законов и нравов, обычаев и предрассудков.
![Алан Эйкборн - Дверь в смежную комнату [=Тайна двери отеля «Риган»]](/uploads/posts/books/228832/228832.jpg)
