Вадим Барцевич - Должна быть!
Роман М. Гамолко «Шестой океан» в свое время привлек к себе внимание затейливым детективным сюжетом и негодующими отзывами критики. Наиболее резким было выступление М. Черненко в «Литературной газете» (1962, 26 июня). Рецензия на русский перевод романа называлась «Космическая пошлость» и была выдержана в духе заголовка. Критический шлагбаум настолько решительно опустился перед начинающим фантастом, что отбил у него желание продолжать работу в этом направлении. Огромное, на пятьсот страниц, произведение действительно «не получилось». Критики были правы. Но их справедливо-негодующие отзывы были не конструктивны, они отпугнули от фантастики других начинающих авторов. Что же касается самого М. Гамолко, то ему следовало бы оказаться более «критикоустойчивым» и учесть опыт первой неудачи.
Основоположником современной белорусской фантастики, конечно же, был Янка Мавр. К сожалению, его повесть «Фантомобиль профессора Циляковского», опубликованная двадцать с лишним лет назад, с тех пор ни разу не переиздавалась. Нельзя не отметить удивительной чуткости Я. Мавра к потребностям времени и специфике жанра. В основе «Фантомобиля...»—современная и перспективная идея, которая должна была дать мощный импульс сюжетному развороту. «Для так называемых фантастических путешествий,—утверждает профессор Циляковский,—можно использовать энергию самой фантазии». Идея такого типа получила широкое распространение в современной фантастике. Но самому Я. Мавру не удалось развить ее достаточно плодотворно и последовательно. «Задуманный интересно как прославление силы и безграничности человеческой фантазии,—пишет о «Фантомобиле» Э. Гуревич в книге «Беларуская дзіцячая літаратура»,—он тем не менее не стал большим литературным событием».
Не станем вести подсчетов, кто больше виноват в незадавшейся судьбе повести: автор или те, от кого зависело ее издание и переиздание (повесть сложна и требует обстоятельного разговора. Э. Гуревич, как и другие исследователи, отмечает достоинства «Фантомобиля»). Но для проблемы этой статьи важен итог: повесть не стала литературным событием.
Почему же недюжинный, по-своему уникальный талант Я. Мавра не смог воплотить фантастического замысла на уровне других его произведений, ставших событием в полном смысле слова?
Ответ важен не только для понимания фантастики Я. Мавра, но и для понимания судеб этого жанра в белорусской литературе.
Грандиозность, планетарность фантастических обобщений сопряжена с заметным ослаблением индивидуальных (а стало быть, и национальных) признаков. Связи фантастики с национальной литературой далеко не всегда видятся с достаточной определенностью. Может даже покаказаться, что фантастика в своем возникновении и развитии вообще независима от национальной почвы. Это совсем не так.
Фантастику вызывают к жизни высокоразвитые литература и наука. В наиболее благоприятных условиях находятся писатели там, где налицо оба эти показателя, причем более важен из них все- таки первый—литературный. Определенная «недостаточность» национальной науки может в какой-то мере компенсироваться за счёт информации со стороны. «Недостаточность» же литературной основы невосполнима. И фантастика растет из национальной почвы, обусловлена в своем развитии (или отставании) богатством (или бедностью) национальных литературных традиций.
В 25-томной «Библиотеке современной фантастики» собраны лучшие произведения десятков писателей из семнадцати стран. Один том из двадцати пяти— и это обстоятельство требует особого внимания—занимает роман украинского писателя-фантаста В. Савченко «Открытие себя». В библиотеку могли бы войти и некоторые другие широко известные вещи украинских писателей, например, повесть «Черные звезды» того же Савченко или «Записки из будущего» Н. Амосова. Украинская литература имеет свою фантастику, а фантастика — своих исследователей, о чем может свидетельствовать хотя бы академическая монография Н. И. Черной «В мире мечты и предвидения» (Киев, «Навукова думка», 1972). По условиям своего развития, по своим «показателям» украинская литература особенно близка белорусской, достижения которой общепризнанны. Да и наука в Белоруссии может служить вполне полномочной союзницей литературы. Этот творческий союз необходим. Фантастика—не прихоть, не кратковременная литературная мода, а жанр перспективный, долговечный, но пока еще только становящийся. Важнейшие проблемы времени в самом поистине необозримом охвате могут получить художественную жизнь прежде всего в фантастике.
Без нее все равно не обойтись: закономерность всегда пробивает себе дорогу.
Это уже произошло не только в украинской литературе (не говоря уже о русской), но и в литовской, грузинской, казахской... Нужно искать сознательно, целеустремленно, не боясь ошибок.
Фантастика нужна не только читателям, и ею нужно заниматься не только потому, что спрос велик. Фантастика нужна самой литературе: она расширяет ее горизонты, требует раздумий о «третьей действительности» (М. Горький)—о будущем. С высоты этой «третьей действительности», в отблесках ее титанической проблематики становятся понятнее н самые сложные наисовременнейшие вопросы. Понятней—и, значит, доступней для писателей в смысле художественного освоения.
«Всю нашу действительность,—говорил Леонид Леонов молодым писателям (1956 г.),—мы равняем по будущему, и как до убожества мало мы смотрим в него глазами нацщх книг, которые должны приглашать туда современника». Упрек прозвучал вовремя. Уже в следующем, 1957 году, был опубликован роман И. Ефремова «Туманность Андромеды». И мы, в сущности, впервые увидели художественную, выполненную в завидном согласии с наукой картину радостного, зовущего, многомерного, гуманного коммунистического мира эпохи Великого Кольца. Роман пробудил и направил творческую мысль многих фантастов...
Кто из белорусских писателей попытался пойти по звездному пути, на который приглашал большой фантаст современности Иван Ефремов?
Нельзя ограничиться одним укоризненным: никто. Дело сложнее. Белорусский аналог «Андромеды» не мог быть написан ни в 1957 году, ни десять лет спустя. Вспомним, «Фантомобиль» появился незадолго до романа И. Ефремова (1955). Уж если у самого Янки Мавра не все получилось, то это неспроста. Значит, дело не в отсутствии или слабости таланта.
Каждый писатель живет во времени и, так сказать, в литературе. И чем крупнее талант, тем прочнее, многообразнее, глубже его связи с жизнью и литературой. Любое творческое свершение подготавливается долго, с участием многих писателей, которые чаще всего не думают, как отзовется их деятельность на успехах преемников. Но они создают трамплин, без которого невозможен качественный скачок.
Ни в 50-е, ни в 60-е годы такого трамплина для взлета белорусской фантастики не было, контуры его лишь сейчас начинают обозначаться. Поэтому даже такой мастер, как Янка Мавр, не мог рассчитывать на полную удачу с «Фантомобилем». Поэтому жестокая критика романа М. Гамолко была не совсем правомерной. Но именно поэтому уже сейчас нужно подумать о судьбе новых талантов.
Откуда же они возьмутся? А что если писатели, названные выше, не проявят энтузиазма, не поверят по-настоящему в высокое призвание фантастической литературы? И прогнозы по их адресу не подтвердятся?
Что ж, может случиться и так. Но суть вопроса не в этом. В статье названы далеко не все эмбрионы белорусской фантастики. Можно было бы вспомнить еще ряд авторов, произведений, деталей этого же плана. Общая картина от такого добавления существенно не изменилась бы. Но автор статьи остановился на тех фактах, в ноторых, по его мнению, наиболее отчетливо проявилась созревающая закономерность. Если же она угадана верно—должны появиться, не могут не появиться новые имена.
Только нужно помнить, что молодой талант не сразу находит свой жанр, свой стиль, свою тему. И мастерство тоже приходит не сразу. И нужно повышенное внимание к пробам пера начинающих фантастов.
Очень поучительно выглядит в этом отношении интервью, данное Станиславом Лемом корреспонденту журнала «Вопросы литературы».
«Как-то, в самом начале 50-х годов,— рассказывает Лем,—я жил в Доме творчества в Закопане, доделывая свой роман об оккупации «Непотерянное время». В свободные часы я совершал прогулки в горы, в которых меня сопровождал один из моих соседей по Дому творчества.
Однажды мы заговорили о фантастике, и мой спутник выразил сожаление, что в Польше нет своей научно-фантастической литературы. Я ответил ему, что вся беда в равнодушии наших издательств к подобному жанру. Заинтересуйся издательства—и фантастика нашлась бы.
Вскоре я вернулся к себе домой в Краков и начисто забыл о предмете своих недавних рассуждений. Прошло какое-то время, и вдруг из Варшавы, от издательства «Чительник» я получаю договор. Он был подписан моим недавним собеседником по Дому творчества, который оказался директором этого издательства. Требовалось только проставить название романа и скрепить договор своей подписью. Я вписал заглавие «Астронавты», хотя ни самого романа, ни даже замысла его, в самой общей форме, еще не существовало...»
