Эмери Лорд - Дорога в лето
Ди улыбается мне, указывая на жирный шрифт заголовка.
— Лиссе это не понравится, она меня убьёт. И заставит их сменить название.
Внешний вид Ди — это камень преткновения с её пресс-атташе. Гардеробная война разгоралась месяцами. У Ди специфический стиль, основанный на старых фильмах, которые она смотрела с мамой в детстве: сморщенные блейзеры, девчачьи юбочки и разноцветные платья, милые балетки. Когда Ди только начинала карьеру, Лисса говорила, что её стиль «слишком студенческий для нашей целевой аудитории». Лейбл хотел видеть её в ковбойских сапогах, но Ди отказалась. После выпуска первого альбома, Ди предложили сняться в рекламе одежды для новой подростковой коллекции «Джей.Крю»[3]. Глаза Лиссы расширились, почувствовав прибыль, и она никогда больше не говорила о стиле Ди.
Я бегло просматриваю статью, надеясь, что репортёр был вежливым. «Айдиосинк» высмеивают клише, и именно поэтому они мне нравятся, но, если бы они начали высмеивать Ди, я бы отменила свою подписку и отправила анонимное жалобное письмо.
Исполнительница кантри Лайла Монтгомери несёт в себе всё то, что вы ожидаете, и много того, чего вы не ожидаете. Она озорная блондинка-хохотушка, умалчивающая о своей личной жизни и не стесняющаяся есть чизбургер в моём присутствии. В те два часа, что я провёл с ней в «Смокин Пистолс Салун» в Нэшвилле, она доказала, что мила как сладкий пирог. Но восходящая звезда может повысить голос. Просто спросите у неё, планирует ли она сменить кантри на поп-музыку.
— Никогда, — настаивает она. В её голосе звучит сила. — Нет, я, пожалуй, перефразирую. Я не изменю стиль написания своей музыки; не буду добавлять басы или переставать использовать банджо и гармонику в моей группе. Но если люди, которым нравится поп-музыка, также наслаждаются моей музыкой, то это чудесно. Я польщена. Но я не буду менять себя как исполнителя и композитора.
Критик Джон Веллейс называет её «музыкальным музыкантом» — исполнителем, сосредоточенным на инструментах, идеализировании гармонии и вырабатывании собственного звучания. Лайла ссылается на Пэтти Гриффин, Джонни Митчелла и Долли Партон как на своё музыкальное вдохновение, хотя её музыка веселее, чем у её вдохновителей. И откуда же появилась эта искра? От её матери-композитора Лоры Монтгомери.
Пока я читаю, Ди не глядя крутит в руке рабочий телефон. Её взгляд блуждает по автобусу, будто она следит за какой-то мошкарой. Её глаза всегда мечутся вместе с мыслями.
— Эй, — говорю я. — Расслабься.
— Да, да. — Она машет мне рукой. — Я расслаблена.
Это было бы ложью даже если бы она спала. Впервые увидев нервные окончания в книжке по биологии, я подумала, что они выглядят как маленькие, искажённые руки, или же как дерево без листьев в птичьем понимании; я уверена, что нервы Ди выглядят как цилиндрическая пружина.
— Терри снова написал мне смс-ку. Он не сдаётся. — Терри — её жестокий менеджер.
— Не сдаётся?
— Он хочет, чтобы я спела «В одиночестве». Но этого не будет. — Она печатает ответ.
Эта песня — радостный источник энергии с хлопками на припеве.
Ты поймешь, оставшись в одиночестве,
Что в «Отверженных» мне не сниматься.
Я безудержна, свободна и всего семнадцать мне,
Я постараюсь такой и остаться.
Я покажу, что моя жизнь прекрасна,
И что не плачу, оставшись наедине,
Ведь быть самой собою классно,
И этот мир покорится мне.
Она думала написать песню о том, как быть счастливой без Джимми, думала, это станет сбывающимся пророчеством. План не сработал, но лейблу понравилась песня, и они поставили её в запись. Ди очень переживает о том, чтобы её выступления были честными, и она не позволяет себе резвиться на сцене и петь то, что не хочет. Когда Ди отказалась включать «В одиночестве» в концертный тур, лицо Терри выглядело как буженина в духовке — красное и почти испускающее пар.
Почти стемнело, на чернильном небе расположились тучи, и окно автобуса отражает меня: острые ключицы, которые я долгое время ненавидела, волнистые волосы, которые почти невозможно уложить одной рукой. Но хуже всего то, что за моими чёрными стрелками — уставшие глаза. И я уставшая, измученная, но, по крайней мере, я здесь, прячусь в жизни Ди, пока не смогу уладить свою.
Пока мы направляемся в Южную Каролину, я бросаю последний взгляд на Теннесси, куда вернусь лишь в конце августа. Я не думаю, что буду скучать по Нэшвиллу, разве что по прекрасному ночному небу, где каждый сантиметр покрыт звёздами. Это то, что я никогда не смогу показать на фото — огромные размеры планеты и крошечность всего остального. Когда мы с Ди были маленькими, мир казался таким широким — таким необъятным, ужасно большим, что мы могли бы никогда в жизни его не покорить.
— Как широко простирается небо? — спросила меня Ди в то лето, когда мы встретились. Мы лежали на холодной траве, смотря в небо. На восьмой день рождения ей подарили книгу о созвездиях, и мы использовали её, чтобы изучать небо.
— Широко, — сказала я ей. — Это называется бесконечность.
— Бесконечность, — повторила она. Во время паузы я рукой рисовала линии Малой Медведицы и чувствовала её взгляд на себе. — Как думаешь, мы будем дружить вечно? — спросила она.
Через секунду я ответила:
— Да. Я более чем уверена в этом.
Она соединила свой мизинец с моим в нашем тайном знаке, и планета закрутилась под звёздами. В эти дни мир казался недостаточно большим, чтобы превысить наши проблемы.
Глазами я слежу за мигающим светом фонарей, и от его чёткого курса я думаю о том, как далеко мы зашли. Ни для кого не тайна, что Ди прошла большой путь от пустошей Теннесси, но, как напоминает мне гипс на моей руке, я тоже. Разница лишь в том, что я всё ещё куда-то иду.
Глава 2. Шарлотт
Я бывала на концертах Ди и раньше, но тогда они были не такими масштабными. Весь вчерашний день я наблюдала за Ди в концертном зале, где она с музыкантами проводила генеральную репетицию. Однако теперь это место напоминает бесконечную комнату смеха с двойниками Ди вместо зеркал. Девочки помладше стоят вместе со своими мамочками рядом с нашими ровесницами и все в одинаковой одежде: блейзерах, ожерельях с подковой и балетках. Там даже была парочка симпатичных парней. Я вернусь позже, после того, как позвоню.
Мне нужно найти достаточно тихое место, чтобы поздравить папу с днём рождения, ведь даже в гримёрке Ди сейчас слишком шумно. Упомянув о том, что выйду позвонить отцу, я притворилась, будто не заметила, как аккуратные брови Ди взметнулись вверх от удивления. Она быстро сменила удивление на радость, улыбнувшись своей белозубой улыбкой, дабы подбодрить меня.
Конечно, Ди не ожидала, что я буду отчитываться перед папой. Наша семейная жизнь напоминала плохую песню в стиле кантри. Мать ушла от нас, когда мне было восемь, и папа тяжело переживал её уход. Из Чикаго мы вдвоём переехали в его родной город Нэшвилл. Думаю, для того, чтобы быть поближе к месту производства «Джек Дэниелс». Хотя он и бросил пить, когда мне было двенадцать, но это в конечном итоге всё равно нанесло много ущерба моей психике. Я была зла на мать за то, что она бросила нас, и на отца за то, что он забил на меня. Даже хорошее влияние Ди не помогло мне избавиться от попыток причинить боль родителям так же, как и они причинили боль мне. По крайней мере, так думает психолог, которого назначил мне суд, и я ненавижу признавать то, что она, скорее всего, права. Как и то, что её назначил суд.
![Джон Макдональд - Оставшийся в живых [Меня оставили в живых]](/uploads/posts/books/248375/248375.jpg)
