Коллектив Мохова - Интернет и идеологические движения в России
Российские либералы конца XIX — начала XX века увлекались идеями синтеза либерализма и социализма, имперского могущества и осторожного, инклюзивного национализма по образцу французской ассимиляции. В этот период — период своего расцвета — российская традиция либерального мышления и воплощения либеральных идей в социально-политическую жизнь была одновременно и обильна (на поле общественно-политической активности), и явно недостаточна (в масштабах многоукладной империи, большую часть населения которой составляли неграмотные крестьяне). Как и европейские либеральные политики и ученые, их российские коллеги занимались прививкой общественному сознанию идей о нерушимости индивидуальных прав и о том, что государство должно быть поставлено на службу граждан. И те и другие примерно в одно и то же время уступили свое место на политической арене и в социальной науке (прежде всего в экономике). Однако в европейских странах достижения либерализма были сохранены и, в самом общем виде, положены в основу идеологического строительства261; в России они были перечеркнуты десятилетиями советского господства.
Ущерб, связанный с уничтожением на российской почве ростков либерализма, индивидуализма и гражданственности, не восстановлен до сих пор. От широкого представительства либералов в общественных дискуссиях и политических институтах столетней давности сегодня, после более чем двадцати лет постсоветского существования России, мало что осталось. Проект социальных и политических преобразований, составленный и реализовывавшийся либералами в России до 1917 г., не потерял своей актуальности и сегодня262, хотя современные либералы не проявляют к нему большого интереса. Современному российскому научному и общественному сознанию во многом еще только предстоит восстановить утраченные связи с академической и политической школой дореволюционного либерализма.
Болезненные трансформации, связанные с крахом советской системы и посткоммунистическим периодом, после непродолжительного всплеска интереса к либерализму способствовали дискредитации его образа в России. Либерализм стал несправедливо ассоциироваться с ростом имущественного неравенства, ухудшением благосостояния значительной части населения и другими «социальными болезнями» переходного периода. Стать основой общественного консенсуса ему не удалось; напротив, либеральный дискурс начал стремительно маргинализироваться. Природа этой маргинализации прямо противоположна западному опыту ХХ столетия: если на Западе либерализм стал формой и основным идеологическим содержанием современных политических систем, то в России он оказался выброшенным на обочину общественно-политической жизни. Несмотря на то что за выдающимися либералами долгое время сохранялись некоторые значимые публичные посты, их дискурс в 2000-е гг. предельно сжался до «внесистемного» состояния. Однако одно без другого существовать не может: там, где либеральные ценности практически исключены из публичного дискурса, нет и широкой практики по реализации идей либерализма в жизни гражданского общества. И если окончательно свернуть с пути рыночной экономики в России сегодня уже невозможно263, то с защитой и укреплением политических прав, созданием правового государства, защитой либерального духа Конституции и развитием практик гражданской кооперации возникают самые серьезные трудности264. Как отмечает либеральный политик В. Рыжков,
у нас же [в России] политическая жизнь проходит пока на основе антилиберального консенсуса: либеральные ценности совершенно осознанно подвергаются оскорблениям, диффамации. Практически вся пропагандистская машина государства работает на то, чтобы дискредитировать, прежде всего, либеральные ценности265.
Процессы сворачивания либерального проекта преобразований общественно-политической жизни и вытеснения либерального дискурса на маргинальные позиции во многом определяют современное состояние либерального интернет-сообщества, описанию которого посвящена данная глава. Ниже мы представляем и обсуждаем результаты исследования, способные объяснить специфичность современного состояния либерального течения, отражающегося в зеркале Рунета.
Интернет-образ российского либерального сообщества
Представляется весьма интересным и значимым выяснить, маргинален ли либеральный дискурс в Интернете так же, как на реальном политическом поле. Это поможет нам ответить на следующий вопрос: каковы шансы либералов внести свой вклад в создание общественно-политического консенсуса на основе ценностей и практики индивидуальной свободы, равноправия и добровольной гражданской кооперации?
Для описания дискурса российского либерального интернет-сообщества важны, в первую очередь, аутентичные слова и семантико-смысловые конструкции, которые используются именно этим сообществом для его самопозиционирования.
Дискурсивные маркеры идеологической идентичности
Самоидентификация сообщества: либеральное «мы»
На либеральных интернет-площадках нечасто можно встретить очевидное разделение либералов и иных оппозиционных нынешнему политическому режиму сил. Возможно, в этом есть прагматическая цель — увеличить количество участников виртуального сообщества. Тем не менее есть и альтернативное (и более правдоподобное) объяснение: открытость участников сообщества в ведении дискуссий, к которым подключаются не только те, кто разделяет либеральную повестку дня и ассоциирует себя с либерализмом. Сообщество готово включать в себя широкий круг так называемых «оппозиционеров» и «рукопожатных», противопоставляемых «власти» и «нерукопожатным» лицам — деятелям авторитарного режима и носителям неприемлемых для либеральной системы ценности идей: расистских, (этно)националистических, просоветских, антидемократических. Тем не менее, как показывают наши данные, круг «рукопожатных» и реальных оппозиционеров в глазах российских либералов образца 2014 г. существенно сжался по сравнению с эпохой «Русской зимы» 2012 г.: из него оказались исключены все, кто поддержал присоединение Крыма к России и действия последней в отношении Украины.
В целом либералы в Сети склонны к негативному самоопределению266. Они часто прибегают к смысловым играм, основанным на противопоставлении идейным конструктам апологетов власти собственной позиции. Либералы склонны «отвечать» как на упреки в свой адрес, так и на действия соперников. Ярким примером такой стратегии служит употребление термина «антиселигер», выражающего принадлежность к либеральному стану через неприятие провластной идеологии и эстетики. Есть и иной пример: противопоставление «креативного класса», обладающего, в представлении либералов, спросом на индивидуалистическую повестку дня и демократические преобразования, и «быдла» — плохо образованных конформистов267. Таким образом, можно говорить о слабой выраженности групповой солидарности сообщества при относительно высокой готовности сотрудничать с политическими оппозиционерами, оказавшимися в схожем положении — «вне системы». Однако эта готовность распространяется, как показывают наши данные, на довольно незначительный круг представителей иных течений.
Идентификация идеологических противников, врагов: нелиберальные «другие»
Кластер характеристик «других» оказался у российских либералов в Рунете самым широким: именно к нему можно отнести наиболее устойчивые и часто употребляемые конструкции либерального дискурса. Негативные маркеры прежде всего отображают дистанцирование либералов от дискурса официальной власти и ее сторонников. Так, в 2012 г. наиболее широкое распространение получили такие аутентичные выражения, как «партия жуликов и воров», «сурковская пропаганда», «арестократия», «путемеды», «кремлежулики», «кремлядь», «жуликоватая номенклатура». Сами по себе эти конструкции выражают недовольство сложившимся политическим режимом и такими его чертами, как коррупция, непотизм, несменяемость власти, использование медийной пропаганды и репрессий в отношении оппозиции. Одновременно с этим жесткой критике подвергаются неинтеллектуальные круги общества, неспособные к самостоятельной рефлексии и/или выражающие одобрение политическому режиму В. Путина («быдло», «быдлопатриоты», «поцреоты», «путиноиды»). Эту же участь либералы уготовили для масс населения, не имеющих собственных ценностей и политических предпочтений, но готовых поддержать авторитарную власть в обмен на преференции — деньги и карьерные возможности («нашисты», участники «путингов», то есть митингов в поддержку курса президента Путина).
К началу 2014 г. к такого рода описанию общественных сил, не поддерживающих требования модернизации, в либеральном дискурсе добавились семантические конструкции, напрямую связанные с украинской тематикой. Противники Майдана и, если воспользоваться кремлевским термином, «киевской хунты» были прозваны либералами «ватниками», «анчоусами» и «колорадами» (за использование так называемой георгиевской ленточки в качестве патриотического символа). Именно этот раскол — на сторонников и противников украинского Майдана, на поддерживающих и не поддерживающих аннексию Крыма и создание ДНР — ЛНР — стал для либералов (и всего российского общественного сознания) краеугольным. В результате этого раскола пропасть между ними и иными идейно-политическими течениями увеличилась. В связи с этим конфликтом, перенесенным на российскую почву в виде коренного поворота во внутренней политике государства, в либеральной среде приобрел популярность концепт «рашизм». В основе этого термина лежит объединение двух семантических полей — «русскости» и «фашизма», указывающее на сравнение действий режима В. Путина с политикой А. Гитлера в отношении соседних для Германии государств накануне Второй мировой войны. Однако есть и более глубокий смысл, скрывающийся за этим словом, а именно указание на фашизацию российского обществу в связи с «Крымской компанией» 2014 г. и антиукраинской пропагандой, в свою очередь выставляющей «фашистами» сторонников Майдана. «Рашизм» — это не только разоблачительный термин, но и попытка отмежеваться от действий российских властей и поддерживающих ее слоев населения, разделить общество на «адекватных» и «крымнашистов», а также декодировать «геббельсовскую пропаганду»268 Кремля и (про)государственных СМИ. При помощи ассоциаций с фашизмом и нацизмом либеральный дискурс характеризует и иного «другого» — сообщества русских националистов (иногда за исключением сторонников демократического развития, или национал-демократов). Уникальным термином для этих целей у либералов является слово «руSSкость». Критика того, что в либеральной среде обозначается «рашизмом», «отвечает» как на риторику российских властей, так и на имперский национализм их попутчиков — многих левых и собственно русских националистов.
