Павел Дмитриев - Поколение победителей
– Саша, так не получится ничего, у нас каждый вождь «Краткий курс» по‑своему переписывает[55].
– Кажется, слишком сложно на первый взгляд, не спорю. Но я тут прочитал его версию…
– И как? Много новых великих людей у нас появилось или исчезло?
– Если убрать названия и фамилии, можно подумать, он вообще написал про другие время и страну.
– Даже так?
– Именно! Два раза перечитал, потом спросил, кто, по его мнению, выиграл Великую Отечественную.
– Мы, в смысле СССР, какие тут вообще могут быть сомнения?
– Не угадала. В основном США отличились, без их ленд‑лиза и Второго фронта мы бы Гитлера ни за что не остановили.
– Наглое вранье! За это его расстрелять мало!
– Кого, Веруся? Петр честно предупреждает – это не его мнение, а вполне распространенная в две тысячи десятом году точка зрения. Ты вспомни, большая часть фильмов у них снята в Голливуде.
– Докатились! – Вера Борисовна еще раз внимательно посмотрела на мужа. – Поэтому на тебе лица нет?
– На этом наш пришелец не остановился и подготовил план Большого цифрового скачка[56].
– Прямо как Мао Цзэдун! – в процессе разговора Вера Борисовна успела разлить по тарелкам горячий рассольник. – Поешь, Егоровна только что сварила.
– Да, почти. – Александр зацепил пол‑ложки из сметанницы, размешал суп резкими короткими движениями, продолжил: – Кстати, по Китаю. Петр описал просто фантастические изменения в политике и экономике, какую‑то новую культурную революцию[57] которая все изменит. Причем он думал, что эта самая революция во всю идет, как по его листкам получается, вообще с шестьдесят третьего по семьдесят третий.
– Ну Китай не США, как выращивали свой рис за Великой стеной, так и продолжат следующие сто лет. Тем более что дурак Мао сам отказался от нашей помощи.
– Ты лучше прочитай пока. – Шелепин достал из брошенной на угол стола кожаной папки десяток плотно исписанных листков. – Вот что он предлагает делать.
Вера Борисовна перевернула последний лист как раз к тому времени, когда был готов чай, который мужу пришлось заварить самостоятельно. Впрочем, точно так же раньше он сам положил в свою тарелку пюре, кусочки гуляша, соуса…
– Ну как? – спросил Александр Николаевич, пододвинув жене чашку с уже положенными в нее двумя ложками сахара.
– Масштабно, ничего не скажешь. – Вера потянулась за пряником, но муж подал быстрее. – Хотя весьма поверхностно и местами наивно, чувствуется, что наши реалии он понимает пока недостаточно.
– Не то слово! Если хоть краешек плана БЦС показать на Президиуме, его разорвут в клочья. И нас за компанию. Надо же так талантливо потоптаться разом на всех любимых мозолях товарищей! Всех обидел – армию, флот, космос, атомщиков. Не считая вопроса с республиками.
– Саш, тут, конечно, тебе надо серьезно думать, но ведь во многом он прав.
– В некоторой логике ему не откажешь. Самое смешное, что при этом Петр совершенно искренне хочет нам помочь. Вручал мне свою писанину прямо с гордостью.
– Если у Пети есть хоть какая‑то глобальная идея, уже проще. Понятно, чего ждать.
– Вот только создается странное ощущение… – Александр Николаевич задумчиво покрутил в руках пустую кружку. – Понимаешь, кажется, что мы для него только средство. Ему вообще все равно, что будет с партией и Союзом. Волнует только одно: русские компьютеры и всемирная сеть.
– Пойдем в гостиную, пусть тут пока Егоровна приберется. – Вера Борисовна поднялась из‑за стола. – Я про его странность тоже думала.
Сидеть у окна, открытого на заставленный цветами балкон, стало недавним тайным увлечением семьи Шелепиных. Точнее сказать, произошло это после покупки дивана и кресел производства капиталистической Испании. Их упругая зеленовато‑коричневая кожа и шелковистые на ощупь изгибы дорогого дерева неотвратимо притягивали к себе всех членов семьи. Впрочем, сейчас супругам никто не мешал. Александр Николаевич не удержался, закинул ноги на журнальный столик, на секунду откинул голову, прикрыл глаза.
– Не спи, замерзнешь! – не дала расслабиться Вера Борисовна. – Чего ты вообще хочешь от Петра? Он же молодой совсем и, кроме своей специальности, толком ничего не знает.
– Ты, как всегда, права, любимая жена! – важно начал Александр Николаевич и продолжил уже деловым тоном: – Но вывернуто у него все странно, переставлено с ног на голову… И полезной информации маловато. При этом парень честно и упорно пытается помочь своей стране.
– Но это не мешает ему сносно говорить по‑английски, смотреть фильмы из Голливуда и любить японскую кухню. Ты уже пробовал роллы, которые научился готовить Семеныч?
– Тоже думаешь, что притворяется? – резко насторожился Шелепин, привстав с кресла.
– Напротив, он удивительно искренен. Но мне кажется, Петр вообще не считает себя обязанным своей России или тем более СССР.
– Верусь, в каком смысле?
– Если бы его занесло в Калифорнию, например, он бы спокойно начал работать на ЦРУ. А в Париже – нашел бы общий язык с… Кто там вообще есть?
– SDECE[58], – машинально ответил экс‑Председатель КГБ. – Но это же совершенно ненормально!
– Для тебя дико, а он привык едва ли не месяцами жить за границей. И работать на того, кто больше платит.
– Получается, Петр потенциальный предатель?!
– Нет, Саш, он просто другой. Как бы тебе объяснить… – Вера Борисовна подошла к книжному шкафу и быстро пробежалась пальцами по корешкам книг, остановилась на «Айвенго» Вальтера Скотта. – Вот, наверное, самое близкое – честный наемник.
– Работает, пока платят, что ли? Фу‑у‑у! – скривился Шелепин.
– Нет, он будет соблюдать условия договора с сюзереном. Никуда не побежит, не обманет. Этого не бойся. Но и не жди, что за твои идеи расшибется в лепешку.
– Ты уверена? Может, ему надо объяснить роль партии?
– Зачем? Ты пойми: СССР распался, когда он в школу пошел! Он же чьим‑то партбилетом с выдранной фотографией в песочнице играл!
– Нет, Верусь, я так не могу. Выходит, он совсем не наш, чужак. Может, вообще настоящий враг. – Голос секретаря ЦК опять предательски дрогнул. – Да Буковский[59] по сравнению с ним сущий ангел! Давай их вместе поскорее в психушку отправим?
– Саша, хватит! Ты не прав. – Вера Борисовна заглянула мужу в глаза. – Петр не кажется дураком. Он прекрасно знает, что, кроме КПСС, на сегодня другой реальной силы в стране нет. И готов работать на СССР.
– Мало ли что этому безыдейному наемнику придет в голову. Выберет момент – и шасть в посольство…
– Представь, что ты попал в тысяча девятьсот двадцатый, в гости к товарищу Ленину. – Вера успокаивающе потянула мужа обратно в кресло, с которого тот успел встать. – И рассказываешь, что с мировой революцией ничего не получилось, на Висле армию Тухачевского ждет ужасный разгром. А через двадцать лет вообще случится еще более страшная война, в которой фашисты чудом не возьмут Москву.
– Если им представить доказательства, то должны понять!
– Хорошо, пусть поверили, у нас вот тоже по Петру особых сомнений нет. Ты думаешь, они примут ноту Керзона и откажутся от своих идей? Все равно атакуют, только не двести тысяч бойцов возьмут, а триста!
– Безусловно, пойдут на Варшаву. Сомнений нет.
– И потеряют не сто тысяч, а двести. Рабочих и крестьян СССР. Чьих‑то отцов, мужей, детей.
– Но могут и победить!
– А нужна такая победа, на немыслимом героизме и жертвах народа? Вот ты ответь, легко отправлять в тыл противника девушек‑диверсантов?[60]
– Вера! Это был мой долг! – резко вскинулся Александр Николаевич. – Опять ты меня упрекаешь!
– Извини, Саш, извини, пожалуйста. Опять по больному ударила. Но ты подумай, наконец! Предположим, Тухачевский возьмет Варшаву. А дальше? Продолжит победное шествие революции? Пойдет на Берлин?
– Скорее всего. Хотя… – Шелепин задумался.
– Саша, добром бы эта победа не кончилась. Завоевать всю Европу большевики не могли. Теперь‑то это совершенно очевидно! Но в тысяча девятьсот двадцатом думали по‑другому! Ленин бешеного ускорения требовал. Сталин и главком Каменев его в этом всецело поддерживали, да все ЦК спало и видело, как кони пьют на Рейне, Одере и Сене. И вообще, подумай, насколько тебе были бы понятны и близки все эти люди?
– И тут я. Со странными, неправильными идеями – остановиться на линии Керзона, обойтись без потерь, сохранить авторитет и даже, при настойчивости дипломатов, получить что‑то типа контрибуции. Ты это хочешь сказать?
– Именно! Но подобное совершенно не уложилось бы в головах членов Политбюро РКП(б)! Чем бы все кончилось?
– Расстреляли бы, наверное…
Вера заметила, что муж перестал ее слушать, полностью погрузился в свои мысли. Стараясь не мешать, она принесла чашки со свежим чаем. А потом и вообще ушла хлопотать на кухню. Александр Николаевич тем временем медленно, с карандашом, чаем, под пару сигарет перечитал листочки. Наконец он забросил злосчастный план БЦС обратно в папку и с улыбкой поднялся из кресла.
