Айзенберг Я.Е. - Ракеты. Жизнь. Судьба.
взять Толю, что было неправильным, но положение только назначенного тем же
Сергеевым, руководителя существенно отличалось от моего. Я считаю, что и
сам Гончар был согласен с этим назначением, он с Толей вместе не работал, а
авторитет отдела №35 распространялся на его сотрудников, тем более
занимающих высокие технические должности.
К большому сожалению, даже наша техника не избежала продвижения детей
руководителя фирмы на высокие должности, вплоть до преемника этого
руководителя. К еще большему сожалению, эта практика сохранилась на
Хартроне и доныне.
Наверное, Гончар понял, что попытка взять программирование оказалась
несвоевременной, но «поезд уже ушел».
Мы в теоротделении ни в коем случае не злорадствовали по этому поводу, а
старались помочь комплексникам, ведь создание СУ – дело всех отделений и их
неудачи нам никакой пользы не приносили.
Привожу конкретный пример.
На борту ракеты, кроме главной БЦВМ, для которой программное обеспечение
создавали теоретики, была поставлена и сравнительно небольшая, для решения
небольших задач, связанных с подачей вспомогательных команд на двигатели.
В период первоначальной эйфории у Гончара появилась идея, что эту машину
запрограммирует его отделение, что, конечно, проще, чем обращаться к
теоретикам.
Он взял для этого к себе в отделение еще одного специалиста из 35-го отдела в
ранге начальника сектора и поручил ему это программирование.
Одной из задач, которую должна была решать эта вычислительная машина,
была подача релейных команд в двигательную установку при так называемых
стендовых испытаниях двигателей, которые проводились в Загорске, недалеко
от Лавры.
Срывы сроков произошли и при этой работе, и тогда Гончар, спрятав в карман
свое самолюбие (не уверен, что я бы это сделал в такой ситуации), пришел ко
мне, и в память о нашей длительной совместной работе и сложившихся между
нами отношениях, попросил его выручить и сделать эту работу у нас в
85
теоротделении, причем он не стал привлекать Сергеева, а сам пришел ко мне и
попросил. Ситуация была очень непростой, все сроки сорваны, двигатель на
стенде в Загорске, вопрос важный, находится на контроле в Министерстве, а мы
с этой задачей раньше не сталкивались, так что для нас дело было совершенно
новое. Но мое отделение не подвело, мы сделали эту работу, просто так, по
просьбе Андрея Саввича, и я не жалел.
На крайне неудачную для нас по срокам общую ситуацию наложилась и
любимая практика искать причины собственных срывов у других. Для
разработчика ракеты это чаще всего разработчик СУ или ее отдельных
приборов, а наша фирма (правда, от полной безысходности – больше ни на кого
нельзя свалить срывы) выбрала для этого головную организацию – РКК
«Энергия». Как правило, при сложных разработках, непрерывно возникает
необходимость внесения каких-либо изменений. Хорошо, если изменения
можно реализовать в своей аппаратуре, но очень часто они затрагивают другую
организацию, которой тоже нужны дополнительные сроки уже для своих нужд.
Практически любое изменение в ракете или ее агрегатах затрагивало в
рассматриваемом случае разработчиков СУ, так как все задачи на борту ракеты
выполнялись программами БЦВМ, которые мы разрабатывали.
Сроки, необходимые для реализации в СУ того или иного изменения,
поступающего от разработчика ракеты, определял естественно разработчик СУ,
и здесь открывалось огромное поле, чтобы объяснить всем, что срыв сроков
поставок нами аппаратуры или программ вызван изменением, поступившим от
разработчика
ракеты.
В
этой
организации
работали,
конечно,
высококвалифицированные профессионалы, которые «нутром» чувствовали,
что ими просто «закрываются», но сделать с этим ничего не могли, так как
слышали в ответ: «только мы сами можем оценить, сколько нам нужно времени,
ведь работать и отвечать за правильную реализацию изменений нам». Очень
важно, чтобы разработчик СУ не увлекся и не перегнул палку, называя сроки.
Именно эту ошибку и совершил директор нашей фирмы с подачи отделения
главного конструктора заказа, которому сроков катастрофически и не хватало.
РКК «Энергия» попросила нас о совершенно незначительном изменении, и если
бы переделка затрагивала математику, которую мы делали, мы внесли бы его за
один день, и никто бы даже не знал.
Но менять надо было отделению Гончара, и они сказали, что им нужно
несколько месяцев.
Разработчики ракеты долго пытались их уговорить, но комплексникам для
ликвидации собственного отставания нужно было очень много времени, а здесь
появился повод объяснить это изменением от РКК «Энергии», так что наши
разработчики стояли «намертво» и от названных ими многих месяцев не
отказывались. Так и не знаю, знал ли Сергеев правду, или, пользуясь его
недостаточной квалификацией в этих вопросах, его убедили, что нужно
длительное время для реализации этого изменения.
86
Испробовав все доступные им методы уговоров, и тоже находясь в безвыходном
положении, так как изменение нужно было ввести, а сделать это могла только
наша организация, разработчики РКК пошли на беспрецедентный случай,
попросив самого Глушко приехать к нам на фирму и убедить Сергеева принять
и реализовать эту коррекцию, которая, как я уже писал, была элементарной.
И Глушко, оценив ситуацию, взял самолет РКК «Энергии» и прилетел с
группой своих специалистов к нам. Приезд Глушко – это всегда событие!!!
Все началось со встречи в кабинете Сергеева и общего обсуждения положения
по ракете, и В.Г. сразу сказал, что речь идет об очень серьезной коррекции и
больших сроках. Они решили перенести это обсуждение на вечер и решать
вдвоем, так как оба считали, что полностью владеют существом дела.
В.П. начал посещение фирмы с осмотра теоротделения, ясно, что я его
сопровождал.
По дороге, и это свидетельствует о том, что человек он был очень
внимательный, он неожиданно задал мне вопрос, работаю ли я одновременно
дворником. На мое глубокое изумление он показал на участке, который мы
проходили, воткнутую в землю табличку с надписью «участок Айзенберга».
Страсть Сергеева к внешнему виду нашей территории была огромной, так что
вся она была разделена на участки между подразделениями ОКБ, которые
должны были обеспечивать их чистоту и порядок в режиме дворников, которых,
конечно же, не хватало. Отсюда и таблички с указанием фамилии начальника,
за чьим подразделением закреплен участок. Власть начальника службы АХО
(административно-хозяйственный отдел) в этих вопросах над подразделениями
была безграничной, по его докладной мне могли объявить административное
взыскание, а всему отделению снизить размер квартальной премии. Вот так
командовали специалистами, создававшими самые сложные в мире СУ РКТ.
Причем на табличке писалось не наименование отделения, а фамилия
начальника. Но кто обращал внимание на это чистое хамство и неуважение, мы
привыкли, что чистота на территории важнее всего, да и что мы могли сделать,
ведь приказы исходили лично от Сергеева. Взыскание по техническим вопросам
мне могла объявить только коллегия министерства, а за не понравившуюся
начальнику АХО территорию - фактически он сам, уменьшить размер
квартальной премии тоже он.
Это так, вспомнилась очередная нелепость, а сколько их было, - не перечислить.
Глушко достаточно долго провел времени, обсуждая со мной действительно
важные вопросы. Совершенно между прочим он спросил, сколько времени
нужно для реализации изменения, о котором я, к прискорбию, только от него и
услышал, так как оно вообще не затрагивало работы теоретиков, что само по
себе свидетельствовало, что оно весьма незначительно и непринципиально. Я
сказал, что изменение моей работы просто не затрагивает, а вообще, как я его
понял, речь идет о такой мелочи, что просто неудобно тратить его время. Он не
давал больше никаких пояснений, и мы начали осмотр стендов теоротделения,
включая корпус огромных нагрузочных стендов, о которых я уже писал.
87
Валентин Петрович был очень внимателен, и, с учетом своей специальности и
занимаемой должности, проявил себя наилучшим образом.
Наступил вечер, я проводил В.П. в кабинет Сергеева и хотел уйти, но он
