Санин Евгений - Исцеление Вечностью
Келевст с рабами замешкались, не зная, просить Клодия о пощаде или же сразу выполнять его, похожий на смертный приговор, приказ.
И тогда Клодий, не долго думая, выстрелил в наглого раба. И пока тот падал к ногам келевста, мгновенно выхватил из колчана новую стрелу и снова натянул лук.
- Ну, долго мне еще вас упрашивать?
Не зная, кого опасаться больше, стрел Клодия или уже ревущего в снастях шторма, келевст, а за ним и предатели-рабы, решили, что в последнем есть хоть крошечная надежда, обреченно направились к борту.
- Клодий! Останови их! – попросил, не выдерживая этого, Альбин.
- И не подумаю! – отозвался тот.
- Но ведь сейчас начнется шторм, и они неминуемо погибнут!
- Точно так же, как сами хотели погубить нас!
- Прошу тебя, - принялся умолять Альбин, - не уподобляйся им и не становись сам убийцей!
Но Клодий был непреклонен:
- Нет, они не заслуживают ни малейшего снисхождения!
И тогда Альбин, решив призвать на помощь все, что говорил ему эти дни, грозно спросил:
- Ты же ведь хочешь, чтобы в День Судный простил тебя Бог?
- Ну допустим, хочу!
- Тогда прости и их! Поверь, это – обязательное условие!
Клодий в нерешительности покосился на Альбина и тот, заметив это, с деланным упреком добавил:
- В конце концов – ты ведь римлянин и должен делать все по закону?
- По закону? – неожиданно оживился Клодий. - Ну ладно, сделаем по закону! Хотя, честно говоря, зря ты напомнил мне это…
- Почему?
- Сейчас сам поймешь! В лодке у этого келевста был хоть малейший шанс спастись, благодаря заступничеству так любимого им Посейдона, а теперь…
Клодий остановил уже начавших спускаться в лодку рабов и велел им связать келевста.
- Так-то ты отвечаешь на мою милость? – прорычал тот, готовый броситься и растерзать римлянина, но, видя, что жало стрелы направлено прямо ему в сердце, покорно протянул руки:
- Ладно, твоя взяла…
Рабы быстро связали его корабельным канатом.
- Так-то оно будет лучше! – усмехнулся Клодий и, опуская стрелу, наконец, ответил на вопрос келевста: - А что ты хотел - чтобы я благодарил тебя за это? Ты – бунтовщик! И поэтому по закону я обязан сдать тебя властям в ближайшем порту. А что они там с тобой сделают – посадят в медного быка, под которым разведут огонь или распнут на кресте, меня уже не касается! В трюм его! С предавшими рабами я разберусь потом! – приказал он. – А сейчас все по местам! Слушать теперь только капитана!! Спасать судно!!!
И, пригласив Альбина следовать за собой, скрылся в каюте в надежде переждать там шторм, всей яростью набросившийся на одинокое в обезумевшем морском просторе судно…
5
С этой первой и последней прогулки, как заметил Александр, в состоянии Веры стала прослеживаться строгая закономерность. Все было хорошо и спокойно, пока она молилась, не осуждала бросившую ее на произвол судьбы сестру с подругами и терпела недостатки окружавших ее людей. Но стоило ей только опять со злобою вспоминать прошлое, или быть властной и жесткой, как болезнь возвращалась. Причем, с каждым разом все в более сильной форме.
Это подтвердили и сестра милосердия, в первую очередь страдавшая от нападок Веры, и даже образец терпения - добрейшая Гульфия.
Только сама Вера упрямо не хотела признавать зависимость этих обострений от своего характера.
Лишь когда отец Лев, узнав обо всем от Александра, велел передать ей, чтобы она, если хочет выздороветь, смирялась, Вера стала следить за собой.
И состояние ее снова понемногу стало выправляться. Хотя уже и не доходило до той степени, чтобы можно было снова заговорить о прогулке.
Дни шли за днями.
Вместе с Верой Александр молился, говорил о Боге и Вечности, отвечал на самые разные вопросы.
А без нее упорно продолжал невидимую и неслышимую войну с котом, который уже просто ненавидел постояльца.
Словом, дома была если не окончательная победа над страшной болезнью, то относительное затишье…
А на работе…
Там вообще была сплошная неразбериха.
Александр перерыл всю библиотеку. Сам, использовав давний опыт телефонной работы, сделал серию новостных заметок и репортаж. Татьяна, которую отец Игорь с радостью принял на работу, написала прекрасный очерк.
Словом, материалов для газеты набралось столько, что хватило бы на несколько номеров.
Но отец Игорь почему-то по-прежнему упрямо не разрешал начинать макетировать хотя бы первый.
Да к тому же все равно некому было набирать для него материалы.
Александр хоть и умел печатать быстрей любой машинистки, но… только на пишущей машинке. А Татьяне, умевшей обращаться с компьютером, не на чем было работать. В своей редакции, которой руководил ярый атеист, ей просто не разрешили заниматься посторонней работой для православной газеты (хотя на любые другие статьи, включая самые грязные для «желтой» прессы, там просто закрывали глаза). А на компьютерах в кабинете стоял пароль, который знали только Булат со Светланой.
Денег на газету, по словам отца Игоря, тоже теперь пока не было и не предвиделось.
Люди в храме все настойчивее спрашивали, когда же, наконец, выйдет очередной номер их приходской газеты, которую они, оказывается, очень любили.
Галина Степановна, узнав обо всем, уже с раздражением стала говорить в глаза и за глаза:
«И зачем только мы решили делать новую газету? То хоть какая-то, да была! А эту мы, наверное, уже никогда не дождемся!»
Так прошла еще неделя.
И, наконец, появились «гастролеры».
Александр даже не поверил своим глазам, увидев их однажды утром сидящих, как ни в чем не бывало, на своих рабочих местах.
Светлана, улыбнувшись ему, первым делом заявила:
- А я узнала, как меня по-православному зовут: Фотиния!
Булат же демонстративно протянул пустую ладонь и спросил:
- Ну, и что прикажете мне верстать?
- Не знаю! – честно признался Александр. – Нечего вам пока показывать!
- Как! – изумился Булат. - У вас еще и макета нет? Чем же вы тут столько времени занимались?
- Макет – это дело пяти минут, – махнул рукой Александр. – Просто отец Игорь не благословляет макетировать газету
- Ну так позвоните ему!
- А что? И позвоню!
Второй из трех церковных телефонов (третий стоял у сторожа) находился в вагончике.
К счастью, отец Игорь оказался там. Он вскоре пришел и положил на стол какой-то документ – с подписью благочинного внизу и стоящим наверху под углом благословением архиерея.
- Что это? – не понял Александр и услышал:
- Тематический план первого номера и перспективный до конца года.
Собственно, в этом не было ничего странного. Какая газета может выходить без заранее утвержденного плана?
«Так… так… все правильно, все нужно, - взяв листок, пробежал по нему глазами Александр, ища самого главного для себя и никак не находя его. - Проповеди… жизнь епархии… разъяснительные статьи, словарь наиболее часто употребляющихся церковно-славянских слов, еще много чего важного и душеполезного. Всё, кроме одного – моего романа…»
О нем в плане не было ни слова.
Он оторвал глаза от листа и вопросительно посмотрел на отца Игоря.
- А… где же моя книга?..
- Ничего не могу поделать! – виновато развел руками тот. – Твоя книга очень нужна и полезна. И я с удовольствием поставил бы ее не то что в сокращенно-газетном, но и в полном виде. Но план был утвержден архиепископом еще до твоего приезда к нам. А ты ведь знаешь закон – дважды с одним и тем же вопросом к архиерею не обращаются!
Что-что, а это Александр понимал прекрасно.
Что-то словно оборвалось у него в груди…
- Не переживай и не торопи события сам! – принялся уговаривать его то ли заметивший, то ли почувствовавший это благочинный. – Смиряйся! Ты же ведь из монастыря и прекрасно знаешь, что если Богу что угодно, то Он всё перетрёт и устроит в лучшем виде! И с максимальной пользой для нас!
