Nataly - Михаил Абрамович Мильштейн
Так что и в Академию Генерального штаба иногда попадали так называемые «позвонки», то есть люди, которых принимали по телефонному звонку.
Но вот пришла пора уходить с военной службы. Не дожидаясь, когда мне об этом напомнит начальство, я сам проявил инициативу и подал рапорт об увольнении.
Меня провожали на заседании ученого совета академии, членом которого я пробыл почти двадцать пять лет.
Как обычно в таких случаях, говорили теплые слова, не в меру хвалили и желали заслуженного отдыха и здоровья. Председательствовал генерал армии Иванов. Выступил и я. С одной стороны, было грустно, но, вместе с тем, я был спокоен, думая, что до полного отдыха еще далеко и я не собираюсь на покой.
Оглядываясь назад, я, конечно, глубоко благодарен, что судьба предоставила мне уникальную возможность столько лет проработать в Академии Генерального штаба среди выдающихся людей. Академия предоставляла неограниченные возможности для научной и исследовательской деятельности.
Достаточно сказать, что за время работы в академии я опубликовал более 250 авторских листов научных работ. За эти годы я познакомился со многими прекрасными людьми, которые впоследствии заняли важные посты в командовании Вооруженных Сил страны. Я неизмеримо расширил свои знания в военной области, был в курсе всего, что происходит в армии, участвовал в разработках серьезных военно-научных трудов и был в самых разных ролях почти на всех важнейших учениях и маневрах. Однажды мне даже пришлось участвовать в командно-штабном учении Объединенных Вооруженных Сил Варшавского Договора против вооруженных сил НАТО, где я «исполнял» должность начальника разведки штаба Северо-Атлантического блока. Учение проводилось под руководством Маршала Советского Союза А. А. Гречко и генерала армии А. И. Антонова: один из них был главнокомандующим объединенными силами Варшавского Договора, другой — начальником штаба.
Этот пример я привожу лишь для того, чтобы показать, в каких разных ситуациях мне приходилось бывать. В общем, я никогда не забуду и того дня, когда я оказался слушателем академии, и того, когда, по ходатайству маршала Захарова, я стал сотрудником этой академии. Годы, проведенные в академии, были, пожалуй, самыми лучшими в моей жизни.
В феврале 1972 года приказом министра обороны я был уволен в запас с правом ношения военной формы.
С ГРУ я уже давно потерял непосредственную связь и был далек от всего, что делалось в управлении. Те встречи и посещения Главного разведывательного управления, которые происходили во время работы в академии, носили ограниченный характер, касались главным образом информационных материалов и никакого отношения к агентурной работе не имели. Я вновь акцентирую на этом внимание потому, что в некоторых западных источниках меня часто представляют как работника Главного разведывательного управления. На самом же деле, моя работа в ГРУ фактически, да и формально завершилась в 1946 году,
ГЛАВА VI
БЕЗОПАСНОСТЬ ДЛЯ ВСЕХ
Еще до подачи рапорта об увольнении из армии со мной беседовал Г. А. Арбатов, возглавивший только что организованный ИСКАН - Институт США и Канады АН СССР, и приглашал меня к себе на работу. После увольнения я воспользовался его приглашением, и Георгий Александрович без особых раздумий взял меня на должность старшего научного сотрудника. Так, с февраля 1972 года я стал работать в этом институте. Вскоре он предложил мне возглавить отдел военно-политических исследований. После ухода из Академии Генерального штаба, где я заведовал кафедрой, мне уже не хотелось идти на административную должность. Мы с Арбатовым пошли на компромисс: я без большой охоты согласился создать отдел и организовать его работу, чтобы после этого иметь возможность вновь вернуться на должность старшего научного сотрудника. На том и порешили.
Выезд за рубеж мне на некоторое время был закрыт в силу существовавших тогда правил секретности. Язык я почти забыл, и мне надо было хорошо поработать, чтобы как-то восстановить хотя бы то немногое, что я знал прежде.
Тем не менее дела шли неплохо. Коллектив собрался интересный, отношения носили дружеский характер. Вся обстановка в институте располагала к работе. С тематикой я был более или менее знаком и довольно быстро включился в научно-исследовательскую жизнь ИСКАНа, так что перерыва между уходом из армии и началом новой работы, в сущности, не было.
Вскоре я начал принимать участие в проводимых совместно с американскими и западноевропейскими учеными симпозиумах и семинарах на различные темы, главным образом касающиеся проблем ограничения вооружений и разоружения. По этим же проблемам я стал привлекаться и в качестве эксперта.
В 1976 году мне впервые был разрешен выезд за рубеж в западную страну, до этого я выезжал только в социалистическую Венгрию на Пагуошскую конференцию.
Постепенно все ограничения на выезд были сняты, и я стал «выездным».
С того времени я участвовал в различных форумах и совещаниях, встречался с замечательными людьми. Со многими установились дружеские или приятельские отношения. Среди них оказались бывшие военные: Д.Джоунс, С.Скоукрофт, Гайлер, Кидд, адмиралы Ли, Ла Рок в США и некоторые высшие офицеры из других стран. Были налажены хорошие отношения со многими учеными Колумбийского и Гарвардского университетов, МТИ и других научных центров США.
Особое место в моей новой деятельности заняло участие в работе так называемой Независимой комиссии по вопросам разоружения и безопасности (Комиссии Пальме).
Эта комиссия была создана осенью 1980 года по инициативе ряда государственных и общественных деятелей и, прежде всего, самого Улофа Пальме. В ее состав по приглашению инициативной группы вошли видные общественные, политические и государственные деятели из семнадцати стран Европы, Америки, Азии и Африки. Среди них были: Сайрус Вэнс - бывший государственный секретарь США, Йоп ден Ойл - лидер Партии труда, бывший премьер-министр Голландии, Эгон Бар - в то время председатель подкомитета по разоружению в бундестаге ФРГ, член президиума СДПГ, Олусегун Обасанджо - генерал, бывший президент Нигерии, Дэвид Оуэн - член парламента, бывший министр иностранных дел Великобритании, Альфонсо Гарсия-Роблес - посол, руководитель делегации Мексики в комитете по разоружению, лауреат Нобелевской премии, Салим А.Салим - министр иностранных дел Танзании, Гру Харлем Брундтланд - премьер-министр Норвегии и другие.
Таким образом, состав комиссии выглядел весьма представительно и, в известном смысле, необычно. Дело не только в том, что среди ее участников было немало людей с большим политическим и общественным опытом, причем некоторые из них занимали в прошлом или продолжали занимать в то время высокие государственные посты. Не менее существенной особенностью Комиссии явилось и ее широкое представительство. В ее состав вошли (хотя и не в официальном качестве) представители как стран НАТО, так и стран-участниц Варшавского Договора, нейтральных и неприсоединившихся государств, промышленно развитых и развивающихся стран.
Не обходилось, конечно, без конфликтов. Францию в комиссии представлял Жан-Мари Дайе - заместитель председателя Комитета по делам обороны Национального собрания, председатель Комитета по делам обороны партии «Союз за французскую демократию». Он отличался крайне правыми взглядами и почти на каждом заседании выступал с заявлениями, направленными главным образом против внешней и внутренней политики Советского Союза. В январе 1982 года во время заседания комиссии в Бонне он прислал из Парижа телеграмму, в которой заявил о своем выходе из комиссии «в связи с тем, что она подпадает под влияние советских участников и в знак протеста против вмешательства Советского Союза в польские события». При этом, еще до отправки телеграммы, Дайе собрал в Париже пресс-конференцию, на которой выступил с обоснованием своего решения. Судя по всему, он надеялся, с одной стороны, дискредитировать комиссию в глазах общественности, а с другой — приобрести политическую популярность. Однако ни того, ни другого не получилось. Ни один член комиссии не поддержал Жана-Мари Дайе, а его попытка выдвинуть свою кандидатуру на пост лидера собственной партии провалилась.
Были назначены два научных советника комиссии. Одним из них стал Лесли Г. Гелб (США), которого в 1981 году сменил Джеймс Ф. Леонард, бывший заместитель представителя Соединенных Штатов Америки в ООН и бывший делегат США в Комитете по разоружению в Женеве. Другим научным советником был назначен я. Почему именно на меня пал выбор, точно не знаю до сих пор. В одном я абсолютно уверен: выбрали меня, конечно, не по инициативе нашей стороны. В то время подобное выдвижение могло произойти только с одобрения Международного отдела ЦК КПСС. Думаю, что необходим был авторитетный и сильный нажим, чтобы отдел дал согласие на мою кандидатуру. Предполагаю, что это было сделано, скорее всего, по рекомендации организаторов комиссии, некоторые из которых знали меня по встречам на различных международных семинарах и симпозиумах, где я выступал с докладами или с экспертными оценками.
