Л.И.Шинкарев - Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл
случае, если команда Чехословакии не занимала первое место, но победила
команду СССР, она радовалась, как будто стала чемпионом» 38. Начитавшись
других подобных инструкций, вице-консул, как он потом напишет просто-
душно, «не мог взять в толк: неужели так пронизала народ Чехословакии
ненависть к нашей стране?» 39.
Не в подворотнях трущоб, а в высших сферах власти создавали мифы о
соседних народах, укореняли эти мифы в общественное сознание. Это была
идущая от имперских притязаний проповедь разобщения и неуважения к
чужакам, к умышленно натянутым на них отталкивающим маскам. Инфор-
мационный вакуум сопровождался давящим на сознание сеансом гипноза, в
который погружали собственный народ, переживший войну, раскулачива-
ние, репрессии, депортацию малочисленных этнических образований. Оце-
пенение и постоянный внутренний страх компенсировались внушаемым
комплексом старшего брата, первого среди равных, вынужденного нести, как
тяжкий груз, цивилизаторскую миссию соседям, забывшим, кто их освобо-
дил. Зажравшимся и неблагодарным. Эти установки из коридоров власти пи-
тали агрессивный шовинизм политических кругов.
Предвзятости о чехах внушали людям, провожая их на работу в Чехо-
словакию, когда на небе не было ни облачка. Составителям «ориентировок»
не приходило в голову, что собранные ими наблюдения свидетельствуют не
столько о чехах и словаках, сколько о них самих, какими глазами они смот-
рели на тех, кого называли «друзьями» и за дружбу с которыми много пили.
Может быть, слишком много.
– Но что с Ганзелкой и Зикмундом? – не может понять Виктор Федоро-
вич. – Умные, думающие, талантливые люди. Столько народов повидали,
рассказали обо всех с тактом, с уважением. Наводят между всеми мосты. А в
наших газетах – антисоветчики! Контрреволюционеры! Чему верить?
Я знал, что разговор об этом неизбежен, и собираясь на пленум обкома,
надеясь встретить Виктора Федоровича, прихватил с собой пару писем из
Чехословакии. И теперь, на ступенях веранды, разворачиваю машинописные
странички, прикрывая пледом, чтобы не унес ветер.
Письмо И.Ганзелки в Иркутск (29 ноября 1967 г.)
Леня, милый мой друг, я виноват перед тобою, перед Гавриилом Макиным, пе-
ред Виктором Деминым, перед всеми хорошими друзьями в Иркутске. Сколько чудес-
ных писем я получил, сколько раз Гаврилушка звонил, лишь бы послушать старого
друга. И я молчу. Извинить трудно, но объяснить можно. Только несколько недель
тому назад мы снова начали жить дома, из подвала переселились снова в ремонти-
руемую квартиру. Два года я работал на ужасных условиях, но работа не останови-
лась. Все в норме и в срок. Только мое грешное тело пострадало и в конце концов от-
казало такому сумасшедшему. В июне была небольшая операция, все прошло благо-
получно, летом я отдыхал в Крыму (Нижняя Ореанда), потом поработал в темпе
дома, посетил выставку в Монреале, вернулся – и попал в больницу. Этот раз не
шутил. Почковые камни, это неприятные штуки. Три недели побыл в больнице, по-
завчера пустили домой, лечить будут дома шесть недель, потом, надеюсь, уже
только три недели в курорте (будут проливать минеральной водой). Но хватит.
Только что я сликвидировал рабочие долги. Снова очутился в них по самое горло. И
если буду в феврале будущего года здоров, снова придется подраться с накопленными
задачами, и годик пройдет.
Но плакать нельзя, потому что я относился к своей физической части годами
очень сурово, и все удивлены, что она отказывается только сейчас. Ничего, все будет
хорошо, лишь бы друзья в Иркутске поняли и простили…
Верховой ветер усилился, еловые ветви стали колошматить по чере-
пичной крыше крыльца. Нина предложила перейти в гостиную, но мы упря-
мимся и на плечи туже натягиваем плед.
…От Виктора Демина я ничего академику Мацеку не передавал 40. Просто по-
чувствовал, что очень многим товарищам у вас и у нас не очень приятна возмож-
ность, что первый памятник в мире Владимиру Ильичу вышел из рук какого-то чеш-
ского легионерского «мятежника». Ничего. Придет время, когда поймут, что народ,
простые люди в чешском корпусе, были не офицеры и что даже у вас вдоль сибирской
железной дороги можно найти много людей, которые сумели резко и правильно от-
личать братских солдат от фашистских офицеров типа Гайды. Если памятник со-
здан чешским легионером, то он был не мятежник, но брат русских революционеров,
раз он создал такой памятник Владимиру Ильичу даже раньше, чем они. А если это
был кто-то другой, надо разыскать его и сказать народу, все равно, если это был чех,
венгр, русский или татарин. Но, по-моему, это интерес прежде всего иркутян, знать
точно автора своего памятника.
Ленька, милый, крепко тебя обнимаю, спасибо за все приветы и за теплые сло-
ва. Не забываю и не забуду ни тебя, ни остальных друзей у вас. А если не пишу, извини
и поверь, что просто не успеваю. Искренне твой Юра 41 .
Виктор Федорович нарушает молчание:
– Какое сердечное письмо.. Что-то не похожи эти двое на врагов. Что-то
тут не так. Но если вокруг них неправда, то…
Он не договаривает, он задумывается.
Я достаю второе письмо.
Письмо М.Зикмунда в Иркутск (3 января 1968 г.)
Дорогой Леня, мне хочется поблагодарить тебя за весточку и хорошее поже-
лание и извинить себя, что я так долго молчу. Но говорить тебе, как мы заняты – я
уверен – не нужно, поскольку ты хорошо знаешь, как дела. С тех пор, как ты сидел
здесь На Нивах 42 (будет уже три года через несколько дней, ужас!), произошло много
событий, но главным образом Юра и я сидим над столом и пишем. В прошлом месяце
издана на чешском языке новая наша книга Тысяча и две ночи (выйдет она в Молодой
гвардии весной), недавно мы сдали в издательство рукопись следующего тома (Кон-
тинент под Гималаями – значит, Индия, Пакистан, Кашмир и Непал), а в грубых
чертах уже готова книга о Цейлоне. Но чтобы в нее попали самые свежие впечатле-
ния, мы перед сдачей в печать вылетим на несколько недель снова на Цейлон (следу-
ющий месяц), и сразу начнем работу над новым томом – Индонезией. Как ты видишь,
работа над книгами не идет столь вперед как маршрут сам – но так и надо!
Осенью мы были в Канаде, посмотреть, что такое ЭКСПО-67, о котором наша
печать постоянно информировала народ, так что Монреаль стал у нас чуть-чуть
центром всего мира. Конечно, было это очень интересно, и многие заключения, что
касается сравнений нашего и другого мира, были не очень положительные для нас.
Мир идет огромными шагами вперед, и у нас очень часто только говорится – а дело
не идет! Вот ты меня очень хорошо понимаешь и знаешь, где нам «тесные сапоги».
Я смотрю из окна и представляю себе Байкал – может быть, не очень большая
разница: наш сад белый, белый, снег везде, фазаны ходят около дома, но озера или
лучше сказать моря, Байкальского моря нету! Хотелось бы попасть на неделю, две,
три к вам, но еще не пора.
Чтобы перед началом работы над книгами о Союзе приехать снова и получить
самые свежие и новые впечатления, дополнения тех, которые мы увезли в 64-м, нам
надо выбросить из головы еще всю Индонезию и Японию. А потом – вперед!
Вот, Леня милый, я надеюсь, что ты поймешь это письмо, я попробовал по-
русски, но латинским шрифтом, поскольку у меня букв нету.
Передай привет Неле и Галке, позвони, прошу, и Виктору Демину, скажи ему,
что мы не забыли, но времени очень, очень мало, и если писать, то так, чтобы он
дождался книги о Сибири, о которой он мне говорил. И всем иркутянам привет,
большой привет и много успехов! Твой Мирослав 43 .
