Диана Килина - Колибри
– Алиса, я на кухне, – крикнула мама.
Я направилась в гостиную, а через неё прошла в узенькую кухню – единственное маленькое помещение, не считая ванной и прачечной. Мама принялась по–хозяйски варить кофе, шелестя по полу длинной шифоновой юбкой чёрного цвета. Не выдержав, я подошла к ней сзади и крепко обняла.
– Мам, я так соскучилась, – прошептала я ей в волосы, вдыхая родной аромат духов The One.
Она повернулась ко мне лицом и погладила мою щёку. Потом поцеловала в лоб и широко улыбнулась.
– Да, действительно стоило отпустить тебя сюда, чтобы услышать такие слова.
Я фыркнула и опустила руки.
– Не издевайся, мне правда тебя не хватает, – проворчала я.
– Я знаю, родная, – вздохнула мама, и вернулась к кофемашине, которая начала громко жужжать, чем вызвала интерес Тео.
Он прибежал из своей комнаты, держа в руках планшет с играющим мультиком Тини Лав.
Помните, я говорила, что ненавижу этот мультик? Так вот, тогда я его не ненавидела, а так, недолюбливала. Потому что год назад я не была готова разбить любую технику, издающие первые аккорды песенки: «Привет, привет». Если бы знала, что мой сын подсядет на этих овцу, собаку и корову, я бы никогда в жизни его не включила. Клянусь.
Тео бросил планшет на пол, и я поморщилась. Хорошо, что он в чехле, иначе уже был бы убит окончательно и бесповоротно.
– Бабуска, сто ты делаес? – спросил он, теребя маму за юбку.
– Кофе для нас с Алисой, – она улыбнулась ему и погладила по голове, – Ты так хорошо научился говорить.
Тео нахмурился, а потом сказал:
– В садике говолят, сто я сыпилявлу.
– Ну и что. Всё равно хорошо, – парировала моя мать, и я гордо на неё посмотрела.
У Тео были проблемы с финским языком. Он рано начал говорить, повторяя отдельные слова и звуки. Из–за того, что он много озвучивал на слух, у него появились проблемы с произношением. Если на русском он изъяснялся более–менее понятно, то на финском – просто ужасно. Мне говорили об этом воспитатели, но что я могу сделать? Не поведу же я двухлетку на языковые курсы.
Машина прекратила шуметь, и мама протянула мне чашку дымящегося латте с обильной пеной. Ещё один подарок от мужа – он знал мою страсть к этому напитку и притащил домой профессиональный агрегат, чтобы я могла наслаждаться. Не спрашивайте, есть ли недостатки у Никиты. Их нет, это правда.
Мы прошли в гостиную и уселись на чёрном диване. Мама начала рассказывать последние новости из Таллинна, а я просто кивала головой, делая вид, что слушаю. С определённого времени этот город, мой родной город, стал для меня запретной темой.
В жизни всё так странно бывает,
Кого любишь, те исчезают.
Куда–то бегут, всё не понимая куда.
Но они теперь всё потеряли,
И они уже всё потеряли,
Плачь, плачь, ей конец.
– Алиса, вы с Никитой не планируете детей? – выдернула меня из раздумий мама.
От неожиданности я чуть не подпрыгнула.
– Пока нет, – сухо отозвалась я, – У Никиты сборы, соревнования. Да и я ещё не устроилась здесь… К чему такой вопрос?
Мама пожала плечами, делая глоток кофе, и продолжила:
– Просто вы вместе год, и женаты уже пять месяцев…
– И? – спросила я, пытаясь уловить её мысль.
– Ну, я подумала, что пора, – она закусила губу и испытующе на меня посмотрела.
Я заморгала от удивления, а потом громко вздохнула.
– Я не хочу детей, – сказала я, и тут же добавила, – Пока.
– Понятно. А Никита как к этому относится?
– Нормально, – быстро ответила я.
Никита просто не знает, что я пью противозачаточные таблетки. Он мне уже всю плешь проел. Но как я могу объяснить ему, что не хочу заводить детей в ближайшие… Лет десять? Я вообще не уверена, что хочу ещё детей.
От трудного разговора меня спас мобильник. Я посмотрела на экран и увидела совместную фотографию, сделанную на Гоа, в день нашей свадьбы. На ней мы стоим в обнимку, и широко улыбаемся. Кудрявые волосы Никиты растрёпаны, впрочем, как обычно, а у меня в волосах, тогда ещё длинных, красуется белая лилия. На этой фотографии мы выглядим счастливыми.
– Алло? – отвечаю я на звонок, слушая спокойные удары своего сердца.
– Малышка, привет! – радостно заверещал мой муж, – Во сколько ты вылетаешь завтра?
– В четыре часа дня. В Женеве буду в шесть с хвостиком.
– Хорошо. Тебе три часа лететь.
– Почему три, по моим подсчётам два, – напряжённо буркнула я.
– Разница во времени в час, дурында, – рассмеялся он, – Я постараюсь приехать в аэропорт, но не могу обещать. У нас тренировка заканчивается в это время, – вздохнул Никита.
– Ничего страшного. Ты только скинь эсэмэской мне адрес, куда добираться. На всякий случай.
– Обязательно. Алиса?
– Что? – спрашиваю я с улыбкой.
Я люблю, как он произносит моё имя. Али–ссс–а. Растягивая букву «С».
– Я соскучился.
– Я тоже, – моя улыбка растянулась до невозможности.
– Люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – ответила я, продолжая улыбаться.
Но интонации выдали меня с потрохами. Моё «люблю» всегда звучит обыденно. Так, как звучало бы «Налей мне кофе». Или «Принеси туалетную бумагу». Мама обеспокоенно посмотрела на меня, потом забрала мою кружку и ушла на кухню. Я положила трубку и бросила мобильник на диван, вытянув ноги и положив голову на подголовник.
Ну да, я не люблю его. Но это не значит, что я не уважаю и не ценю его. К тому же, для счастливого брака, не обязательно безумно и очертя голову любить друг друга. Семья держится на других вещах. Я пыталась убедить себя в этом весь этот год, но маму не обманешь. Она всё поняла, хотя и промолчала.
– Мам, – крикнула я, – Я пойду, прилягу.
– Хорошо, – спокойно ответила она, появляясь в кухонной арке.
Я встала с дивана, вздохнула, и пошла в спальню. На кровати лежал мой ноутбук с открытой страничкой ВКонтакте, на которой я обычно слушала музыку. Забравшись на семейное ложе, я поставила лэптоп на колени, и набрала в строке статуса: «Женева, жди! Скоро буду». Зайдя в свои видеозаписи, я надела большие голубые стереонаушники Beats на голову и включила ролик, который пересматривала снова и снова последние пять месяцев:
Ночь. Шёпот. Сонный город.
Окна настежь. Лунный обломок.
Дым. Кофе. Горечь в горле.
Любовь. Тоска. Сердце с кровью.
Звонки. Слёзы. Шипы. Розы.
Песок. Часы. Мечты. Звёзды.
Земля. Воздух. Люди. Вечность.
Я. Ты. И знак бесконечность...
Никита стоит на сцене в рубашке и светло–синих брюках, читая текст песни Ивана Дорна. Мы услышали её на концерте, и с тех пор она стала нашей личной, персональной, интимной. Я выхожу к нему, держа в руках микрофон, в белоснежном платье в греческом стиле, которое шуршит по полу. Никита продолжает петь, смотря в мои глаза:
Боже, что же ты наделала...
Страданием несбыточной мечты дышу.
И в целом мире без тебя мне тесно так...
Не отпускай ладонь мою, прошу!
Боже, что же ты наделала...
Теперь и я не я, и ты не ты.
Дома ансамблем острых спиц проткнули небо...
Прошу тебя не уходи...
Следующий отрывок мы поём вместе, в унисон, обнимая друг друга за плечи и танцуя в медленном танце:
Не прогоняй меня
Мне некуда идти
Не прогоняй меня, прошу
Ведь я совсем один.
Не отпускай меня
Не дай мне сжечь мосты
Пока горит огонь в груди, он мне не даст остыть.
Песня заканчивается, раздаются аплодисменты. Камера ловит лицо моей матери, по которому льются слёзы. Потом оператор снова наводит на нас объектив, мы целуемся. Это наш день. Мы счастливы.
Вытерев щёки, я закрыла ноутбук и поставила его на ночной столик. Посмотрев на собранную дорожную сумку из чёрной крокодиловой кожи, я прикинула, всё ли я собрала в поездку. Решив, что всё, я залезла под одеяло прямо в одежде и провалилась в сон, так и не распаковав чемоданы матери.
ГЛАВА 27
– Lentoasemalla[4], – сказала я таксисту, устроившись на заднем сидении машины.
Он кивнул, широко улыбаясь как все финны, и тронулся с места.
Я включила музыку, чтобы как–то убить двадцать минут дороги. Что играло в наушниках, если честно, не помню, потому что я думала о том, как пережить этот полёт.
Я очень боюсь летать. В общей сложности сегодня мне придётся провести целых три часа в небе. От этой мысли мне дурно, но выбора у меня нет. Конечно, я могла бы приехать в Таллинн, и сесть оттуда на автобус до Швейцарии, но от одной мысли, что я окажусь в этом городе, меня тошнило. Встретив полгода назад Сашу в пробке, я готова была наложить на себя руки. Опасаясь подобной встречи ещё раз, я не приезжала после свадьбы в Эстонию даже к матери. Она всё понимает.
