KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Разная литература » Прочее » Александр Шуваев - Гном. Трилогия

Александр Шуваев - Гном. Трилогия

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Шуваев, "Гном. Трилогия" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

  Пожалуй, в этих мыслях содержалась немалая доля несправедливости, связанной с не слишком сильной, но вполне определенной неприязнью: ну худая, ну бюст не дотягивает до второго размера, ну - сутуловата, но и ничего, отвращающего глаз, тоже не было. Да и откровенно костлявой назвать все-таки нельзя даже теперь, после болезни. Определенно портили внешность только кисти рук: крупные, с длинными пальцами, но при этом с виду довольно грубые, жилистые. Такие, какие и положены людям, на протяжении многих лет много работающих руками. Сама же она поглядывала на потрясающее тело Насти с явным восхищением и, понятно, не без некоторой зависти. Взгляды эти, в свою очередь, тоже не оставались незамеченными.


  "Смотришь? Ну смотри, смотри. Сравнение и впрямь не в твою пользу. Поди, думаешь, - до чего повезло стерве с внешностью. И не поверишь, как и сколько раз, бывало, кляла судьбу и Бога за то, что не уродилась какой-нибудь невзрачно-незаметной. Вот вроде тебя. А интересно, что бы ты сказала, увидав мою задницу? Не снаружи, как сейчас, а, так сказать, - в развернутом виде? Во всей, то есть, красе? Хотя, - оспорила она сама себя, - ни черта бы ты не поняла, даже увидав. Куда тебе. Да и то сказать, вид все-таки уже совсем не тот, что год тому назад. То ли упражнения помогли, то ли здоровье мое лошадиное. А тогда думала, так и останется. И радовалась, что хоть говно держится. А была бы такой, как ты? Да, скорее всего, ничего бы и не было."



  * С самого начала, с 17-го года во многом лицемерную. Потом - тем более. Скромные люди в свою честь городов не называют.



  Тут, надо сказать, она была права. Никаких настоящих подозрений она не вызывала, и в ходе массовых облав на коммунистов и социалистов с анархистами ее прихватили единственно только потому, что она имела несчастье приглянуться полковнику Варгасу, и он незаметно кивнул на нее своим подручным, Габриэлю и Игнасио. А потом, когда, будучи уже арестованной, она не видела, еще и показал им кулак: чтобы не распускали лишнего лапы или, - не дай Бог! - не вздумали решиться на большее. Аресты шли массовые, особо разбираться было некогда, и среди низших чинов полиции и жандармерии царила крайняя простота нравов.


  Полковник тоже поступал подобным образом не первый раз, но, разглядев поближе нынешнюю свою добычу, осознал, что на этот раз в его руки попал истинный бриллиант. Он даже привлек к детальной оценке возможной драгоценности давнего своего приятеля доктора Вегу, старого холостяка и большого циника. Специалист очень широкого профиля, он, в некоторых случаях, помогал разговорить наиболее неразговорчивых клиентов. С неизменным успехом.


  На этот раз он вышел из помещения, служившего ему смотровой, в некоторой задумчивости и начал доклад не вдруг и с непривычных слов.


  - Ты не поверишь...


  Смысл его достаточно витиеватой речи сводился к тому, что необыкновенно хорошенькая синеглазая маха, - никак не менее двадцати лет от роду! - оказалась девственной.


  - И, похоже, - многозначительным тоном уточнил почтенный доктор, - девственна всесторонне, если ты понимаешь, что я имею ввиду.


  Еще бы полковник, в соответствии с двухсотлетней семейной традицией бывший, помимо всего прочего, выпускником иезуитского колледжа, не понимал.


  - Неужели? - Варгас - улыбнулся улыбкой, обещавшей исключительно много. - Не может быть. Ты не ошибся? - Глянул на обиженную гримасу эскулапа, и резюмировал. - Какая прелесть!


  То есть он, может быть, предпочел бы лет шестнадцать-семнадцать, но, с другой стороны, нынешняя добыча была куда более редкой и оттого могла обещать совершенно исключительные нюансы.


  Само собой разумеется, девице с такими достоинствами не грозила обычная судьба: два-три дня более-менее замысловатых развлечений а потом, - что останется, - отдать подчиненным. Насте предстоял классический этюд с мастерской увертюрой и более-менее длительной, сложной, многообразной эксплуатацией.


  - Когда надоест, - напомнил о своем существовании доктор Вега, - не избавляйся. Дай знать.


  Но полковник был погружен в обдумывание деталей, и потому приятель удостоился только небрежно жеста руки: не приставай, мол.


  Заранее ясной была одна только первая цель: девку надо было "размягчить", чтоб соглашалась на все сразу и без писку, но при этом так, чтобы избегнуть прямого физического насилия. А то еще будет про себя воображать, что душа у нее все равно осталась чистой. Или что-нибудь в этом роде. Так вот, чтоб того - не было! Должна и быть, и, - главное! - чувствовать себя шлюхой до глубины души. До самых ее потаенных закоулочков. Чтобы и малой щелки не осталось, куда можно было бы спрятаться самоуважению.


  Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, он на следующий же день запихнул ее в переполненную камеру, где содержались всякие там коммунистки, анархистки и социалистки. А еще - жены, сестры и дочери арестованных коммунистов, социалистов и анархистов, которых схватили для надежного воздействия на их мужей, братьев и отцов, соответственно. И каждый день по нескольку баб и совсем еще девчонок таскали на многочасовые допросы. А потом возвращали назад, ждать следующих допросов. Тут же находились те, кто больше не годился даже для допросов, в том числе - сошедшие с ума от пыток. Тут же иные и помирали. Тогда мертвые тела лежали, порой, около суток, поскольку, в соответствии с правилами, вытаскивать трупы полагалось только по утрам. Естественно, духота и зловоние, царившие в этих помещениях, были совершенно неописуемы, но на них практически не обращали внимания, потому что каждая здесь могла думать только об одном: когда поволокут на допрос. Предсказать это было совершенно невозможно: могли вызвать через неделю, а могли - часа через два. А еще тут стонали, вопили от невыносимой боли в умело истерзанных телах, бредили, делились подробностями допросов вообще и отдельно взятых методик, ссорились по каждому поводу, умело изводили друг друга, безошибочно отыскивая чужие страхи, и ругались настолько грязными, омерзительными словами, что впору было удивляться человеческой фантазии. По совокупности всех перечисленных причин в этом предбаннике ада, - ну не назвать же это - камерой? - практически никто не спал... А вот Стрелецкую никто не вызывал: время от времени, вроде как, собирались, упоминали ее имя, не забывали насовсем, - но в последний момент отменяли.



  Пару дней спустя они, гуляя по городу, познакомились еще с одной дамой, поправлявшей здоровье в здравнице попроще. Нельзя сказать, чтобы Клава навязчивой или развязной, но и к застенчивым, робким, таким, которых легко смутить холодным приемом, она не относилась тем более. Зато даром знакомиться и общаться, - хоть и достаточно своеобразным, - она обладала определенно. Кроме того, налицо было определенное чутье: из всего достаточно скучного контингента она безошибочно выбрала Карину с Настей. И вот что интересно: в общем, не понравившись ни той, не другой, она тем не менее как-то втерлась в компанию и с определенного момента она стала состоять из трех человек.


  С виду тетка, бывшая несколько постарше их, была самой обыкновенной, но Настя по ряду эпизодов почуяла, что имеет дело со своего рода человеческой экзотикой. Вроде той, какой являлась сама. Диковинным продуктом редко встречающейся комбинации социальных процессов. Из всех троих вся на виду была одна только достаточно скрытная Карина, а две остальные взаимно помалкивали о прошлом и главном содержании своей жизни. Клава смешновато одевалась, очень сильно напоминая гриб в своей широкополой войлочной шляпе, виртуозно играла в "подкидного", - тоже занятие, когда с прочими негусто! - и еще гадала на той же самой не первой свежести колоде. В гаданиях этих, как и в самой речи достаточно словоохотливой дамы время от времени вдруг прорезались цепляющие детали, подробности, куски бытовых и бытийных концепций, которые в Советской стране простому советскому человеку вовсе не были положены. И: у нее как-то получалось разговорить Настю. Спровоцировать ее на разговор о вещах, которые она не желала ни обсуждать, ни вспоминать.



  - ... На Западе, поди, даже тюрьмы культурные. Ни тебе "параши", ни тебе баланды.


  - И Запад бывает разный. И с тюрьмой как повезет. Даже от того, что попадешь не во-время, может быть большая разница. Но так - да. Культура. Во время следствия никто тебя по ребрам сапогами пинать не будет, потому - надолго не хватит. Иголки под ногти забивать, - так и то непременно сперва спиртиком протрет, простерилизует! Насиловать, - так не абы как, а только в гандоне. Ароматизированном.


  - Правда? - Заинтересовалась новой идеей Клава. - А-а, шутишь...

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*