Бранко Миленкович - Продается Таня. 20 лет (Ispovest iz harema)
Мы вошли в комнату, напоминавшую хорошо обставленный кабинет. Внутри сидели двое мужчин и одна женщина. У нее были густые черные волосы, густые брови и выразительные зеленые глаза. Такую внешность определенно трудно забыть. Один из мужчин подошел ко мне с моим охранником. Они перебросились парочкой фраз, после чего мне предложили сесть.
Я уселась в кожаное кресло, расположенное недалеко от окна, откуда был хороший вид на улицу.
Они поинтересовались, голодна ли я, и я, не знаю почему, ответила, что нет. Я попросила кофе, хотя на самом деле умирала от голода. Тот, кто меня сопровождал во время перелета, вышел из комнаты, двое мужчин продолжали разговаривать, а женщина просматривала какие-то бумаги, записывала что-то и время от времени бросала взгляд на меня.
Время шло, и я поняла, что мы кого-то ждем. У меня не было мысли о том, что они забыли обо мне, просто, я так понимаю, у них не было возможности разговаривать со мной. Я немного освоилась и попросила еще кофе. Один из мужчин, высокого роста, кивнул, женщина набрала номер прислуги, и через пару минут мою просьбу выполнили.
– Можно мне один бутерброд? – попросила я, не желая больше бороться с голодом.
Тот тип посмотрел немного удивленно, но вскоре я получила бутерброд. Я ела и смотрела в окно. На улице появлялось все больше машин, утро было в разгаре, а последствия бессонной ночи начинали сказываться на моем самочувствии. Кажется, я провела в этой комнате больше часа. Наконец, переговорив с кем-то по телефону, женщина коротко сказала что-то одному из мужчин – тому, который заказал кофе и бутерброд. Он сделал несколько коротких звонков по мобильному телефону, а затем на хорошем английском сказал:
– Пожалуйста, следуйте за мной.
Мы пошли. Второй мужчина нес мои чемоданы, и вскоре мы оказались в лифте. Я была, честно говоря, вся на нервах, несмотря на свой дубайский опыт, на все, что случилось за четыре прошлых года. Сам приезд в Стамбул и близость Сербии, которую я, кажется, ощущала физически, разбудили во мне надежду, что я скоро вернусь в Белград. Это и правда произошло спустя несколько месяцев. Но мои самые отвратительные, самые ужасные и грязные воспоминания, без сомнения, связаны именно с Турцией, со Стамбулом. Лифт остановился, и тот высокий мужчина вышел первым. Второй стоял и смотрел на меня, я последовала его немому приказу и вышла.
Внутреннее убранство здания свидетельствовало о богатстве его жильцов (владельцев или владельца) – на всем была печать архитектурного вкуса и красоты. На стенах висели большие картины, мне показалось, это были оригиналы. Мраморный пол устилали толстые ковры, кожаные кресла стояли через каждые пять метров, а откуда-то из стен доносилась приглушенная музыка. Мы вошли в какой-то офис, там за столом сидела пожилая женщина, а в двух-трех метрах от нее расположился молодой человек моих лет, коротко стриженный, с бычьей шеей и большими кулаками, одетый в черный костюм. Его вид говорил сам за себя: это был телохранитель. После короткой консультации с кем-то мой провожатый и я получили распоряжение идти дальше. Вернее, войти в дверь, которая располагалась слева.
Мы вошли в более просторную комнату. В ней не было ничего, кроме двух кресел и одного диванчика, было немного зелени и один музыкальный центр в углу. На столике лежали два мобильных телефона, а их владельцы сидели рядом, на наш приход они никак не отреагировали. Передо мной в пяти-шести метрах была широкая, обитая кожей дверь. Увидев ее, я сделала вывод, что за нею меня ждет тот самый человек, мой нынешний владелец, из-за которого я попала в Стамбул. Один из охранников указал мне на кресло, и я села. Время шло, ко мне никто не обращался, охранники разговаривали между собой, естественно по-турецки, и смеялись. Уверена, что и обо мне тоже заходила речь. Меня клонило в сон, несмотря на две выпитые чашки кофе, и я заказала еще одну. Тот тип, который пришел со мной, попросил немного потерпеть.
– Скоро вам предложат кофе, но не здесь, а уже там, внутри, – сказал он, показывая пальцем в сторону двери.
Тот, кто сидел внутри, как будто услышал нас. Дверь в тот же момент открылась. В ней появился человек лет пятидесяти. Одну руку он держал в кармане пиджака, который, несмотря на хорошее качество, сидел ужасно. Кроме того, этот тип был очень низким, не выше метра шестидесяти, с короткими кривыми ногами. Все в комнате встали, что я истолковала как жест уважения или страха, не важно, перед обладателем силы либо денег. Перед моим новым хозяином.
Человек все еще стоял в дверях и смотрел на меня. Он ничего не говорил. Я почувствовала, что полагается встать, и так и сделала. Он продолжал молчать, разглядывая меня с головы до ног. По выражению лица хозяина можно было догадаться: ему нравится то, что он видит. Через какое-то время он, продолжая меня разглядывать, что-то сказал тем типам, распахнул дверь и позвал меня в кабинет.
Кабинет был просторным, с двух сторон он был ограничен стеклянными стенами. Внимание сразу притягивал огромный стол, на котором было несколько телефонов, немного бумаг и фотография женщины и троих детей. Очевидно, это его семья. Справа стоял круглый стол с четырьмя креслами и стильной лампой посредине, немного дальше – стол поменьше, небольшой диванчик и два кресла. Кабинет занимал в среднем около пятидесяти квадратных метров. В углу стоял телевизор с огромным экраном.
– Как прошел перелет? – наконец обратился ко мне хозяин на безукоризненном английском.
– Спасибо, хорошо, – ответила я.
– Меня зовут Исмар. Я бизнесмен, родился здесь, в Стамбуле. Веду дела не только в Турции. Я узнал о вас от своих деловых партнеров. Вы, наверное, теряетесь в догадках, что вас тут ждет. Наверное, ни вам, ни мне не нужно объяснять наши отношения. Я купил вас за очень солидную сумму, и на то есть свои причины, разумеется. На одном из деловых обедов в Дубае мне в руки попали ваши фотографии, и я был восхищен вашей красотой.
В этот момент у меня в голове пронеслись воспоминания о том, как около месяца назад один парень фотографировал нас у бассейна во дворце хозяина. Значит, уже тогда было ясно, что гарем будет распродан, и начались приготовления к продаже девушек. Я слушала, а турок продолжал (теперь уже на «ты»):
– Они сказали мне свою цену, я узнал, что ты из Сербии. Я знаю кое-кого из Белграда, каких-то сербов, у меня с ними деловое сотрудничество, вызванное санкциями, которые введены в твоей стране. Мы ввозим товар через Болгарию, и, в общем, все идет неплохо. Не знаю, насколько ты в курсе происходящего, но не думаю, что ты много знаешь. На Сербию сейчас наложены санкции международного сообщества, она исключена из всех организаций, самолеты не летают в Белград, твои земляки не принимают участия в международных спортивных соревнованиях. Все это из-за войны в Боснии. Хотя меня все эти ваши глупости не касаются. Я мусульманин, но какое мне дело до Боснии? Для меня любимая страна та, где я могу больше заработать.
Я молча смотрела на турка. Откуда взялась война в Боснии? Какие санкции? Как такое может быть – чтобы самолеты не летали в Белград, что мы не участвуем в чемпионатах? Мне было совершенно непонятно. Что случилось с моими родными в Белграде? Какая там сейчас жизнь, если запрещены контакты с другими странами? Тысяча вопросов рождались у меня в голове.
– Извините, а что я тут буду делать? Это не похоже на место, в котором я была до сегодняшнего Дня.
– Точно, это не гарем. Я, скажу прямо, не располагаю такими деньгами, как твой прежний хозяин. Но я люблю женщин не меньше, чем он, кроме того, я не считаю, что нужно держать армию женщин в одном помещении и посещать их по очереди. Это деньги, выброшенные на ветер. Ты, дорогая моя, будешь в моем личном распоряжении тогда, когда я сочту нужным. Конечно, ты будешь моей личной собственностью. Я могу распоряжаться тобой, как захочу. Ты будешь на подхвате, а также в твои обязанности будут входить другие вещи, которые могут быть полезны для моего бизнеса. Ты будешь жить в доме недалеко отсюда, в одной мансарде. Ясное дело, под охраной. И не думай бежать. Твой фальшивый паспорт у меня. Если попробуешь бежать, можешь оказаться в положении, во сто раз хуже, чем сейчас. Может так случиться, например, что тебя поймают какие-нибудь негодяи и продадут по дешевке какому-нибудь богатому крестьянину, который решит, что ты можешь родить ему четверых – шестерых красивых детей. Не думаю, что тебя бы это обрадовало, поэтому веди себя благоразумно.
Я оцепенела. Мне стало ясно, что передо мной человек, который ни перед чем не остановится, который знает, чего хочет, и добивается своего кратчайшим путем. У меня в голове эхом звучали его слова о бегстве, в результате которого я попаду в глухое село в какой-нибудь Анталии, где меня заставят остаться навсегда и нарожать детей местному нуворишу. Господи, я только сейчас поняла, насколько мне хорошо было в Дубае! Теперь дубайский гарем казался мне настоящим раем.
